— Понятно… извини, я не знал. Слышал я, что в Ковровских госпиталях с ранеными чудеса творят… Что я смогу для тебя сделать?
— Ну, во-первых, выздороветь, то есть неделю делать то, что я сказала. Во-вторых… вы тут все же по хозяйству… не знаете, где можно швейную машинку купить? Я имею в виду на каком рынке — про магазины я и сама знаю.
— Я даже не знаю… у меня сейчас столько денег нет, но я займу…
— Дяденька, ты рускаго изыка панимаиш? Я спросила где, а купить и сама смогу. Мне тут премию большую выписали… а еще… впрочем — это не вот прям сразу, а как раз через недельку: мне нужна командировка в Германию от университета.
— Таня, я лишь комендант общежития, и максимум, что могу сделать — это обратиться в хозотдел университета, но с такими запросами они меня…
— Договоримся проще: вы меня с начальником хозотдела сведите, я ему сама все объясню.
— Думаешь, тебя он туда послать постесняется? Зря.
— Думаю, что я смогу его убедить, что меня послать необходимо. И не туда, а именно в Германию. Договорились?
— Ну что с тобой делать? А занятия опять пропускать будешь?
— Мне туда ненадолго нужно, почти ничего и не пропущу.
— Ладно, тебе виднее. Я на той неделе всяко туда поеду… на машине, аккуратно. Только это утром будет, пропустишь одну лекцию?
Честно говоря, Таню Серову здоровье коменданта вообще не волновало — ровно так же, как и здоровье всех окружающих ее людей. Ну, сейчас, правда, не совсем всех… Таня Ашфаль навыки свои полностью восстановила и даже в чем-то приумножила, однако Шэд Бласс успела сообразить, что комендант «знает», что комнату девушкам обустроил товарищ Голованов, а вот если его заменят, то новый может и не сообразить, с чего это простым студенткам такие привилегии предоставлены. Так что лучше все оставить по-старому, ну, хотя бы на некоторое время. К тому же, старый комендант тоже может быть весьма полезен, особенно сейчас — и одной командировкой он точно не отделается…
Ну а то, что она сегодня одного человека спасла от практически неизбежной смерти, а двух отправила на тот свет — это просто работа. Миссия, которую желательно выполнить. Очень желательно…
В субботу Таня забежала к Семенову, рассказала ему про коменданта, извинилась за пропуск занятия — а Николай Николаевич, выслушав девушку, в ответ на ее вопрос сказал:
— Боюсь, что он у тебя не возьмет ни продуктов, ни денег. Он же фронтовик, у них понятие гордости высоко ценится. Но есть один интересный вариант: я могу поговорить с профсоюзом, они ему путевку в санаторий дадут бесплатную.
— Когда, летом?
— Как раз летом было бы странно: на летние путевки уже очередь выстроилась. А вот где-то в октябре… Только ты меня пойми правильно: я исхожу из того, что у тебя сейчас с деньгами более чем благополучно и ты все равно хотела их потратить. Ммм… так вот: у нас на кафедре одна лаборантка как раз путевку получила, на две недели — но у нее двое детей и мужа нет. Я не думаю, а просто знаю: если ей предложить сколько-то денег, то она с огромным удовольствием в санаторий не поедет. У нее и мать где-то в Подмосковье в деревне живет, как раз рядом со Звенигородом — она и там отдохнуть может, так что санаторий для нее — это лишь усиленное питание, а с деньгами… для нее деньги сейчас — самое важное. А начальник ХозО, если кто-то из медчасти ему расскажет про голодный обморок коменданта, сам в профком прибежит, и если там появится горящая путевка… Извини, если мои рассуждения…
— Так, где эта лаборантка? На помощь — вашу помощь — я обижаться даже не собиралась, а деньги… сами понимаете, мне их все равно девать-то некуда.
— Катя, — обернулся Николай Николаевич, — подойдите на минутку, разговор есть небольшой.
Лаборантка Катя, женщина лет под сорок, да и Николай Николаевич тоже слегка обалдели: после того, как Семенов вкратце описал суть аферы и Катя кивнула, вопросительно глядя на академика, Таня поинтересовалась:
— Я вижу, что в принципе вас это устроило бы, вопрос лишь в сумме. Тысячи рублей хватит? Если нет, то вы говорите прямо…
— Какой тысячи? Я думала, что сто, может сто двадцать… — растеряно ответила Катя.
