Столь же неясная надпись есть еще на одном пряслице из Старой Рязани. Н.Г. Порфиридов привел его в своем списке с расшифровкой: «КНЯЖО ЕСТЬ»[424].

Полученная мною из Рязанского областного музея фотография и прорись надписи убеждают в ошибочности такого чтения (рис. 39, 6).

При раскопках польских археологов Иодковского и Дурчевского в Гродне в слоях XII–XIII вв. найдено пряслице из розового шифера с надписью: ГИ ПОМОЗИ РАБЕ СВОЕЙ И ДАИ… Далее надпись не разобрана. Своим благочестивым тоном и безымянностью это пряслице выпадает из общего ряда[425].

Все пряслица с надписями происходят из крупных древнерусских городов, как Киев, Новгород, Рязань, Вышгород, Городно. По сравнению с деревенскими, мы ясно ощущаем различие в способах пометы: крестьянки метили свои пряслица знаками, тамгами, изредка рисунками, а горожанки — рисунками, инициалами и надписыванием имен.

Стремление древнерусской женщины точно обозначить принадлежность шиферного пряслица именно ей не может быть объяснено редкостью или дороговизной их, так как надписи появились еще на глиняных экземплярах. Разгадку такого стремления следует, вероятно, искать в условиях, в которых производилось прядение. Шумные посиделки, «беседы утолочены», с их песнями, сказками, «бесовскими игрищами и плясаниями», против которых так ополчились христианские проповедники, — вот та среда, в которой прялась пряжа и в деревнях, и в городах. Корни таких «бесед»-посиделок восходят к далекой языческой эпохе, когда все женщины родового поселка имели свой общий дом, где и производилось всякое женское рукоделие, прерываемое играми и плясками. Вот для того-то, чтобы на этих беседах не перепутать своих веретен, на пряслицах и ставились меты или имена.

Камнерезный промысел овручских древлян оказался несколько неожиданным. Исходя из других деревенских ремесел было трудно предполагать наличие промысла, связанного с широким рынком, но поскольку фактический материал неоспоримо свидетельствует о таком именно типе промысла, то мы получаем основание для пересмотра некоторых других видов производства.

Из них в первую очередь нужно сказать о выделке жерновов и бус. Вполне возможно, что производство каменных жерновов, связанное с обработкой значительных и тяжелых масс камня, производилось мастерами-жерносеками близ «жерновищ», т. е. специальных каменоломен. Бели это так, то естественно предполагать и здесь промысел, аналогичный прясличному, бытовавшему в деревнях близ залежей сырья[426].

История изучения русских городов и, в частности, городского ремесла не может считаться разработанной областью нашей исторической науки.

Долгое время основное внимание историков было обращено на историко-географическое определение списка городов, упоминаемых летописью. Если не считать попыток Ходаковского, то первой работой, посвященной истории древнерусских городов, нужно считать книгу Д.Я. Самоквасова, построенную на обобщении исторического и археологического материала[427].

Находившиеся в распоряжении Самоквасова археологические данные были крайне скудны и относились преимущественно к внешнему виду древних городищ; поэтому верная идея синтеза разнородных источников не дала особых результатов в работе Самоквасова. Данные письменных источников о городском ремесле были почти исчерпывающе собраны Н. Аристовым. Новым материалом могли быть только археологические находки. Первоначально внимание было обращено на княжеские клады XIII в., обнаруженные в городах при случайных земляных работах[428]. Лишь в конце XIX — начале XX в. были начаты раскопки древнерусских городов, сразу обогатившие науку огромным количеством материалов по ремеслу.

Большое значение имели раскопки городских некрополей Чернигова, Смоленска, Киева и других городов, дополнявшие данные раскопок жилых кварталов.

Из общего числа древнерусских городов только небольшая часть подвергалась планомерным раскопкам. По отношению же ко всей территории города, площадь раскопок бывает обычно настолько ничтожна, что не позволяет получить общую картину планировки, размещения разных категорий населения, постепенный рост города и т. д. Ни один из наших городов не стал еще русскими Помпеями. Более или менее значительная площадь вскрыта в таких городах:

Киев — раскопки производили В.В. Хвойко, И. Хойновский, Д.В. Милеев, В.Е. Козловская, Ф.Н. Молчановский, М.К. Каргер, И.В. Бондарь, Л.А. Голубева[429].

Белгород — В.В. Хвойко, Н.Д. Полонская[430].

Вышгород — Ф.Н. Молчановский и Б.А. Рыбаков[431].

Райковецкое городище — Ф.Н. Молчановский.

Девичь-Гора — В. Гезе (Отчет не опубликован).

Княжья Гора — Н.Ф. Беляшевский, В. Тарновский[432].

Донец — В.А. Городцов, А. Федоровский.

Новгород Великий — А.В. Арциховский, А.А. Строков, В. Богусевич, Б.А. Рыбаков, М.К. Каргер, Г.П. Гроздилов[433].

Псков — Чернягин[434].

Старая Ладога — Н.Е. Бранденбург, Н.И. Репников, В.И. Равдоникас[435].

Торопец — Н.П. Милонов (Отчет не опубликован).

Владимир-на-Клязьме — Н.Н. Воронин.

Боголюбов — Н.Н. Воронин[436].

Суздаль — А.Ф. Дубынин[437].

Старая Рязань — А. Черепнин, В.А. Городцов[438].

Пронск — Н.П. Милонов[439].

Дмитров — Н.П. Милонов[440].

Вщиж — И. Евсеев, Б.А. Рыбаков[441].

Белая Вежа-Саркел — В.И. Сизов, М.И. Артамонов[442].

Смоленск — Е. Клетнова, А.Н. Ляўданский.

Галич — Я.И. Пастернак[443].

Большая часть материалов на этих раскопках не опубликована. Кроме того, произведены незначительные, преимущественно рекогносцировочные раскопки в следующих городах: Чернигов, Переяславль, Сахновское городище, Гочевское городище, Сарское городище, Коломна, Тверь, Ярославль, Гродно, Изборск, Остерский Городец, Изяславль, Туров, Тмутаракань, Мценск и др.

Во всех этих раскопках городов характерно то, что почти каждый городской дом является жилищем (или одновременно и мастерской) ремесленника.

Городские кузнецы уже в самый ранний период существования молодого Киевского государства обнаружили высокое мастерство и умение виртуозно ковать из железа и стали самые различные предметы — от тяжелого лемеха и шлема с узорчатым железным кружевом до тонких игл или стрел и клепаных миниатюрными заклепками кольчужных колец. Оружие и бытовой инвентарь из курганов IX–X вв. («Черная Могила», «Гульбище», Гнездово, Приладожье, Суздаль и др.) свидетельствуют о разнообразных и сложных технических приемах древнерусских кузнецов.

Изложению обработки железа должно опять предшествовать рассмотрение способов его добывания[444].