И за три дня — никакого результата. Даже намека на результат.

Аманда Маккриди к моменту исчезновения прожила на этом свете четыре года и семь месяцев. Мама уложила ее спать в субботу вечером, заглянула к ней около половины девятого, а на следующее утро в начале десятого увидела пустую кроватку.

Приготовленные на утро розовая футболка, джинсовые шортики, розовые носочки и белые кроссовки исчезли, как и любимая кукла Аманды по имени Горошина, светловолосая копия своей хозяйки. Следов борьбы в комнате не обнаружили.

Хелен с дочерью жили на втором этаже трехэтажного дома. Аманду могли похитить, поставив лестницу под окно спальни и открыв раму с москитной сеткой, но вряд ли. Ни на этой раме, ни на подоконнике не нашли никаких следов проникновения в комнату, в земле под окном углублений от лестницы не осталось.

Если четырехлетний ребенок не вздумал вдруг сам уйти из дому посреди ночи, значит, похититель вошел через парадную дверь. Он не взламывал замок и не отжимал дверь от косяка, в этом попросту не было необходимости — дверь держали незапертой.

Это обстоятельство выплыло на свет, и Хелен Маккриди изрядно досталось от журналистов. Через сутки после исчезновения бостонская газета «Новости», аналог «Нью-Йорк пост», вышла с таким заголовком на первой полосе:

Под заголовком поместили две фотографии: на одной Аманда, на другой — парадная дверь квартиры настежь открыта. Под нее явно что-то подложили, чтобы смотрелось поубедительней. В полиции заявили, что наутро, когда обнаружилось исчезновение Аманды, дверь — да, была не заперта, но и не была так широко распахнута.

Для большинства жителей города такие тонкости особого значения не имели. Хелен Маккриди оставила четырехлетнюю дочь одну в незапертой квартире, а сама пошла к соседке Дотти Мэхью смотреть телевизор — две комедии и кинофильм недели, под названием «Грехи ее отца» с Сюзан Сомерс и Тони Кертисом в главных ролях. После новостей начался развлекательный выпуск «В выходные вечером», Хелен досидела до середины и вернулась домой.

Примерно три часа сорок пять минут Аманда оставалась одна в незапертой квартире, и за это время она либо вышла из дома сама, либо ее похитили.

Мы с Энджи, как и весь город, внимательно следили за развитием событий и, как и все остальные, не знали, что думать. Хелен Маккриди успешно прошла испытание на детекторе лжи, не оставив полиции ни одной зацепки. Поговаривали, что к поискам привлекают экстрасенсов. На улице стояло бабье лето, большинство окон в доме в ту роковую ночь были открыты. Соседи и случайные прохожие не заметили ничего подозрительного, не слышали ничего такого, что можно было бы принять за детский крик. Никто не видел ни малолетнего ребенка, идущего по улице в одиночку, ни подозрительного человека, ни людей с ребенком или странным на вид свертком в руках.

Аманда Маккриди будто сквозь землю провалилась.

Сегодня днем к нам заходила невестка Хелен, Беатрис Маккриди. Вряд ли мы сможем сделать для ее племянницы нечто, чего еще не сделали сотня полицейских, половина бостонских журналистов и тысячи простых горожан.

— Миссис Маккриди, — сказал я, — поберегите ваши деньги.

— Но если они помогут спасти Аманду…

Вечером в среду, когда час пик на проспекте внизу под окнами утих до редких гудков и всхрапов двигателей, мы с Энджи сидели в офисе на колокольне церкви Святого Варфоломея в Дорчестере и слушали, как дядя и тетя Аманды излагают суть дела.

— Кто отец девочки? — спросила Энджи.

По-видимому, обязанность отвечать на подобные вопросы была возложена на плечи Лайонела.

— Не знаем. Возможно, Тодд Морган. Он уехал из города сразу после того, как Хелен забеременела. С тех пор о нем не слышали.

— Но список возможных отцов довольно длинный, — поджав губы, произнесла Беатрис.

Лайонел уставился в пол.

— Мистер Маккриди. — Я негромко попытался вывести его из созерцательного состояния.

Он поднял глаза:

— Лайонел.

— Пожалуйста, Лайонел, присядьте.

После недолгой борьбы с самим собой он устроился на стуле по другую сторону стола.

