Обращает на себя внимание и стандартность подписей, строго выдержанных в одной формуле: просьба к богу о помощи и собственно подпись, удостоверяющая, что данную вещь сделал такой-то мастер.

Полагаю, что столь исключительное совпадение всех деталей не может быть объяснено одним желанием заказчика.

Исходя из общей оценки русского ремесла, его высокого технического уровня и дифференциации, и, принимая во внимание политическую структуру Новгорода в XII–XIII вв., я предлагаю в качестве рабочей гипотезы следующее объяснение загадочной стандартности изделий двух новгородских мастеров-ювелиров XII в.: не являлись ли оба сосуда (или, по крайней мере, более поздний — сосуд Косты) «урочным изделием», изготовленным на получение звания мастера, аналогичным западноевропейским «chef d’oeuvre» или «Meisterstück»?

Может быть, сосуд Братилы был сделан не с этой целью, и Косте он был указан как образец хорошей мастерской работы для экзаменационного задания, с которым Коста блестяще справился. Если принять это предположение, то станет вполне понятно и тождество веса, и повторение мельчайших деталей, и обязательная подпись мастера по определенной формуле.

Шедевры появляются в связи с оформлением ремесленных корпораций. Ремесленники, связанные с художественной промышленностью и искусством, ранее других переходят к корпоративному строю. В Новгороде купеческая гильдия Ивана на Опоках была оформлена юридически как раз в то время, к которому относится изготовление сосуда Братилы. Нет ничего невероятного в том, что корпорация златокузнецов могла возникнуть на протяжении XII столетия, ознаменованного для Новгорода бурным ростом политического самосознания и усилением роли черных людей. Одним из пунктов уставной грамоты ювелирного братства должно было быть требование шедевра, «изделия» от ремесленников, желавших получить звание полноправного мастера. Если это так (а настаивать на таком толковании я не решаюсь), то в сосудах Софийской ризницы, представляющих замечательные образцы тонкой обронной работы, мы можем видеть интереснейшие черты новгородского ремесленного быта, восполняющие досадное отсутствие более убедительных юридических документов.

Сказанное выше о ковке и чеканке цветных металлов можно свести к следующему:

1. Ковка меди, серебра и золота (как горячая, так и холодная) широко применялась для самых различных целей. Особого искусства требовала выковка посуды из тонких листов металла.

2. Чеканка первоначально производилась путем нанесения узора стальными пуансонами (IX–X вв.). Для изделий, предназначенных преимущественно для деревни, эта техника применялась и в XI–XIII вв. Особым видом чеканки было нанесение орнамента стальным зубчатым колесом.

3. В X в. появляется плоско-рельефная чеканка с получением рисунка, возвышающегося над прочеканенным фоном. Фон покрывался или позолотой, или чернью. Лучшим представителем тончайшей чеканки является серебряная оправа турьего рога из Черной Могилы вблизи Чернигова (X в.).

4. С XI в. развивается искусство выпуклой чеканки (обронное дело), известное преимущественно по новгородским образцам, где, очевидно, существовала особая художественная школа мастеров-чеканщиков.

5. Работа некоторых новгородских мастеров XII в. по указанным им новгородским образцам позволяет высказать предположение о существовании в Новгороде института «шедевров», изготавливавшихся чеканщиками на звание мастера.

Усовершенствованием и механизацией процесса плоско-рельефной чеканки явилось применение специальных штампов или матриц, при помощи которых на тонких листах серебра или золота оттискивался рельефный рисунок.

Древнейшими русскими тисненными предметами нужно считать, как доказала Г.Ф. Корзухина, височные кольца «волынского» типа. Их тулово оттиснуто на круглых матрицах и усыпано зернью; дата их — вторая половина X в.

Техника тиснения серебра получила особое значение ввиду широкой распространенности искусства черни, для которой требовался выступающий рельефный рисунок и утопленный вниз фон.

По вполне понятным художественным мотивам под чернь шло преимущественно серебро, так как оно давало четкий и яркий рисунок на фоне бархатистой черни. Для того чтобы осуществить эту игру серебра и черни, древнерусские мастера обычно поступали так: на серебряную пластинку легким контуром наносился рисунок, затем фон вокруг этого рисунка, предназначенный для чернения, утоплялся таким образом, чтобы самый рисунок был выше фона, так как на плоскость фона должен быть положен слой черневой массы.

Тиснение производилось на тонких листах золота, серебра, реже — меди, путем накладывания их на металлические (медные, стальные) матрицы, имеющие выпуклый рисунок. Поверх листа, на котором должен быть оттиснут рисунок матрицы, обычно клали свинцовую пластинку и по этой мягкой прокладке ударяли деревянным молотком, заставляя свинец (а за ним и серебряный лист) заполнять все углубления матрицы.

Пластичность свинца способствует точному повторению форм матрицы на обрабатываемом серебряном листе. Л.А. Голубевой в Вышгороде обнаружена круглая свинцовая подушка около 6 см в диаметре, обтянутая прочным железным кольцом. На одной стороне подушки видны следы ударов молотком, а на другой — углубление, отвечающее средним размерам матрицы для колтов. Железная обойма, стягивающая свинцовую подушку, не позволяла свинцу расплющиваться под ударами молотка.

В современных ювелирных мастерских тиснение производится и при помощи винтового пресса, между плоскостями которого зажимаются матрицы, пластинка, подвергающаяся обработке, и свинцовая прокладка.

По окончании тиснения получается пластинка с двойным рисунком: на лицевой стороне повторен рисунок матрицы, на обороте — тот же рисунок, по в негативной форме. Между рельефом матрицы и рельефом готовой продукции неизбежно некоторое расхождение, обусловленное толщиной металлического листа. Чем толще лист, тем сглаженнее, уплощеннее будет рельеф на лицевой стороне.

К орнаментируемой вещи предъявляются следующие требования: пластинка должна быть хорошо, равномерно прокована, должна быть пластичной и не слишком толстой, так как иначе рисунок будет мало рельефным, невыразительным.

В свою очередь, матрица должна иметь спокойный неглубокий рельеф без резких контуров и без выступов, чтобы не портить накладываемый на нее лист. Рабочая, орнаментированная ее сторона должна быть выпуклой; нижняя сторона, соприкасающаяся с рабочим столом ювелира, — плоской.

В качестве иллюстрации техники тиснения приведу пример из; истории ремесла волжских болгар, так как там мне посчастливилось найти и матрицу, и сделанный с нее медный оттиск.

В коллекциях, относящихся к Болгарскому ханству, имеются матрицы для тиснения тонких (серебряных и медных) поясных блях большого размера.

По любезному сообщению А.П. Смирнова, большое количество подобных блях имеется в Казанском музее. Их относят обычно к XIII–XIV вв.

В собрании Гос. Исторического музея в Москве имеется одна матрица для таких блях (коллекция Щукина, № 8239). Это — квадратная массивная литая бронзовая пластинка, толщиной около 6 мм с неглубоким мягким рельефом на лицевой (рабочей) стороне и с гладкой поверхностью на обороте (рис. 75). К сожалению, эта вещь, без паспорта, и место ее находки неизвестно. Но зато там же имеется медная бляха за инв. № 34707 из б. Чистопольского уезда, полностью повторяющая рисунок матрицы. Бляха разломана на две части, имеется отверстие для нашивания.

При наложении бляхи на матрицу удалось установить полное тождество их: все выпуклости оборотной стороны бляхи заполняли собой все углубления матрицы.

В этом счастливом случае мы располагаем не только инструментом ремесленника (матрицей), но и готовой продукцией, сделанной при помощи этого инструмента (бляхой) (рис. 76).