Но мужчина молчал и просто смотрел на Орлова с едва уловимым выражением брезгливости и неприятия. И лишь незаметно и плавно приближался к Орлову, давя на того и своим ростом, и своей уверенностью, и своей силой.

И хотя тот продолжал взбрыкивать и хорохориться, но в определенный момент весь его запал стал сходить на нет. Особенно когда парень оказался зажат между капотом какой-то машины и Должанским. Автомобиль, кстати, тут же взвился пронзительным визгом сигнализации. Этот звук испугал Андрея и заставил резко дернуться в сторону, но в этот же самый миг Олег выбросил вперед руку и цепко ухватился за его плечо. Приблизившись еще, Должанский яростно, но вкрадчиво спросил:

— Успокоился? Если да, то захлопни пасть и разуй пошире уши — с сегодняшнего дня ни ты, ни твои родители никак не связаны с этой девушкой. И ты не имеешь никакого права говорить что-либо о девушке, с которой, между прочим, вы были обручены и, хоть и немного, но женаты. И который ты самым скотским образом изменял!

— Это неправда! — возмутился Андрей, играя просто великолепно — любой актер театра и кино обзавидуется!

— Правда, скот, правда. Мы уже говорили с тобой на эту тему. И если ты не хочешь, чтобы твои похождения стали достоянием публики — просто заткнись. Ненавижу копаться в грязном белье, но дело сделано. И при необходимости я украшу колоритными фотками тебя и твоих подстилок не только обложки журналов, но и таблоиды самых топовых сайтов.

Ох уж этот Олег… Никогда я не слышала от него столько слов за один раз. Но взволновало меня не это. И уж точно не та скрытая агрессия, которую, несмотря ни на что, очень хорошо ощущал и Андрея, и я.

Поэтому не удержалась — рванула к мужчинам, обхватила локоть Должанского и совсем легонько потянула.

— Не надо, пожалуйста, — тихонько попросила я. И, чуть не плача, повторила, — Пожалуйста…

***

Низко опустив голову, я скрываю за этим наклоном легкую улыбку. Нет, мне никогда не нравились сцены насилия, даже если речь шла не о физической грубости, а о моральной. Но сейчас, вместе с воспоминанием о дне моего развода, я очень отчетливо вспоминаю то сладкое волнение, которое, будто пледом, окутало меня ровно в ту минуту, когда Олег крепко обнял меня, чтобы увести к своей машине. Правда, оказавшись внутри нагретого солнцем салона, я бесстыдно расплакалась, орошая слезами безупречную мужскую рубашку. А Олег… Он обнимал меня. Гладил по волосам и спине. И тихонько шептал всякие успокаивающие нежности, от которых плакать хотелось только сильнее и горше…

После горячего принесли десерт — изысканный, легкий, воздушный и безмерно вкусный. Я даже зажмурилась от удовольствия. И мгновенно окунулась в очередное воспоминание. Не самое простое и безумно смущающее. Но такое сладкое и притягательное, что… ух…

Готовить незамысловатые тортики и сладкие пироги вошло у меня в привычку. Я даже немного распереживалась — а не поправлюсь я? Весов, увы, дома у Олега не было, но одежда пока сидела на мне как обычно. И бюстгальтер. Я, когда поправляюсь, в первую очередь раздаюсь в попе, плечах и груди. Ну, и моська округляется. Не то, что у меня когда-нибудь был лишний вес, меня скорее можно назвать тощей и чересчур худой, но мне в таком виде было вполне комфортно.

Вот только… Кому я вру?

Сейчас я ни в коем случае не хотела потолстеть по одной единственной причине — я элементарно потеряю свою привлекательность. И ради кого? Ради того, что и как женщину меня наверняка не воспринимает?

А может, наоборот, немножко поправиться? Может, Олегу такие и нравятся? Аккуратные и изящные пышечки? Или высокие и пышногрудые?

Однажды мужчина предупредил, чтобы вечером я его не ждала. Что он вернется поздно или же не вернется вообще.

Меня это укололо. Но не удивило. Не удивила и собственная реакция — я уже как-то свыклась с мыслью, что такой зрелый и неприступный мужчина, как Олег, невероятно волновал меня и вызывал в душе бурю эмоций и страстей. Каждое случайное прикосновение, каждый взгляд — равнодушный или изучающий — заставлял меня трепетать и реагировать всем телом и нутром.

