— Так-таки и посдираешь? — усмехнулся Королев.

— И посдираю!

В это время кто-то постучался в дверь.

— Вот сейчас увидишь, как это делается, — понизив голос, сказал он и крикнул: — Не закрыто, можно!

Вошел и остановился у двери чисто выбритый пожилой человек — бухгалтер, в стареньком брезентовом плаще и шапке-ушанке.

— Заходи, присаживайся, Пантелей Семенович, — с натянутой вежливостью сказал Шугай.

Вслед за бухгалтером в кабинет ввалился огромный детина в заячьей папахе, в новенькой стеганке, перехваченной ремнем ниже живота, — заведующий лесным складом Одлыга. За ним протиснулись в комнату еще несколько человек. Последней пришла заведующая столовой Гусакова — уже немолодая кругловидая женщина. Она обежала всех быстрым удивленным взглядом, спросила:

— Мне-то здесь что делать, Николай Архипович?

Шугай иронически приподнял брови.

— Если разобраться, Капитолина Павловна, то здесь тебе действительно делать нечего, а вот в шахте работенка подыщется.

Гусакова растерянно смотрела на него.

— А у меня борщ остался недоваренный, Николай Архипович. И вообще, куда мне в таком виде в шахту, — и оглядела себя со всех сторон.

Все рассмеялись. Не выдержал, улыбнулся и Шугай. Затем поднял напряженно собранное лицо, сказал:

— Ну хватит! Не для балачек собрал вас спозаранку. — И спросил неожиданно: — Все в спецовках явились?

Никто не ответил, только недоуменно переглянулись.

— Вижу, в аккурат все, — констатировал Шугай, — теперь слушайте, что скажу. — Он вышел из-за стола и, как командир перед выстроившимися солдатами, зашагал по кабинету. — Спецодежду вы получили незаконно, сами это знаете.

— Как это незаконно, по ордеру, — возмутился кто-то.

Шугай резко остановился, поискал глазами того, кто сказал, и, не найдя, проговорил язвительно:

— Значит, считаете, что спецовки получили законно?

Все молчали.

— Какой же это, растуды его мать, закон, когда забойщицы в мокрой лаве, извините, чуть ли не голышом ползают, а вы здесь, на поверхности, в брезентовых штанах да новеньких ватниках щеголяете. А ведь это их законная спецодежда.

— Да разве бы сами взяли, Николай Архипович, — виноватым голосом начал было заведующий лесоскладом.

— Не самолично, знаю, — не меняя резкого тона, продолжал Шугай, — с тех, кто выдал вам ордера, у меня особый спрос, — сурово покосился он на бухгалтера. Тот помялся и опустил глаза. — Но у вас-то у самих есть совесть? — Он опять заходил по комнате и, как будто немного успокоившись, уже ровным голосом продолжал: — Одним словом, вот что: скидывайте ватники, брезентовые куртки и складывайте вот в тот угол. А при ком имеются еще и брезентовые штаны, завтра донесете, — и пошел к себе за стол. Обернулся, предупредил: — Сегодня читайте приказ: завтра с утра всем в шахту. Лишней спецовки у меня для вас пока что нет. Один день можно в любой одежонке отработать.

К Шугаю быстренько подкатилась Гусакова.

— Николай Архипович, а как же поступите со мной? Ведь у меня на кухне, сами знаете, работа не совсем чистая, без спецовки просто немыслимо.

— Вот и хорошо, чистоту лучше будешь блюсти.

— А в чем же мне на работу ходить? — совсем упала духом Капитолина Павловна.

— В шубке.

— В шубке?! В какой шубке? — удивилась она.

— В которой ты у заведующего лесоскладом Одлыги Новый год встречала, — невозмутимо ответил Шугай.

Капитолина Павловна замялась, покраснела. Одлыга отвернулся и стал нехотя стягивать с себя новенький ватник.

Когда шли в нарядную, Шугай спросил у Королева:

— Ну, как тебе мой метод обработки, парторг, понравился?

— Грубовато, Николай Архипович. Не они же главные виновники. А вообще — правильно.

— Вот и пойми тебя, — развел руками Шугай, — по-твоему, выходит, и правильно и вроде бы неправильно. А по-моему — правильно! — рубанул он по воздуху рукой. — Каждый болеет за свою шкуру, а другой — пропадай, руки не подаст. Нечего жалеть! — сурово заключил он и рванул примерзшую дверь.

