3. Римский период (до V в. н. э.) характеризуется воздействием южных городов на подготовленное к восприятию римской культуры славянское население Среднего Приднепровья и частичным проникновением отдельных ее элементов далее на север и северо-восток.

Культура полей погребальных урн (которую можно связывать с венедами), распространенная на обоих берегах Среднего Днепра, знает ряд сложных производств. Помимо обработки железа и меди, появляется искусство выемчатой эмали (особый днепровский вариант общеварварских эмалей), появляется гончарный круг и производство черной лощеной посуды, обжигаемой в специальных горнах римского типа, совершенствуется обработка кости (пропиленные гребни и др. изделия). Все эти производства связаны с выделением специалистов-ремесленников, которое произошло в IV–V вв. н. э.

Северные племена находятся на более примитивном уровне поздне-дьяковской культуры, но и там выделяются кузнецы, готовящие для обмена железо. Литьем меди на севере занимаются женщины. Гончарного круга нет. Исключением является среднее течение Оки, где, по П.П. Ефименко, в это время выделилось, кроме кузнечного, и ювелирное ремесло.

4. Антский период VI–VII вв. начинается с завоевательных походов на Византию. К этому времени исчезает римская провинциальная культура приднепровских областей, исчезает (как и повсеместно в Европе в V в.) производство выемчатых эмалей, исчезает гончарный круг. Этот временный упадок может быть связан с нашествием гуннов.

Ремесленный характер сохранило лишь ювелирное производство (о кузнечном нет данных, но его можно, безусловно, предполагать).

По боспорским образцам на Днепре создается производство медных лучевых (пальчатых) фибул. Часть этих фибул попадает в Крым и на Оку.

В конце VII в. златокузнецы приднепровских князьков изготовляют вещи тех же типов, что и массовые изделия, но более роскошные по материалу и отделке. В производстве золотой посуды чувствуется подражание привозным сасанидским образцам.

5. «Хазарский» период VII–VIII и, отчасти, IX вв.

Возрастающая роль земледелия на севере несколько уравнивает хозяйственный облик юга и севера. Важнейшим явлением в истории ремесла оказывается возникновение ремесленных поселков со многими производствами (кузнечное, литейное, гончарное, костерезное, ювелирное). Такие поселки превращаются в города. Гончарного круга в VIII в. еще нет, но на юге в области Роменской культуры происходит постепенное внедрение круглой подставки, приводящее в IX в. к введению гончарного круга.

Юго-восточные племена, втянутые в орбиту ирано-арабского культурного мира, воспроизводят привозные образцы оружия и украшений. На северо-востоке выделяются женщины-ремесленницы (литейщицы), но этот процесс в дальнейшем прекращается, и литейное дело переходит к кузнецам. В IX в. и на юге, и на севере уже выделилось в ремесло кузнечное дело, литейно-ювелирное дело, гончарное дело, костерезное дело. Дальнейшее развитие ремесла идет двумя путями: с одной стороны деревенское ремесло и с другой — быстро обгоняющее его ремесло городское.

История русской деревни представляет собой труднейшие страницы исторического исследования, ввиду того что большинство письменных источников не касается деревни. Деревня почти не нашла себе места в летописи, так как, по словам Кирилла Туровского, «историци и витиа рекше летописци и песнотворци, прикланяють свои слухы в бывшия меж и цесар и рати». Русская Правда представляет себе деревню или как продолжение вотчины или как силу, противостоящую вотчинному порядку, который надлежит ограждать от ее возможного вторжения. Другие категории письменных источников почти не замечают деревни, может быть, только за исключением христианских проповедников, бичующих поклонение Сварожичу под овином.

Значительно больше дают археология и этнография. Если историю русского города можно, хотя и с пробелами, написать без привлечения вещественных источников, то история русской деревни будет написана впоследствии на основе археологических материалов. Впрочем, трудности есть и здесь. Обильный материал курганов не уравновешен раскопками селищ и городищ. В нашем распоряжении нет ни одного сельского поселения, раскопанного целиком, поселения, в котором можно было бы проследить планировку жилищ, определить количество ремесленников и их производственный инвентарь, установить наличие специальных мастерских и т. п. В отношении поселений пока приходится довольствоваться отрывочными материалами по преимуществу рекогносцировочных раскопок. Кроме того, большую трудность представляет разграничение городских и сельских поселений. В каждую историческую эпоху между настоящим городом и деревней существует ряд промежуточных звеньев, которые затруднительно отнести в ту или иную группу, но для древней Руси, где многие сельские поселения имели свой «град» с земляными валами, это разграничение особенно трудно.

В нашей работе из общего числа древнерусских городищ в разряд сельских условно отнесены маленькие земляные крепостцы в 60-150 метров в поперечнике, с культурным слоем X–XII вв. и зачастую с большим древним подстилающим слоем. Эти городища по целому ряду материалов бывают связаны с окружающими их курганами, что позволяет, во-первых, рассматривать их как две формы проявления одного и того же быта, а, во-вторых, позволяет точнее датировать городищенские находки.

Только при наличии некоторых вполне определенных признаков городища малых размеров исключались из списка городищ сельского типа. Таким признаком является, например, наличие амфор для вина, типичных для городской культуры, соседство курганов с явными дружинными погребениями или явная диспропорция между жилой площадью и мощностью укреплений. Все это позволяет отнести такие городища к числу боярских усадеб.

В отношении курганов важны два вопроса: во-первых, их датировка, а, во-вторых, разграничение городских и деревенских курганов.

Для датировки курганных комплексов мы располагаем несколькими десятками погребений с монетами X–XI вв., позволяющими построить хронологическую шкалу. Для XII–XIII вв., для этой безмонетной эпохи в истории Руси, хронологическими ориентирами начинают служить предметы искусства определенного стиля, определенные виды орнамента, даты которых устанавливаются по датированным городским предметам, зданиям, иконам.

Кроме того, для целей датировки служат эволюционно-типологические ряды, первые звенья которых основаны на комплексах, датированных монетами.

Отделение городских курганов от чисто деревенских затрудняется наличием в деревнях представителей «молодшей» княжеской и боярской дружины, жившей «по селам», откуда на случай похода их долго собирали с помощью бирючей. В погребениях этих дружинников, связанных как с деревней, так и с городом, встречаются, наряду с изделиями деревенских мастеров, и городские вещи.

При всех трудностях работы с археологическими источниками и при их некоторой неполноте, они дают все же исключительно ценный материал по истории экономического развития русской деревни X–XIII вв.

20 000 деревенских курганов домонгольского времени заменяют для этой эпохи отсутствующие писцовые книги, открывая возможность широких сопоставлений и статистических подсчетов. Несмотря на различие погребальных обрядов, массовый курганный материал различных русских княжеств дает нам продукцию деревенских ремесленников в таком количестве, что позволяет построить очерк истории специально деревенского ремесла.

Будущие раскопки городищ и селищ восполнят те пробелы, которые неизбежны при современном состоянии накопления источников. Расчленение ремесла на городское и деревенское должно способствовать более четкому историческому анализу древнерусского хозяйства.

Среди членов родового коллектива раньше всех других специалистов обособились металлурги, ведавшие сложным, опасным и несколько таинственным делом обработки руды в горнах и ковки раскаленного металла[272].