Строительство началось лишь при Иване Калите, поставившем в 1324–1326 гг. Успенский собор в Кремле. Вслед за тем строится ряд белокаменных зданий[1432].
Искусство белокаменной кладки и резьбы не могло быть непосредственно передано новым поколениям домонгольскими строителями Георгиевского собора в Юрьеве. Здесь мы должны учитывать наличие материала и воздействие готовых образцов, прекрасных построек XII–XIII вв., изучать которые архитекторы ездили еще в конце XV в.
Московское зодчество сохранило старый план малых церквей, но создало новую оригинальную конструкцию здания. Древнейшим дошедшим до нас зданием Москвы является собор Андроникова монастыря[1433].
По внешнему виду собор напоминает деревянные церкви Севера. «Клеть» в центре, четыре выступа по фасадам (три высоких притвора и высокая центральная апсида), подчинение угловых конструкций центральным, куб наверху и вместо деревянного восьмерика массивный круглый барабан.
Конструктивной особенностью являются ступенчатые арки, представляющие новшество в русском зодчестве. Форма арок снаружи килевидная. Андроньевский собор является первым звеном в той цепи каменных зданий «на деревянное дело», которая завершилась созданием Вознесения в Коломенском. Ступенчатые арки широко применялись в сербской архитектуре XIV в. Появление их на русской почве связывали с именем Лазаря Сербина, работавшего в Москве в 1404 г.[1434] Второй конструктивной особенностью после ступенчатых сводов были кокошники, появившиеся в начале XV в. в развитие идеи ступенчатости. Кокошники сочетались с позакомарным покрытием. Вид раннего московского здания с кокошниками очень хорошо передает уже упоминавшееся нами кадило Сергиева монастыря 1405 г. Московско-звенигородское зодчество XV в. оказало влияние на Псков: церковь Василия на Горке 1413 г. построена с применением ступенчатых сводов[1435]. Отдельные элементы архитектуры XV в. отражены и в рисунках Радзивилловской летописи, представляющих смешение московских и новгородских форм[1436].
В итоге нашего обзора строительного дела мы можем сделать вывод, что татарское иго почти на целое столетие приостановило каменное строительство во всех областях, а после этого вынужденного перерыва (во время которого исчезли мастера-каменщики), когда появились вновь средства для сооружения дорогих зданий (конец XIII в. — начало XIV в.), каменные церкви и в Новгороде, и в Москве строили «на деревянное дело», подражая местному, особому для каждой области деревянному зодчеству.
И Москва (Звенигород, Сергиев монастырь) и Новгород создали свои формы новых каменных зданий. Расцвет каменного строительства в Новгороде падает на вторую половину XIV в., а в Москве — на начало XV в.
Обработка дерева.
Плотничное дело XIII–XV вв. очень мало отличалось от домонгольского. По-прежнему набор плотничьих инструментов состоял из топора, тесла, долота, к которому изредка добавлялись бурав и пила. Массовый материал по плотничному делу сохранился лишь от XVI–XVII вв., но изучение этого материала убеждает нас в устойчивости инструментов и технических приемов[1437]. При крупных постройках применялись блоки для подъема бревен и земли (для укрепления потолка)[1438]. Применение плотничного искусства было чрезвычайно широким: крепостные стены, дома, дворцы, церкви, мосты, мостовые, мельничные плотины, ладьи, учаны — все это требовало труда плотников. По-прежнему плотники объединялись в артели, нанимавшиеся на различные работы.
Особенно много сведений о найме плотников в псковских летописях[1439].
Плотники упоминаются в писцовых книгах на погостах (см. выше). Ввиду того, что все население владело топорами, иной раз крупные постройки производились с приглашением «волощан», т. е. жителей сельских мест.
Резьба по дереву применялась, по всей вероятности, очень широко. До нас дошло несколько резных царских врат XV в.[1440] В некоторых случаях резьба сквозная, образующая плетение, явно подражающее бронзовому плетению паникадил этого же времени[1441].
В других случаях рельефная резьба выступает на ровном и гладком фоне.
Среди орнаментов встречаются плетенки разных видов, розетки, сложный ковровый узор, напоминающий резьбу на камне XIII в.[1442] Иногда встречаются барсы и птицы, напоминающие опять-таки рельефы белокаменного зодчества XII–XIII вв.[1443]
Самым ранним памятником резного дела является знаменитый Людогощинский крест 1359 г.[1444]
В нем мы находим сочетание плетенки и спиралей. Характер плетения напоминает плетеные решетки, дополненные в XV в. на одном из новгородских сионов XII в.
Врата и кресты дают нам образцы тонкого искусства обработки дерева. Интересно отметить, что мастера-резчики подражали изделиям из бронзы и серебра, повторяя те же мотивы.
Кроме плотничного и резного дела, несомненно, существовало бондарное и токарное ремесло, были специалисты по изготовлению ладей и других деревянных изделий[1445].
Ткачество.
Выработка льняных и шерстяных тканей в основном была делом деревни и отчасти вотчинного двора, но нельзя забывать и город, в котором существовали холщевники (ткачи полотна), опонники, епанечники и стригольники[1446].
Сведения наши по этому разделу ремесла крайне ограничены.
Позднее, в XVI в., в Новгороде было много ремесленников, связанных с ткачеством[1447].
Можно предполагать, что такое развитие ткачество получило не вдруг, что в XIV–XV вв. в городах тоже были ткачи, изготавливавшие льняные и шерстяные ткани.
Около XIV в. вместо прежнего веретена в городах появилась прялка[1448].
Конструкция ткацкого стана остается по-прежнему неизвестной. Возможно, что он принял в это время горизонтальную форму, победившую к XIV в. в Западной Европе более примитивную форму вертикальную[1449].
Древнейшей датированной тканью изучаемого периода являются омофор и епитрахиль архиепископа Моисея (ум. 1362)[1450].
Ткань в обоих случаях очень тонкого рисунка в несколько «нитов». Епитрахиль расшита фигурами ангелов в пятилопастных киотцах.
Орнаментация ткани производилась разнообразной вышивкой цветными шелковыми и шерстяными нитями и золотом.
Художественное шитье известно по ряду прекрасных памятников, изготовленных в теремах княгинь и в монастырях[1451].
Существование специалистов-красильников тканей устанавливается по наличию «Красильницкой улки» в 1385 г.[1452] Украшение тканей производством набойки, известное еще в домонгольской Руси, возрождается едва ли ранее XVI в.[1453]
