И с той поры приверженцы Муз всегда бедны, заброшены и предоставлены самим себе, притом до такой степени, что, как доказывает Петроний, вы непременно узнаете их по одежде. «Там, — говорит он, — я познакомился с одним малым, не очень-то нарядным с виду, так что я по одному этому мог догадаться, что он из ученых мужей, которых люди богатые обычно терпеть не могут. Я осведомился, кто он; он ответил — поэт. Я снова осведомился, отчего же он так обносился, на что он ответствовал, что избранный им род учености никогда не приносит человеку богатства»[2008].
Qui pelago credit, magno se foenore tollit, Qui pugnas et rostra petit, proecingitur auro: Vilis adulator picto jacet ebrius ostro, Sola pruinosis horret facundia pannis [2009]. Велик барыш купца, что морем ходит, Солдат весь позолотою сверкает, Словами пышными лесть прикрывают, И лишь ученого лохмотья облекают. Единственное, что наши обычные студенты прекрасно усваивают в университетах, так это насколько невыгодно посвящать себя поэтическим, математическим и философским занятиям, сколь малым уважением они пользуются и как мало у них покровителей, а посему они как можно быстрее спешат посвятить себя трем более выгодным профессиям — юриспруденции, медицине и богословию, распределяясь между ними и отвращаясь тем временем от наук гуманитарных, таких, как история, философия, филология, или же ограничиваются поверхностным знакомством с ними, как с приятной забавой, пригодной лишь для застольной беседы, дабы с их помощью приукрасить свои рассуждения[2010]. Ведь в них нет особой необходимости: тому, кто умеет пересчитывать свои деньги, достаточно, по их мнению, одной арифметики; тот, кто способен отмерить себе побольше земельных угодий, тот и геометр, а тот, кто способен предсказать возвышение и падение других и обратить их ошибочные действия себе на пользу, тот превосходный астролог. Наилучшим оптиком следует в таком случае признать того, кто умеет направить лучи благоволения и милостей сильных мира сего на себя. Прекрасный инженер — это, без сомнения, тот, кто способен придумать инструмент продвижения по службе. Такими, к примеру, были весьма распространенные представления и практика в Польше, как сравнительно недавно отмечал в первой книге своей истории Кромер{1568}; их университеты были, как правило, жалкими, и в них невозможно было обнаружить ни одного хоть сколько-нибудь примечательного философа, математика или знатока древности, потому что они не получали никакого установленного вознаграждения или пособия, вследствие чего все молодые люди посвящали себя богословию, hoc solum in votis habens, opimum sacerdotium{1569}, и единственной их цель было получить приход побогаче. Судя по возмущению Липсия[2011], точно так же обстояло дело и у некоторых из наших ближайших соседей; «родители принуждают детей изучать юриспруденцию или богословие еще до того, как у тех сложились хоть какие-то здравые суждения, не выясняя, способны ли те к таким занятиям». Scilicet omnibus artibus antistat spes lucri, et formosior est cumulus auri, quam quicquid Graeci Latinique delirantes scripserunt. Ex hoc numero deinde veniunt ad gubernacula reipub. intersunt et proesunt consiliis regum. O pater, O patria! [Упования на грядущие доходы, в сущности, оттесняют все мысли об учении, и куча денег манит куда сильнее, чем вся дребедень греческих и латинских сочинителей. И вот из этой-то сребролюбивой породы людей выходят те, кто станут у кормила власти или будут советниками государей. О мой родитель, о мое отечество!] Вот так он сетовал, и многие могли бы ему вторить. Потому что, как мы убеждаемся, состоять на службе у знатного лица, раздобыть должность при дворе какого-нибудь епископа, обзавестись юридической практикой в каком-нибудь хорошем городе или получить богатый приход — вот куда мы метим: ведь это так выгодно и это вернейший путь к дальнейшему продвижению. И тем не менее сплошь и рядом, насколько я могу судить, такие люди обманываются в своих расчетах так же часто, как и все прочие, и терпят крушение всех своих надежд. Ведь если кто-либо из них даже и получит степень доктора юриспруденции и станет превосходным знатоком гражданского права, где ему применить свои знания на практике и пленять своими разглагольствованиями? Ведь у них такое скудное поле деятельности: гражданское право у нас до того стеснено всякими запретами, так мало дел подлежит