В нарядной было многолюдно, густо накурено, как всегда, на стыке двух смен. У обледенелого окна тесной группкой стояли забойщицы. Когда Шугай и Королев приблизились к ним, некоторые поспешно попрятали зеркальца.

— Глядитесь, глядитесь, девчата. Это не запрещается, — добродушно сказал Шугай.

Подошел к бригадиру, спросил:

— У кого из твоих штанов не хватает, Былова?

Варя удивленно посмотрела на него.

Шугай досадливо поморщился.

— Я о брезентовых штанах, про спецодежду.

— Фу ты, — улыбнулась Былова, — спецовок получили всего две. На меня выписали да на тетку Пелагею. Свою я отдала Зинаиде Постыловой, — показала она на невысокую худую женщину. Брезентовая куртка на ней висела, как на жердине, — совсем поизносилась, — а у меня спецовочка еще ничего себе. — И, как бы приглашая всех оглядеть ее убогий наряд, крутнулась на месте. Все рассмеялись.

— Вот что, Былова, — не переставая хмуриться, сказал Шугай, — после смены зайдешь ко мне, получишь спецовки. — Он подумал и с сожалением добавил: — Правда, может, не на всех хватит, да что поделаешь, — и, махнув рукой, заторопился из нарядной.

Королев посмотрел ему вслед: «Оказывается, ты и такой бываешь, начальник…»

Шугай до глубокой ночи просидел с главным инженером и десятниками у себя в кабинете: искали резервы. Было решено дать не меньше двух норм планового задания. Шугай поручил старому опытному горному мастеру Кузьме Соловьеву сформировать бригаду из опытных забойщиков-ветеранов и попытаться дать уголь из заброшенных забоев.

— Уголь там так отжало, что его только тюкни обушком, сам станет валиться, — говорил Шугай.

— А какая там кровля? — поинтересовался кто-то.

— Как железобетон, — заверил Соловьев, — вчера заглядывал туда и плевался от досады: уму непостижимо, чтоб такими целиками разбрасываться. Там не уголь — чистое золото.

Целик, о котором шла речь, был в свое время оставлен для поддержания лавы. Разрабатывать его сейчас — значит идти на явный риск, и Круглова запротестовала.

— А если я с управляющим согласую, разрешишь, Татьяна Григорьевна? — с иронической полуулыбкой посмотрел на нее Шугай.

— Не разрешу, нет! — заявила она, — в противном случае слагаю с себя ответственность.

— Ого! — сделал вид, будто испугался, Шугай и тут же успокоил ее: «Ладно, целик не будем трогать, у нас достаточно других резервов.

— А я б на вашем месте, Николай Архипович, ни в коем разе не согласился с нашим главным, — сказал Соловьев. — Если на то пошло, разрешите мне возглавить бригаду, — заявил он решительно, — наша главная испужалась, слагает с себя всякую ответственность, а я ее на себя сполна беру.

Шугай сказал серьезно:

— Ладно, Кузьма, прекратим этот разговор. Решили: целик не трогать.

Еще задолго до рассвета на площадке у шахтной клети стали собираться люди. Некоторые из них впервые спускались в шахту и на клеть смотрели с недоверием и опаской. Клетьевой, одноногий старик Прокоп Дудка подшучивал над «свеженькими»:

— Бабоньки, а вы подушки с собой прихватили?

— На кой они, спать в шахте собираемся, что ли?

— Зачем спать, — степенно возражал старик, лукаво играя бровью, — спать в шахте законом воспрещается. Я про то говорю, в случае оборвется клеть, чтоб было на что мягонько приземлиться.

Одни смеялись, другие недовольно косились на клетьевого: дьявол старый, тут и без того поджилки трясутся, а он со своими шутками.

Когда подоспела пора спускаться в шахту, Прокоп Дудка, прежде чем впустить в клеть, принялся тщательно обшаривать каждого. Для тех, кто работал в шахте, дело это было привычное. Подходя к клетьевому, они поднимали руки, и каждый по-своему шутил:

— Хоть наизнанку всего меня выверни, дед, все равно спичек не обнаружишь. Они у меня в тайном месте.

— Ты меня, деда, до того щекотно каждый день щупаешь, что по ночам стал сниться, — шутила какая-нибудь молодица.