От удовольствия я чуть не мурлычу. За спиной словно крылья распахиваются, а в животе порхают бабочки. И при этом грудь стискивает будто в тисках.

Но это приятное и сладостное ощущение. Немного боязно спугнуть его, но я все же позволяю себе приподнять ресницы и внимательно и пытливо посмотреть на Олега. Я встречаюсь глазами с его взглядом — темным и проницательным — и легонько улыбаюсь.

— Все хорошо, — тихо отвечаю я. И, поддавшись порыву и эмоциям, тянусь вверх. Аккурат к манящим и столь желанным мной губам.

И мы целуемся. Сначала легонько и незамысловато — просто прижимается друг к другу губами, почти целомудренно.

Но всего несколько секунд — и мужчина резко поворачивает меня к себе лицом, крепко обхватывает за талию и, приподняв, уверенно усаживает на столешницу гарнитура. А ведь там продукты! Доска и посуда! И попой я чувствую влагу от вымытых овощей, но мгновенно перестаю обращать на это внимание, стоит Олегу, вклинившемуся между моих бедер, жадно вгрызться в мой рот куда как глубже и порочнее.

Это горячо. Очень горячо!

Я вспыхиваю мгновенно и отзываюсь с не меньшим жаром — инстинктивно распахиваю рот, впуская внутрь твердый и умелый язык, обхватываю руками мужскую голову, а ногами — его бедра.

Поддаюсь вперед, прижимаясь грудью. Отдаюсь разгорающейся страсти с пылом и энтузиазмом. Стону прямо в рот Олегу и с восторгом слышу его тихий рык, намекающий на сильное возбуждение и желание.

Мужчина быстро и яростно задирает на мне свою рубашку — с расстегиванием пуговиц даже не заморачивается. А ведь под ней — ничего! Я остаюсь перед Олегом в полном неглиже и тут же выгибась под властными и торопливыми ласками — мужчина мнет мою грудь своими сильными и твердыми пальцами, жадно ощупывает живот и в итоге обхватывает бедра. После повторяет этот путь собственными губами, и я довольно зажмуриваюсь — восторг чистой пробы!

И снова — все происходит очень быстро, жестко и порывисто. Олег двигается быстро и яростно. А я и рада! Снова — цепляюсь за него своими руками, не стесняясь ни своих криков, ни яркого света, ни максимально откровенно и раскрытой позы, которая не оставляет ни единого шанса хоть на какую-то таинственность.

Остатком разума я улавливаю какие-то незамысловатые слова и комплименты, произносимые Олегом тихо и прерывисто — на ушко, в шею или ключицу. Машинально отвечаю краткими, на выдохе, согласиями и откровенно наслаждаюсь сладкой пыткой.

Всего за один день мой привычный уклад жизни хоть и меняется самым кардинальным образом, но эти изменения приятны. Пребывая в эйфорическом состоянии, я совершенно не зацикливаюсь на двойственности сложившейся ситуации и просто принимаю все как должное.

И субботу, и воскресенье мы проводим с Олегом праздно и в полном расслаблении. Ни он, ни я не поднимаем тему моей семьи и наследства, однако находятся и другие поводы для разговоров. И не только для разговоров.

Оказывается, суровость и отстраненность Олега не более чем напускное. Ну, и еще привычка. Ранее лишь мельком проявляемая мягкость и нежность теперь превышает всяческие допустимые нормы, заставляя растекаться меня розовой лужицей. И одновременно мужчина напорист и властен — он, не стесняясь и уже совершенно не сдерживая себя, позволяет себя такое, от чего у меня кружится голова и дыхание сбивается. Олег такой… такой…

Ох…

Аж зубы сводит.

И глаза маревом застилает.

Мы много, прямо-таки безобразно много целуемся. Иногда — медленно и лениво, почти по-детски, иногда — жадно и требовательно, безжалостно кусая губы и глубоко сплетаясь языками. И с логичным переходом к куда более интимному и откровенному процессу.

Кровать. Кухонный стол. Диван. Стена. Ванная. В общем, не выходим из дома и ни на что не отвлекаемся. Определенно, Олег пытается выполнить какой-то свой своеобразный план. Или же просто восполнял пробелы в своих желаниях. Я же с наслаждением подчиняюсь требованиям своего любимого мужчины и с завидным послушанием поддерживаю его во всех начинаниях. Даже самых нескромных и порочных.