— Что вы думали, меня вообще не волнует. У вас двое детей, которых нужно кормить, поить и одевать. В общежитии комендант с голода в обморок падает. Вы, отказывая себе в исключительно полезном отдыхе, стараетесь помочь и детям своим, и незнакомому мужчине, а это, с какой стороны не смотри, героизм, сравнимый с подбитием фашистского танка. А расценки на танки государство наше само установило, и не мне их отменять. Когда у вас путевка начинается?
— Восьмого октября…
— Это понедельник, значит шестого, желательно после обеда, вы идете в профком и от путевки отказываетесь. Вот, берите деньги…
— Я… я не могу. А вдруг не получится отказаться или путевку не тому отдадут? Или кто-то сам откажется еще раньше?
— А это вас уже касаться не должно. Огромное вам спасибо! Николай Николаевич, когда следующее занятие кружка?
— Тоже в пятницу…
— Спасибо всем вам, я побежала: до семинара три минуты осталось…
После окончания занятий Таня, предварительно заказав такси через канцелярию (Екатерина Евгеньевна отказать ей в мелкой просьбе не смогла), помчалась на четвертую станцию «Скорой помощи». Там она узнала, где можно найти вчерашнего врача, заехала за ним домой, приволокла в профком. В профкоме доктор рассказал, что да, комендант общежития упал в голодный обморок и ему был бы крайне показан отдых в санатории. Не бесплатно он, конечно, поехал с Таней и нужное там рассказал: девушка пообещала ему «концентрат бодрящего коктейля для медперсонала» и «тормозуху в варианте для хирургов». Правда, сначала он спросил, а в чем разница между ними и обычными препаратами, и Таня его ответом поразила:
— После бодрящего зелья я, бывало, по сорок часов у операционного стола стояла, причем не один раз. А спецтормозуха даже после такого коктейля человека аккуратно усыпляет на четыре часа — именно усыпляет, а не глушит, человека можно, как и при обычном сне, разбудить хоть через час. К тому же после хирургической тормозухи, если просыпаться самостоятельно, полная ясность в голове и руки не трясутся.
— А где ты это возьмешь? Судя по тому, что нам ее не дают…
— Её делают в лаборатории в Коврове, а там у меня близкие подруги, они для меня сделали чтобы я на лекциях не спала и задания дома делать успевала. Но сейчас мне времени хватает, учеба только началась еще — а вам моего ненужного запаса на пару месяцев хватит. Правда больше я вам вряд ли достать смогу…
— А ты не врешь?
— Где я живу, вы знаете. Приедете и надаете мне тумаков. Но в любом случае хорошего мужичка отправите в санаторий, а это — дело благое.
— С этого начинать надо было, а ты: зелья, зелья… В профкоме я в таком деле и без зелий помогу.
— Тогда я вам зелья просто так отдам: бодрый врач на дежурстве гораздо лучше заспанного и усталого. У нас хирургов от столов прогоняли после восьми часов просто потому, что чисто физическая усталость при такой работе и с коктейлем набегает, но вам-то не у стола со скальпелем стоять и людей резать…
Второго октября комендант захватил Таню с собой к начальнику хозотдела, но слушать их разговор не стал: убежал по делам, только представив девушку начальнику.
— Итак, что вас привело ко мне?
— Отхожие места в общежитии.
— Девушка, неужели вы думаете, что если бы у нас была хоть какая-то возможность…
— А я не просить пришла, а предлагать. Я раньше в госпитале работала, а тут один немец-ремонтник приезжал из тех, кто там лечился, и он сказал, что у него брат на унитазном заводе работает. В Германии.
— Это замечательно, но мы-то в Москве!
— Выпишите мне командировку в Германию, и я привезу унитазы. И даже договорюсь об их установке.
— А в хозотделе денег нет на командировочные.
— И не нужно. Мне нужна только бумажка, вы ее даже не регистрируйте у себя, я ее нужным людям там покажу и они все сделают. Просто этот немец с братом переписывается… там завод никак не запустят, и он предложил — немец предложил — что если московский университет попросит, то завод запустят, а за это университету этот завод все бесплатно сделает.
