— Мы не хотели мешать вам отправиться… к старушке, — сказал я, — но нас, как говорится, время поджимает.

Он прокатил «Слим Джим» по нижней губе и сказал, одновременно умудряясь посасывать лакомство:

— Девин сказал, что это вы двое уделали Джерри Глинна.

— Да, — сказал я. — Если кто его уделал, то именно мы.

Я почувствовал, как Энджи лягнула меня по щиколотке.

— Ну, — капитан Гронинг вперил в нас взгляд через стол, — ничего подобного вы у нас здесь не найдете.

— Чего именно не найдем?

— Всех этих убийц под кайфом, извращенцев, трансвеститов, развратников, насилующих малолеток. Нет, сэр. Мы оставляем все это вам в Большом Городе.

Большой Город находился всего лишь в восьми милях от Стоунхема, но капитану, по-видимому, казалось, что их разделяют океаны.

— Вот почему, — заметила Энджи, — мне всегда хотелось здесь осесть, выйдя на пенсию.

Тут уж настал мой черед лягаться.

Гронинг вздернул бровь и подался вперед, словно желая рассмотреть, чем там заняты мы на противоположном конце стола.

— Вот, вот, я всегда так и говорил, городков похуже нашего пруд пруди, а вот получше пойди поищи.

Нуждайся Стоунхем в торговой рекламе, лучшего текста не придумаешь.

— Правильно, — сказала Энджи.

Он откинулся в кресле, так накренив его, что мне казалось, еще секунда, и кресло упадет, а он полетит с него, проломив собой стену, и приземлится в соседнем кабинете.

Он вытащил изо рта «Слим Джим», взглянул на него и засунул обратно в рот. Потом он поглядел на экран компьютера.

— Энтони Лизардо из Линна, — сказал он. — Линн… Линн… Сортир всего один. Слыхали такую присказку?

— Впервые слышу. — Энджи лучезарно улыбнулась ему.

— Ну да, в самую точку присказка, — сказал Гронинг. — Скверное место. Дерьмовое. Я б и собаку там выгуливать не стал.

«Видать, здорово тебя там в дерьме извозили», — чуть не сорвалось у меня с языка, но я вовремя прикусил его, напомнив себе о том, что решил покончить с мальчишескими замашками.

— Собаку бы выгуливать не стал… — повторил Гронинг. — Ну а Энтони Лизардо, ему же с сердцем плохо стало.

— Я думал, он утонул.

— Он и утонул, малый. Ясное дело, утонул. Но сначала ему стало плохо с сердцем. Наш док заключение дал, что не так плохо ему стало, чтобы умереть, ведь он же молодой парнишка был, но когда под тобой пять футов воды, если что… тебе, несомненно, будет крышка. Будет крышка, — повторил он с той же интонацией, с какой говорил о выгуливании собаки.

— Кто-нибудь знает, почему ему стало плохо с сердцем?

— Будь уверен, малый, кто-нибудь знает, а этот «кто-нибудь» — Эммет Гронинг из Стоунхема собственной персоной. — Он откинулся в своем кресле и, вздернув левую бровь, кивнул так, что «Слим Джим» скользнул вниз по нижней губе.

Живи я в этом его городишке, я ни за что на свете не пошел бы на преступление хотя бы потому, что это означало бы допрос, которому подверг бы меня Эммет Гронинг из Стоунхема, а пяти минут этого допроса было бы достаточно, чтобы я признался в чем угодно, вплоть до убийства ребенка Линдберга и похищения Джимми Хоффы, только бы поскорее вырваться от него и очутиться в федеральной тюрьме, чем дальше, тем лучше.

— Капитан Гронинг, — сказала Энджи с тем же придыханием, с каким обольщала «бедного Уолтера», — если б вы поделились с нами причиной сердечного приступа Энтони Лизардо, мы были бы вам крайне признательны.

Крайне признательная «крошка Дженнаро»! Фу-ты ну-ты!

— Кокаин, — произнес Гронинг, — или же «йе-йо», как его предпочитают именовать некоторые.

Итак, я увяз в болоте Стоунхема с этим жирным парнем, корчащим из себя не то Аль Пачино, не то Тони Монтану. Расследование не продвинулось ни на йоту.

— Он нюхнул кокаина, ему стало плохо с сердцем и он утонул?

— Не нюхнул, а курнул, малый.

— Что, какой-то не такой кокаин? — спросила Энджи.