— Этот Тодд Морган… — сказала Энджи, записав имя в блокнот. — Полиции известно, где он находится?

— В Мангейме, в Германии, — ответила Беатрис. — Его армейская часть там базируется. В ту ночь он был на базе.

— Его исключили из списка подозреваемых? — спросил я. — Не мог он для такого дела нанять кого-нибудь?

Лайонел откашлялся.

— В полиции говорят, он мою сестру знать не хочет и, как бы то ни было, не считает Аманду своим ребенком. — Взгляд у Лайонела был добрый и растерянный. — Так и сказал, мол, «нужна была бы мне доченька, чтобы срала и орала все время, я бы себе немецкую завел».

Видно было: чтобы повторить эти слова, Лайонелу пришлось сделать над собой усилие. Я кивнул.

— Расскажите о Хелен.

Рассказать они смогли немного. Хелен Маккриди была младше Лайонела на четыре года, то есть сейчас ей двадцать восемь. В первый же год после перехода в среднюю школу имени монсеньора Райана она бросила учебу, осталась без аттестата о среднем образовании, правда, все-таки собиралась его получить, но собиралась уже давно. В семнадцать лет уехала с каким-то типом на пятнадцать лет ее старше. Они прожили полгода на стоянке автоприцепов в Нью-Гэмпшире, после чего Хелен вернулась домой с синяками на лице. Тогда же она сделала первый из своих трех абортов. С тех пор сменила несколько мест работы: кассиром в «Зайди и купи», секретарем в «Шахматном короле», работником химчистки, приемщицей на почте, но больше полутора лет нигде не удерживалась. После исчезновения Аманды она взяла отпуск на своей работе, которая оставляла ей много свободного времени и состояла в управлении лотерейным аппаратом в «Маленьком персике». И, судя по всему, выходить из этого отпуска Хелен не собиралась.

— Но девочку она любила, — закончил рассказ Лайонел.

Беатрис, похоже, придерживалась иного мнения, но промолчала.

— Где сейчас Хелен? — спросила Энджи.

— У нас, — ответил Лайонел. — Юрист говорит, что мы должны ограничить ее общение с посторонними как можно дольше.

— Почему? Ведь пропал ребенок. Почему не привлечь общественность? По крайней мере, опросить соседей по улице?

Лайонел открыл рот, потом закрыл и посмотрел на свои ботинки.

— Это не для Хелен, — сказала Беатрис.

— Почему же? — спросила Энджи.

— Потому что… ну, потому что это Хелен.

— Полиция прослушивает телефон у нее на квартире на случай, если потребуют выкуп?

— Прослушивает, — сказал Лайонел.

— А Хелен совсем в другом месте, — заметила Энджи.

— Ей и так досталось. Ей важно, чтобы в ее жизнь не вторгались. — Лайонел с вызовом поглядел на нас.

— О, — сказал я. — Чтобы не вторгались.

— Ну, разумеется, — сказала Энджи.

— Послушайте, — Лайонел опять стал мять в руках кепку, — я понимаю, как это выглядит со стороны. Понимаю. Но каждый беду переживает по-своему. Так ведь?

Я неуверенно кивнул.

— Если у нее было три аборта, — начал я, и Лайонел поморщился, — что побудило ее родить Аманду?

— По-моему, возраст. — Лайонел подался вперед, лицо его просветлело. — Видели бы вы, как она изменилась во время беременности. Жизнь обрела смысл, понимаете? Она думала, что с появлением ребенка все наладится.

— Для нее — да, — заметила Энджи. — А как насчет ребенка?

— Вот как раз об этом я ей и говорила, — вставила Беатрис.

Лайонел обернулся к женщинам, в его глазах заплескалось отчаяние.

— Они были нужны друг другу. Я так думаю.

Беатрис посмотрела на свои туфли, Энджи — в окно.

Лайонел снова обратился ко мне:

— Это действительно так.

Я кивнул, и его лицо гончей собаки приняло умиротворенное выражение.

— Лайонел, — сказала Энджи, продолжая смотреть в окно, — я читала газеты. Никаких предположений о возможном похитителе нет. Полиция ничего сделать не может, и, судя по тому, что пишут, у Хелен тоже нет никаких идей по этому поводу.