Русская Правда подробно излагает, как должна производиться расплата с плотниками, строящими или починяющими мосты. От времени Ярослава Всеволодича до нас дошел «устав о мостех» (ок. 1230 г.)[840], по которому была точно разверстана повинность по замощению улиц между всем населением Новгорода Великого. Судя по тому, что разверстка падала на крупнейшее купечество и на администрацию города (посадник, тысяцкий), речь шла не о натуральной повинности, а об оплате осменников и, очевидно, плотников, производивших работу по замощению города.

Раскопки в Новгороде, Курске-на-Ловати, Старой Ладоге, Киеве, Вышгороде, Дмитрове и других городах открывают нам с каждым годом все большее количество рубленных изб, городов, мостовых, тынов и т. д.

Особенно богат древним деревом Новгород, сырая кислотная почва которого сохранила нам деревянные мостовые, жилища XI–XII вв., резные ковши, ложки, бочки, различные производственные приспособления (деревянные чаны, жомы и т. п.).

Сохранившиеся вещи говорят о довольно развитой технике обработки дерева. Помимо топора и тесла, известных нам в деревенском обиходе, здесь, несомненно, широко применялось долото и ряд других инструментов. Список деревообделочных инструментов, даваемых письменными памятниками, почти полностью совпадает со списком археологических находок. Письменные данные говорят о топорах, секирах, долотах, пилах, сверлах (рис. 114). Долотом прорубались отверстия в маслобойных жомах, пазы в стояках четырехугольного чана и т. п. Они часто встречаются при раскопках городищ. Долота бывают двух типов — втульчатые и простые. Втульчатые попадаются реже; у них верхняя часть сделана раструбом, как у копья; туда вставляли деревянную рукоять, по которой били молотком.

Большинство долот сделано из цельного железного четырехгранного стержня. Стержень иногда равномерно переходит в острие (более примитивный тип долота), иногда же срезан наискось, как современная стамеска. Последняя форма более удобна для работы, так как препятствует скольжению долота по поверхности дерева. Долото являлось необходимым дополнением к теслу. Теслом можно было выдалбливать только большие вещи, так как работали им двумя руками широкими свободными размахами. Тесло употреблялось для изготовления лодки, корыта, погребальной колоды, но не было пригодно для более мелкой работы, для каковой обычно употребляли долото. Кроме того, долотом можно было пробивать отверстия, для чего тесло совершенно не было приспособлено.

Выстругивание дерева производилось скоблением. Скобель представляет собою скобу с острыми краями и двумя рукоятками; им сдирали кору с бревен, им же иногда пользовались как рубанком для выстругивания поверхности.

Сверление дерева производилось сверлом («свьрдьл», «свьрдло»). На городище Княжья Гора найден молоток, приспособленный для вытаскивания гвоздей. Его железная рукоять оканчивается буравом.

Прекрасный набор древодельных инструментов найден М.К. Каргером в Киеве в мастерской художника-живописца (иконника?). Кроме топора, скобеля и кирки там имелся большой бурав-сверло со втулкой для деревянной рукояти[841]. Для изготовления деревянной посуды применялись специальные выгнутые резцы. Такими резцами могли резать мисы, чаши, ложки, ковши.

Большое значение для истории обработки дерева имеет вопрос о пиле. В археологическом материале пила встретилась лишь однажды, все в той же сокровищнице древнерусских ремесленных вещей — в Княжьей Горе. Это — небольшая пила типа современной «ножовки»[842]. Она, очевидно, вставлялась в какие-то распорки, так как без этого действовать ею затруднительно. Такая пила была пригодна для небольших столярных работ. Широкое распространение подобных пил можно установить в области обработки кости — костяные гребни все пропилены пилой.

Для несложных пропилов дерева могла применяться примитивная четырехзубая пилка типа Ковшаровского городища. Письменные памятники часто говорят о пиле («… растръшя пилами желѣзнами…» «Ту же i свердьлы i пилы…» «Принесе пилу дрѣводѣльскую, претроша а на две части», «… аще переломление будет теслѣ, ли ралу, ли пилѣ, ли сѣкырѣ, ли свьрдлу»)[843]. Действие пилой всегда называется трением («претроша», «растрошя»). Глагола «пилить» древнерусский язык не знал. Вплоть до начала XVIII в. пильщиков называли «тертичниками» и «тертинщиками».

В оружейном и корабельном деле пила должна была применяться рано. Арабский писатель X в., описавший поход руссов в Закавказье в 943 г., Ибн-Мискавейх дает любопытную характеристику снаряжения руссов: «В обычае у них, чтобы всякий носил оружие. Привешивают они на себя большую часть орудий ремесленника, состоящих из топора, пилы и молотка и того, что похоже на них»[844]. В далеких походах неизбежно возникала потребность и в починке оружия (для этого служил молоток), и в сооружении лодок, и в ремонте щитов, колчанов, луков, стрел, для чего часто могла потребоваться пила. Этим свидетельством зафиксирована древность пилы. Любопытно отметить, что в кургане X в. в Шестовицах найден небольшой молоток, а в Черной Могиле — зубило.

Но, по всей вероятности, пила употреблялась в древней Руси только для мелких работ. Резьба по кости, столярные и корабельные работы, распил камня — вот тот круг работ, для которых применяли пилу. В известной церкви Спасо-Нередицкого монастыря в Новгороде (около XII в.) сохранились деревянные оконницы с прорезами в середине доски. Прорезы сделаны пилой. Для удобства выпиливания столяр наклонял пилу, и вырезы получались усеченно-коническими. Продольных пил, вероятно, не было. Доски изготовлялись топором и теслом, отсюда сохранившееся до наших дней название для доски — «тес» (от глагола «тесать»), связанное с техникой получения досок. Бревна, известные по раскопкам, все рублены топором. Пиленных срезов нет.

Делались попытки обнаружить в Киевской Руси лесопильное производство (Довнар-Запольский), но едва ли их следует считать удачными. Гипотеза построена на следующем месте летописи: в 1195 г. князь Рюрик, мирясь со своим зятем Романом Мстиславичем, дает ему «наделок», «и да ему Полоны и пол търтака [вариант: тартака] Корсуньского»[845]. Вот этот-то тортак и был принят за лесопильный завод. Поскольку в этом же 1195 г. велись большие споры относительно целого ряда городов вокруг Корсуня (Торцкий, Треполь, Богуславль, Канев), вполне естественно, что Роман получил то, чего так домогался с оружием в руках, — город Полонный и половину городов, тянувших к Корсуню (вероятно, западную половину с Торцким и Богуславлем, так как они ближе к Полонному, чем Канев и Треполь). Слово «търтак» может быть тюркского происхождения, что вполне естественно для области с берендейским населением.

Итак, в отношении пилы мы должны прийти к выводу, что последняя была хорошо известна на Руси, но применялась только для столярных, а не для плотничных работ.

Не менее интересен, чем вопрос о пиле, вопрос о токарном станке.

В середине XIII в., судя по материалам Райковецкого городища, деревянные изделия, выточенные на токарном станке, уже бытовали даже в таком провинциальном городке, каким было это городище. В Киеве, в тайнике Десятинной церкви, найдена точеная мисочка XIII в. Кость, лучше сохранившаяся, чем дерево, опять дает нам указание на раннюю дату токарного станка — в Черной Могиле X в. имеются точеные костяные шашки. Деревянной посуды дошло до нас так мало, что проследить подробнее историю токарного дела трудно. Примитивный вид токарного станка дают нам испанские миниатюры XIII в.[846] Это — вертикальный станок с лучковым приводом.