Он покачал головой, крошечной по сравнению с массивным торсом, и челюсти его шумно сомкнулись.

— Обычный кокаин вместе с табаком. То, что зовется «эквадорской сигаретой».

— Табак, немного кокаина, затем опять табак, еще кокаина, вновь табак и еще кокаина, — пояснил я.

Гронинг, по-видимому, впечатлился:

— Видать, вам это знакомо.

Знакомо это было огромному количеству студентов в начале и середине восьмидесятых, но ему я этого не сказал. Такие, как он, похоже, и президента выбирают в зависимости от того, «покуривает» он или на дух не выносит наркотиков.

— Слыхал, как это делается.

— Вот этот парнишка Лизардо так и делал. И здорово набрался, витал в эмпиреях, а потом бах! — и с небес вверх тормашками.

— Образно, — сказал я.

— Чего?

— Проехали.

— Чего-чего?

— Не важно, — сказал я.

Пятка Энджи вонзилась мне в носок, и она мило улыбнулась капитану Гронингу.

— Ну а что насчет свидетеля? Газета утверждает, что с Лизардо кто-то был.

Гронинг оторвал от меня недоуменный взгляд и опять вперился в экран компьютера.

— Парнишка по имени Дональд Игер, двадцати двух лет. В ужасе бежал с места происшествия, но спустя примерно час был доставлен в участок. Опознали мы его по куртке, которую он бросил. В полиции мы маленько его прижали, но он не раскололся. Он просто пошел купаться с дружком на водоем, выпил пива, выкурил легонькую сигарету с марихуаной и полез в воду.

— А кокаин употреблял?

— Ни в коем случае. Клялся, что не знал, что и Лизардо употреблял кокаин. Говорил: «Да Тони этот кокаин терпеть не мог!» — Гронинг щелкнул языком. — На что я ему возразил: «Это кокаин терпеть не мог твоего Тони!»

— Удар под дых, — сказал я.

Он кивнул:

— Иной раз на допросах меня и ребят немного заносит.

Капитан Гронинг и его ребята. Небось устраивают совместные пикники, в церковь вместе ходят, горланят хором песни Хэнка Уильямса-младшего, и что такое презерватив, даже понятия не имеют.

— И как же отец Энтони воспринял смерть сына? — спросила Энджи.

— Вы про Полоумного Дэйви? — сказал капитан Гронинг. — Прочли в газете, что это гангстер?

— Да. Если каждую темную лошадку к северу от Квинси вдруг гангстером считать…

— Ну а именно эту темную лошадку? — спросила Энджи, сцепив в кулак руки.

— Мелкая сошка. Газеты называют его «акулой-ростовщиком», и в этом есть кое-какой резон, но основное, чем он кормится, это утилизация угнанных машин на Линнской автостраде.

Из всех крупных американских городов Бостон едва ли не самый благополучный в смысле криминогенности. Количество убийств, разбойных нападений и изнасилований, зафиксированных у нас, смехотворно мало в сравнении с аналогичными преступлениями в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или Майами. Но по части угнанных автомобилей все эти города нам и в подметки не годятся. Бостонские уголовники почему-то особо пристрастились угонять машины, и это при том, что общественный транспорт в городе работает нормально.

Большинство угнанных машин оканчивают свои дни на Линнской автостраде, отрезке трассы 1А, идущем вдоль Мистик-Ривер, где по обеим сторонам автострады расположились автосервисы и гаражи. Большинство этих предприятий вполне законные, однако не все. Вот почему владельцы угнанных автомобилей могут даже и не трудиться прибегать к помощи спутниковой системы — все равно сигнал прозвучит откуда-нибудь со дна Мистик-Ривер, где окажется передатчик, но не сам автомобиль. Последний будет разобран на части и рассредоточен по пятнадцати различным адресам уже через полчаса после угона.

— Полоумный Дэйви полез в бутылку из-за сына? — спросил я.

— Уж надо думать, — сказал капитан Гронинг. — Но что тут поделаешь! Понятно, он нам стал втирать очки, как это водится, дескать, сынок мой кокаином не баловался и все такое, но потом-то что? К счастью, расклад сейчас у гангстеров такой, что Дэйви там не котируется, и мне плевать на него.

— Значит, Полоумный Дэйви — это мелкая сошка? — сказал я.

— Или рыбешка, — сказал капитан Гронинг.