— Я здесь, Рич.

— Патрик, ты жив! А твой автоответчик вновь работает.

— Он никогда и не был сломан.

— Тогда это какие-то проделки темных сил.

— Нашел что-нибудь?

— Звонил тебе за последнюю неделю несколько раз, но в ответ только: «динг-динг-динг».

— Пробовал в офис?

— Та же история.

Я снял автоответчик, осмотрел его снизу. Я не надеялся найти там нечто особенное, я просто делал то, что сделал бы каждый. Проверил все переключатели, рычаги и прочее: ничего, все пригнано как надо. К тому же всю неделю я как-никак получал другие сообщения.

— Не знаю, что и сказать, Рич. Похоже, все работает как надо. Возможно, ты неправильно набирал.

— Пусть так. У меня есть нужная информация. Кстати, как поживает Грейс?

Ричи и его жена Шерилин прошлым летом играли роль сводников между мной и Грейс. Почему-то именно Шерилин, опиравшейся на опыт моей жизни последнего десятилетия, пришла в голову мысль, что единственное, что мне нужно, это сильная женщина, которая, вытряхнув из меня всю дурь, крепко взяла бы меня в свои руки. В девяти случаях этот прогноз не сработал, но десятый, похоже, был на подходе к осуществлению.

— Передай Шери, я сражен.

Ричи рассмеялся.

— Ей это понравится. Еще как понравится! Ха-ха, я знал, ты втюришься в Грейс с первого взгляда. И она сделает с тобой все, что захочет: сварит, поджарит, замаринует и разрежет на кусочки.

— М-м-м, — пробормотал я.

— Хорошо, — сказал он сам себе и зашепелявил. — Хорошо, так тебе нужна инфо?

— Бумага и ручка наготове.

— Ящик «Хайнекен» неплохо бы тоже.

— Не подлежит обсуждению.

— Лет двадцать пять тому назад, — сказал Ричи, — уже было одно распятие в этом городе. Парень по имени Джамаль Купер. Темнокожий, двадцать один год, был найден распятым на досках пола в подвале ночлежного дома в старой части Сколли Сквер в сентябре семьдесят третьего года.

— Можно вкратце по биографии?

— Он был наркоман. Героин. Список судимостей размером с футбольное поле. В основном мелочевка: незначительные кражи, приставания на улице, но пара ограблений частных домов привели его в старый исправительный дом, Дэдхэм Хаус. Но, повторяю, Купер гроша медного не стоил. И если б его не распяли, никто б и не заметил, что он умер. Даже потом копы не очень-то шевелились насчет этого дела.

— Кто вел расследование?

— Их было двое. Инспектор Бретт Хардимен и, дай-ка взгляну, да, детектив сержант Джеральд Глинн.

Это насторожило меня.

— Кого-нибудь арестовали?

— Видишь ли, здесь начинается самое интересное. Мне пришлось немного покопаться, но в документах о дне, когда был вызван на допрос парень по имени Алек Хардимен, была какая-то неразбериха местного масштаба.

— Минуточку, не хочешь ли ты сказать?..

— Угадал. Алек Хардимен не кто иной, как сын главного чина, руководящего расследованием, Бретта Хардимена.

— Так что же случилось?

— С молодого Хардимена сняты все подозрения.

— Прикрыли?

— Не похоже. Против него действительно не было веских улик. Он, видимо, случайно был знаком с Джамалем Купером, и это, пожалуй, все. Но…

— Что?

В этот момент на столе Ричи зазвонили сразу несколько телефонов, и он сказал:

— Не клади трубку.

— Нет, Рич. Нет, я…

Он меня переключил, подлец. Я ждал.

Когда он вернулся на линию, его голос вновь изменился, приобретя прежнюю, офисную интонацию.

— Патрик, я должен бежать.

— Нет.

— Да. Значит так, этот Алек Хардимен был осужден за другое преступление в семьдесят пятом году. Отбывает наказание в Уолполе. Это все, что удалось узнать. Должен бежать.

Он повесил трубку, а я взглянул на имена, записанные в моем блокноте: Джамаль Купер, Бретт Хардимен, Алек Хардимен, Джеральд Глинн.

Мне пришла мысль позвонить Энджи, но было уже слишком поздно, да и недельная слежка за ничего не делающим Джейсоном порядком утомила ее.