Мне не нужно было ничего объяснять. Все и так было понятно — Олег поехал на встречу к женщине. Какие еще могли быть причины для столь позднего отсутствия у взрослого и полного сил мужчины, если не удовлетворение собственных потребностей?

Это ужасно неприятно и мерзко — представлять Олега в объятьях другой женщины. Представлять его большое и крепкое тело поверх нежного и мягкого. Его широкие ладони на округлых бедрах. И стоны. Вряд ли во время процесса он издавал хоть какие-нибудь звуки, кроме прерывистого дыхания, как во время спортивного упражнения. Зато любовница наверняка ловила чистейший кайф и не отказывала себе в удовольствии покричать от каждого цепкого сжатия, от каждого упругого движения, от каждого глубокого толчка…

Но такие мысли и возбуждали. Очень легко представить себе на месте той, другой, со смазанным лицом, но телом почему-то Ренаты, саму себя — сладко изгибающуюся, откинувшую в экстазе голову и жадно обнимающую руками широкую мускулистую спину.

Ой, моя фантазия… Горе мне, горе…

Чтобы отвлечься, уже после отъезда Олега я занялась выпечкой. Приготовление десерта — это вообще очень тонкое и витиеватое искусство, почти волшебство. Но сегодня я решила превзойти саму себя — и мой выбор пал на макаруны и японский бисквит. Что то, что другое блюдо было сложным и трудоемким и потому их приготовление могло занять довольно продолжительное время. А значит — отвлечь меня от всяческих лишних мыслей.

То, что нужно.

К тому же можно воспользоваться отсутствием Олега и шуметь миксером и блендером сколько душе угодно. И не бояться его потревожить.

Я так хочу быть удобной для него… И не доставлять никаких проблем… И при этом — показать, что я здесь, я живая и чувствующая… И млеющая от каждого знака внимания с его стороны… Но это лишнее. И никому не нужное. Ни мне. Ни тем более Олегу.

Я привычно кручусь по ставшей родной мне кухне. Музыкальный канал на минимальной громкости, но я все равно пританцовываю под ритм и подпеваю под нос — совсем как в свой первый день здесь. С удовольсвтием слизываю с ложки жидкое тесто, а с венчика — сладкие сливки. Не отказываю себе в нескольких ложках малинового джема — совершенно незамысловатой начинки для макарун — и с наслаждением запиваю все это мятным чаем, заваренным в специальном чайничке.

Вот такая я непоследовательная. Сетую на то, что боюсь набрать лишние килограммы, а сама хомячу жутко калорийные сладости.

Время давно перевалило за полночь, когда в коридоре характерно так звякнуло и я не сколько увидела или услышала, сколько почувствовала — Олег вернулся.

Удивленно оборачиваюсь и привычно иду встречать хозяина квартиры. И машинально вытираю ладони о бедра ровно в тот момент, когда встречаюсь с Олегом взглядами.

При моем виде мужчина недоуменно выгибает бровь и тут же хмурится.

— Почему не спишь? — спрашивает он строго.

— А вы почему приехали?

Машинально перешла на “вы”, но не исправилась. Не до этого.

— Ну… Я подумала, что вас не будет. А мне не спалось.

Разувшись и на ходу снимая пиджак, Олег проходит вперед и недовольно обводит взглядом бардак на кухне.

— Ты уж извини, — смешавшись, прошу я, — Я почти закончила. Давайте я вам ужин разогрею? Или чаю?

— Ужин не надо. Чаю. И… Чего это ты готовишь?

— 15 минут, — переполошилась я, — И первая партия будет готова. Это сладости, ничего такого…

— Ну, давай свои сладости. Я подожду. Только сначала в душ схожу.

К моменту, как Олег приводит себя в порядок и переодевается в домашнее, я почти заканчиваю уборку, но стол накрыть успеваю. Как и разложить по широким блюдам сладкие и воздушные пирожные. Макаруны получились идеальными, такими, какими и должны быть. Они притягивали глаза своими малиновыми бочками и темно-красной прослойкой, а на аккуратные кружочки бисквита я водрузила невероятно высокие сливочные шапки и украсила свежими ягодками и листиками мяты — не хуже, чем в городских кондитерских.