его рассмотрению по причине всепожирающего муниципального права, служители которого, по свидетельству Эразма[2012]{1570} quibus nihil illiteratius, настолько невежественны и так варварски обучены (ибо как бы ни преуспели они в изучении юриспруденции, я едва ли могу поручиться в том, что они действительно ученые люди, разве только если они получили другое образование), так мало судов остается для людей этой профессии, а должности столь незначительны, да и те обычно можно получить лишь за такую дорогую цену, что я не представляю, каким образом прямодушный человек мог бы при этих обстоятельствах преуспеть. Что же касается врачей, то в каждой деревне столько шарлатанов, знахарей, последователей Парацельса, как они сами себя именуют, causifici et sanicidae [самозванцев и губителей здоровья людей], как именует их Кленард[2013], колдунов, алхимиков, нищих викариев, уволенных аптекарей, акушеров и тех, кто ходил у лекарей в прислугах (причем все они притязают на великую искусность в своем деле), что я очень сильно сомневаюсь в том, что настоящим врачам удастся найти средства к существованию и сыскать себе пациентов. Кроме того, теперь развелось столько людей обоего сорта и некоторые из них отличаются такой алчностью, такой скаредностью, столь крикливы и бесстыдны, что едва ли не о любом из них можно повторить сказанные им слова[2014]: Quibus loquacis affatim arrogantiae est, Peritiae parum aut nihil, Nec ulla mica literarii salis, Crumeni-mulga natio: Loquuteleia turba, litium strophae, Maligna litigantium Cohors, togati vultures Lavernae alumni, Agyrtoe, etc. Пустой самонадеянный бахвал, Спесивый наглый неуч, Крупицы знаний в голове не сыщешь, Умеет только пациентов обирать; Или болтун велеречивый, сутяга в мантии, Что злобою и кляузами сыт — Вот стая хищных ястребов, Лаверны питомцев {1571}, мздоимцев… они не в состоянии как следует объяснить, каким образом им ужиться друг с другом, однако (как он шутил в комедии насчет часов, что их было так много) — major pars populi arida reptant fame[2015]; они в большинстве своем едва не умирают от голода и готовы друг друга проглотить, et noxia calliditate se corripere[2016] [или исподтишка навредить, сбить с пути истинного]; среди них столько шарлатанов и знахарей, что порядочному человеку невдомек, каким образом сохранить самообладание и как вести себя в их обществе, как поступать, чтобы не уронить себя среди столь гнусного сброда, scientiae nomen, tot sumptibus partum et vigiliis, profiteri dispudeat, postquam [ведь среди притязающих на ученость проходимцев стыдно признаться, ценой каких усилий и тревог дались им собственные знания] и т. п. вернуться В Сатириконе. Intrat senex, sed cultu non ita speciosus, ut facile appareret eum hac nota literatum esse, quos divites odisse solent. Ego, inquit, poeta sum. Quare ergo tam male vestitus es? Propter hoc ipsum, amor ingenii neminem unquam divitem fecit. <Речь Энколпия при первом его появлении в романе Петрония (83).> вернуться Петроний Арбитр. <Бертон цитирует один из сохранившихся фрагментов «Сатирикона», в котором герой Эвмолп приходит в пинакотеку и встречает там величавого, но нищенски одетого старца, который признаетея, что он — поэт; стихи из этого же эпизода.> вернуться Oppressus paupertate animus nihil eximium aut sublime cogitare potest, amoenitates literarum, aut elegantiam, quoniam nihil praesidii in his ad vitae commodum videt, primo negligere, mox odisse incipit. — Heins. [Дух, подавленный нуждой, не в состоянии помыслить ни о чем значительном и высоком, то есть об изяществе и красоте науки, поскольку считает их бесполезными для приобретения жизненных благ, а посему проникается к ней сначала презрением, а потом и ненавистью. — Гейнзий.] вернуться Epistol. Quest. Lib. 4, ep. 21 Ciceron. Dial. [Цицеронианец, диалог]. вернуться Ciceron. Dial. [Цицеронианец, диалог.] вернуться Ja. Dousa, Epodon lib. 2, car. 2. [Ян Дуза <см. прим. 616>. <Бертон смешивает здесь строки из трех разных эподов. — КБ.>] вернуться Plautus. [Плавт. <Однако какую именно комедию Плавта имеет в виду Бертон, установить не удалось.>] вернуться Barcl. Argenis, lib. 3. [Барклэй. Аргенис, кн. III. <В своем произведении «Аргенис» (1625) Барклэй увещевал правителей и критиковал придворные нравы (будучи фаворитом короля Иакова I, он прекрасно их знал); следовательно, эта ссылка вставлена Бертоном позднее.>] |