Несколько секунд я смотрел на телефон, затем взял куртку и вышел.

По правде сказать, куртка была не нужна. В это время, а была только половина второго ночи, влага стала окутывать мое тело и кожу, проникая постепенно в каждую пору, делая их липкими, болезненными и дурно пахнущими.

Октябрь. Все правильно.

Джерри Глинн был занят мытьем посуды в раковине, когда я вошел в «Черный Изумруд». Бар был пуст, но три телевизора были включены, хотя звук их был приглушен. Из музыкального автомата почти шепотом доносилась аранжировка «Старого грязного города» в исполнении группы «Поджис». Стулья были на столах, пол вымыт, янтарные пепельницы чисты, как вываренная кость.

Джерри был поглощен кухонной раковиной.

— Простите, — сказал он, не поднимая взгляда, — у нас закрыто.

Неподалеку от Джерри на столе для игры в карты возлежал Пэттон. Он поднял голову и взглянул на меня. Из-за сигаретного дыма, который все еще, подобно облаку, висел в помещении, я не мог в точности разглядеть его обличье, но, уверен, если б он мог говорить, то наверняка бы сказал: «Разве не слышал, что сказал хозяин? Мы закрыты».

— Привет, Джерри.

— Патрик, — сказал он смущенно, но без энтузиазма. — Что тебя привело сюда?

Он вытер руки, протянул мне правую. Мы обменялись крепким рукопожатием, при этом он смотрел мне прямо в глаза, как водилось у старшего поколения, поколения моего отца.

— Мне надо задать вам пару вопросов, Джер, если у вас найдется минутка.

Он вскинул голову, и его всегда мягкий взгляд утратил свою мягкость. Затем он просветлел, после чего Джерри уселся на холодильник, стоявший позади него, и поднял руки ладонями кверху — «сдаюсь».

— Разумеется. Тебе пиво или что?

— Не хочу разорять вас, Джер.

Я уселся в кресло напротив. Он открыл дверцу холодильника. Его мощная рука погрузилась внутрь, послышался треск льда.

— Никаких проблем. Правда, не могу обещать, что именно я вытащу.

Я улыбнулся.

— Что угодно, только не «Буш».

Джерри засмеялся.

— Ни в коем случае. Это… — из холодильника появилась его рука, мокрая от растаявшего льда и покрытая нерастаявшими белыми желеобразными комочками вплоть до самого передплечья. — «Лайт».

Когда он протянул его мне, я усмехнулся.

— Как секс в парусной шлюпке, — сказал я.

Он громко расхохотался, забрызгав слюной стойку.

— Чертовски напоминает воду. Мне нравится. — Он повернулся и, не глядя, достал с полки бутылку «Столичной». Налил немного в высокий стакан, поставил бутылку обратно, затем поднял тост.

— Будь здоров.

— И вы тоже, — сказал я и выпил немного «Лайта». По вкусу он действительно был похож на воду, но все-таки это было лучше, чем «Буш».

— Так что у тебя за вопрос? — спросил Джерри. Он похлопал себя по солидному животу. — Завидуешь?

Я улыбнулся.

— Немного. — Я отпил еще немного «Лайта». — Джерри, что вы можете сказать о человеке по имени Алек Хардимен?

Джерри поднял свой стакан до уровня флюоресцентной лампы, от света которой прозрачная жидкость вообще исчезла. Он смотрел на стакан, вращая его пальцами.

— Так, — спокойно спросил он, все еще не отрывая глаз от стакана, — где ты услышал это имя, Патрик?

— Мне его сказали.

— Надо думать, ты ищешь подходящую кандидатуру на роль убийцы Кары Райдер. — Он поставил стакан и взглянул прямо мне в лицо. Он не выглядел ни рассерженным, ни раздраженным, голос его был таким же ровным и монотонным, как прежде, но в его согнутой фигуре появилась какая-то упрямость, которой не было с минуту назад.

— Есть кого предложить, Джер?

В автомате позади меня «Поджис» уступили место «Уотербойз» с хитом «Не бей в барабан». Телевизоры над головой Джерри были настроены на три различных канала. Один показывал австралийский футбол, другой — древний сериал «Коджак»[14], третий же, демонстрируя развевающийся на ветру государственный флаг, сообщал о том, что программа на этот день окончена.