Интерес к истории положения ремесленников пробудился в середине XIX в.[1577] и очень скоро выразился в отрицательном отношении к сопоставлению русских и западных городов[1578].
Идея сравнения русских ремесленных организаций с западноевропейскими цехами была в самом начале скомпрометирована В.Н. Лешковым[1579], который в очень категорической форме высказался в пользу существования цеховых организации в древней Руси[1580].
Однако, вопреки его заявлениям, что «предположение о существовании цехов в древней России подтверждается прямыми показаниями летописей»[1581], мы не можем признать его аргументацию удачной. Артель наемных мастеров, даже возглавленная старейшиной, еще не является цехом. Лешков очень легко брал примеры то из XI в., то из XVII в., причем последние были не всегда удачны и в подборе их не было системы. Лешкову не удалось убедить современников в существовании древнерусских цехов.
В полемике против Лешкова, кроме упомянутого выше Н. Степанова, выступили Н. Рычков, И. Дитятин и др.[1582]
Параллельно с обсуждением вопросов истории русского города велось изучение украинских и белорусских церковных братств[1583].
Уже в первых работах, посвященных братствам, постоянно сквозила мысль о родстве их с цеховыми организациями ремесленников. В 1876 г. появилась работа Н.А. Скабалановича, посвященная сравнению западноевропейских корпораций с украинскими братствами[1584].
Материал западнорусских братств, церковных по форме, ремесленных или торговых по своему составу и сущности, привел автора к выводу о близости братств к гильдиям и цехам.
Относительно северо-восточной Руси Скабаланович писал: «Нет ничего невероятного в том предположении, что еще с XII–XIII вв. в Новгороде, Смоленске, Полоцке и других городах устроялись ремесленные братства»[1585].
Так мысль о сближении Руси с Западом возродилась вновь, но на другом материале. Историки Украины и Белоруссии в дальнейшем подробно разработали вопросы, связанные с братствами[1586].
В 1929 г. вышла в свет большая монография Ф. Клименко, посвященная цеховому строю на Украине[1587].
Интересные результаты сравнительного анализа привлекли внимание и исследователей собственно русских областей. В 1887 г. была опубликована серьезная статья М. Кулишера[1588]. Кулишер старается связать украинский и русский материал с западноевропейским. Подавляющее большинство приводимых им примеров относится к западнорусским областям, но в известной мере он использует и данные о Новгороде[1589].
По сравнению с работами Лешкова, статья Кулишера является значительным шагом вперед, так как небольшой русский материал широко освещен западноевропейскими и украинскими аналогиями. Однако незначительность привлеченных данных не позволила Кулишеру прочно обосновать свои взгляды: А.Н. Никитский категорически утверждает, что в Новгороде «не было никакого помина о западноевропейских цехах»[1590].
Изучение собственно русских ремесленных организаций начинается статьей М.В. Довнар-Запольского, опубликованной в 1910 г.[1591]
Статья, основанная на обильном фактическом материале, устанавливает много общих сторон в организации русского и западноевропейского ремесла (мастера и ученики, корпоративность ремесленников, выборные старосты, клеймение изделий, требование испытаний для кандидатов в мастера и т. п.). В отличие от многих историков, Довнар-Запольский не смешивает цеховой строй западноевропейских городов эпохи развития и эпохи упадка. Проводя аналогии между, русскими и западными формами ремесленных организаций, он берет для сравнения ранний период развития цехового строя на Западе.
Следующим шагом вперед в деле изучения положения ремесленников является работа Т.П. Ефименко[1592], в которой автор отправной точкой избирает сравнение русских городов с западными по численности и составу населения. Кроме того, Ефименко обратил внимание на вырождение в XVI–XVII вв. западных цехов в городские округа, чрезвычайно близкие к сотням и слободам этого же времени в Москве[1593].
В статье Т.П. Ефименко привлечены сведения о записных ремесленниках, об ученичестве, о шедевре, о поручительстве записных мастеров за новичка. Использован частично и украинский материал, что оказалось очень интересным в отношении терминологии: слово «цех» переводилось словом «сотня».
Работа Т.П. Ефименко, несмотря на ее краткость и неполноту материала, интересна новой постановкой вопроса о русских цехах в XVII в. (о XVI в. почти ничего не сказано). Основной вывод Ефименко: русские городские ремесленники в XVII в. имели ряд признаков цеховой организации, некоторые признаки к этому времени начали уже исчезать (одновременно аналогичный процесс совершался в Западной Европе). К сожалению, работа Ефименко прошла почти — незамеченной нашей историографией.
В 1921–1923 гг. было предпринято издание «Архива истории труда в России», в котором вопросы древнерусского ремесла разрабатывались Н.А. Рожковым, В.Ю. Гессеном, К.А. Пажитновым и др.
Рожков о цеховом строе высказался очень неопределенно[1594]. Статья Гессена, изобилующая фактическими ошибками, не вносит ничего нового в интересующий нас вопрос, склоняясь к лешковскому пониманию древнерусских корпораций[1595]. Интереснее работа А. Введенского, устанавливающего элементы цеховой корпорации у иконописцев[1596].
П.И. Лященко в своей «Истории русского народного хозяйства», написанной в 1922–1926 гг., совершенно отрицал возможность сопоставления Руси XVI–XVII вв. с Западом (не говоря уже о более раннем времени)[1597].
В 1935 г. М.Н. Тихомиров в своем исследовании о псковском восстании остановился на ремесленно-корпоративном характере городских «сотен», о чем мы уже упоминали выше[1598].
Интересные выводы М.Н. Тихомирова встретили возражения в статье В.И. Шункова «Ремесло в Пскове и Новгороде по данным сыска 1639–1640 гг.» («Исторические записки», № 5, 1939 г.).
По поводу последней статьи нужно заметить, что отрывочные данные сыска не могут служить основанием для отрицания ремесленного характера сотни. Сотня не являлась исключительно профессиональной организацией, как не был ею в это время и западный цех (см. выше о работе Т.П. Ефименко).
Цифры, приведенные В.И. Шунковым, говорят скорее в пользу выводов М.Н. Тихомирова, так как содержат указание на ряд близких профессий:
Мокролужская сотня — 6 кузнецов, 1 молотовщик;
Никольская сотня — 1 рукавичник, 3 сапожника, 1 скорняк, 1 шапочник;
Жирковская сотня — 5 рыбников;
Пятенная сотня — 1 бочар, 1 квасница, 1 сусленник, 1 яблочник, 1 мельник.
В Мокролужской сотне из 16 человек, занятия которых известны, 7 человек заняты кузнечным делом. В Никольской — 6 из 13 заняты кожевенно-скорняжным, в Жирковской — 5 из 9 — рыбным, в Пятинной — 5 из 13 — квасным.