Неудивительно, что вечером я валюсь с ног и клюю носом. После таких силовых тренировок низ живот немного тянет, а не привыкшее к подобным нагрузкам тело нещадно ноет. Оказавшись после вечерних водных процедур в постели, я снова вырубаюсь за считанные секунды. В постели Олега, между прочим. И в его крепких и горячих объятьях, очень удобно уложив голову на его плечо.

А в понедельник я просыпаюсь не от приятной музыки своего будильника, а от приятного ощущения поглаживающих меня рук. Еще пребывая в полудреме, я с наслаждением переворачиваюсь на спину и изгибаюсь, предоставляя полный доступ к своему телу, а еще подставляя свои губы — под мягкий, но уверенный поцелуй. Я обхватываю руками крепкие и мускулистые плечи и порывисто вздыхаю, когда Олег коленом раздвигает мои ноги и комфортно устраивается между бедрами, прижимаясь своим красноречивым возбуждением.

Похвальное рвение.

Вот только на учебу я едва не опоздала. Но зато хожу довольная, как сытая кошка. Особенно тем, что Олег сам отвозит меня в университет, а потом еще какое-то время целует и тискает меня в машине. Разгоряченная, с наверняка ошалевшими глазами и полубезумной улыбкой, я едва нахожу в себе силы выскользнуть из горячих объятий и почти сбежать от сладкого соблазна — прогулять занятия ради более продуктивного, хоть и не столь интеллектуального времяпрепровождения.

В аудиторию я влетаю уже после звонка, оповещающего о начале занятия, но преподаватель задерживается, поэтому я расслабленно выдыхаю и пытливо оглядываюсь, чтобы найти глазами Свету и Динару.

Алиеву вижу. А вот Свету нет. Но я не чувствую какого-то особенного беспокойства по этому поводу, так как Александрова порой пропускала занятия — иногда из-за работы, иногда по собственной прихоти. Плюс коммерческой основы — за студентов-платников университет держится прочно, видя в них источник финансирования. Особенно когда те не чурались тайком приплатить за сдачу того или иного зачета или экзамена.

Я быстро проскальзываю к парте, за которой сидит Динара и пристраиваюсь рядом. Та отвлекается от своего телефона, улыбается, здоровается, а потом неожиданно осекается и подозрительно прищуривается, красиво так изогнув бровь.

— Та-а-ак… — тянет она, — Не поняла! А что это за самодовольная физиомордия?

— Фи, Дина! Какой моветон! — хмыкаю я, услышав привычное для лексикона Светки, но никак не для Динары, словечко.

— Моветон не моветон, но ты явно в отличном настроении! Признавайся! Что случилось?

Уменьшить широкую и действительно удовлетворенную улыбку нереально. Но я стараюсь и смущенно опускаю глаза вниз, чтобы скрыть хотя бы лихорадочный и счастливый блеск. Но врать подруге не хочется. Поэтому прошу:

— Извини, Дина, но это… немного личное. К тому же пока все зыбко и неоднозначно, поэтому я пока ничего сказать не могу. Боюсь сглазить.

Хорошо, что Динара не обидчивая. И понимающая. Именно поэтому она несколько раз кивает и, наклонившись, мимолетно чмокает меня в щеку. А потом, отпрянув, хитро улыбается.

— Значит, парень? Свидания? Любовь? — перечисляет она мягко, — Правильно-правильно, малыш, ничего не говори! Но когда дело дойдет до свадьбы, ты же пригласишь?

Я молча улыбаюсь, не отвечая ни словом, ни жестом.

Хорошо, что дальнейший допрос невозможен по причине появления преподавателя. Аудитория наполняется привычной тишиной и рабочей атмосферой. Лектор, зайдя за кафедру, принимается за свою работу.

***

Во время обеденного перерыва мы с Диларой по нашей уже устоявшейся традиции идем в кафе. Подруга беззаботно болтает, сколько-поскольку касается пятничного похода в клуб, но по большей части делится идеями по поводу студенческого бала. Пару раз она отвлекается на телефон и, морщась, что-то быстро печатает в ответ на приходящие сообщения. Но, отложив телефон, снова начинает улыбаться и говорить.