Следует сказать несколько слов о Вашингтоне Натане. Он считался одним из самых щеголеватых молодых людей Нью-Йорка. Высокий, стройный, всегда изысканно ухоженный, он обладал внешностью, которую одна дама назвала «мучительной красотой», и говорили, что прикосновение его тонкой, идеально наманикюренной руки заставляло падать в обморок самую сильную духом женщину. Женщины суетились вокруг него, где бы он ни появлялся, восклицая о его «больших откровенных голубых глазах», и к двадцати годам он был основательно испорчен. В семье, да и за ее пределами, поговаривали, что кузина Уоша, поэтесса Эмма Лазарус, так и не вышла замуж, потому что всю жизнь питала к нему «неистовую страсть», а он не обращал на нее ни малейшего внимания. Бедная Эмма. Она, несомненно, обладала интеллектуальным обаянием и громкими взглядами (например, на сионизм), которые привлекали к ней друзей-мужчин, таких как Эмерсон и Браунинг, но в лучшем случае она была простой женщиной, с чертами, которые всегда казались слишком крупными для ее лица, и плохой кожей. Говорили также, что Вашингтон Натан тратил тридцать тысяч долларов в год — огромная сумма для 1870 года — на удовольствия своей разгульной жизни. Известно, что отец не одобрял его «привычек» и часто ссорился из-за трат молодого человека.
Когда сыновья ушли из дома, Бенджамин Натан позвал экономку и попросил принести стакан воды со льдом. Это произошло около десяти часов. После этого миссис Келли заперла на засов переднюю и заднюю двери дома, закрыла и заперла все окна, что было ее ночным обычаем, пожелала спокойной ночи своему работодателю и удалилась в свою комнату. Около одиннадцати часов ее разбудила кратковременная гроза, которая стихла далеко за полночь. Это все, что известно о событиях той ночи в доме 12 по Западной Двадцать третьей улице. Рано утром следующего дня один из постояльцев отеля на Пятой авеню выглянул в окно и увидел, как по ступенькам дома с криками о помощи сбегают двое молодых людей — мальчики Натаны, один полуодетый, другой весь в крови.
Наверху лежал мертвый Бенджамин Натан, убитый самым преднамеренным и жестоким образом. Этого добродушного и мягкого человека, у которого, казалось, не было ни одного врага, многократно избивали тяжелым оружием, явно намереваясь полностью уничтожить. Тело покрывали жуткие раны, кости были сломаны, а в центре лба виднелась особенно жестокая рана. По всей видимости, его вытащили из комнаты, где он спал, и тело лежало в дверном проеме между этой и соседней комнатой, служившей кабинетом, в луже крови. На теле были явные следы страшной борьбы. Мебель была опрокинута, кровь забрызгала пол, стены и дверную коробку. В кабинете был вскрыт небольшой сейф, а поверх груды матрасов лежал открытый денежный ящик. В другой комнате был найден большой и тяжелый предмет, залитый кровью, — «собака плотника», J-образный инструмент, используемый для захвата и зацепления, очевидно, являющийся орудием убийства. Поскольку семья была в отъезде, а в доме шел ремонт, в сейфе ничего ценного не было. Беглая опись похищенных вещей оказалась жалкой: три бриллиантовые шпильки, двое часов и золотая медаль. Конечно, никто не мог сказать, что именно могло быть извлечено из сейфа, но г-н Натан наверняка не стал бы хранить в своем пустом доме много наличных денег. В Морристаун немедленно была отправлена телеграмма: ОТЕЦ ПОПАЛ В АВАРИЮ. ПРИЕЗЖАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО.
Последовало одно из самых странных дел об убийстве в истории нью-йоркской преступности, которое еще до своего завершения привлекло внимание всего мира, даже в России, где еврейская пресса комментировала «убийство богатого и влиятельного нью-йоркского еврея». Для семьи, которая всегда старательно избегала публичности, это стало травмирующим событием.
Сразу же, как бы ужасно это ни звучало, главным подозреваемым стал Вашингтон Натан с его беспутным характером, которого подозревали в убийстве, в стиле Лиззи Борден (хотя до этого дела оставалось еще более двадцати лет), своего собственного отца. Фредерик, «хороший сын», который, как известно, боготворил своего отца, ни на минуту не попадал под подозрение. Произошло, как утверждалось, следующее: Уош Натан вернулся домой после вечернего гулянья, зашел в комнату отца попросить денег и получил отказ. Они поссорились. В итоге Уош в ярости схватил странный инструмент — возможно, плотники, работавшие в доме, оставили его валяться — и набросился на отца. Затем он разграбил сейф и денежный ящик. Нью-йоркские газеты вскоре стали намекать, что «кто-то изнутри» должен быть виновен. Как мог убийца проникнуть в запертый на засов дом? Вина Уоша Натана казалась очень вероятной.
На последовавшем за этим дознании выяснилась длинная череда противоречивых и запутанных фактов. Врач, который первым осмотрел тело, показал, что сделал это в 6:05 утра и что, по его мнению, г-н Натан был мертв в течение трех-четырех часов, не более. Полицейский Джон Мангам, работавший в квартале, показал, что он проверял входную дверь дома Натана в 1:30 и 4:30 утра, и в обоих случаях обнаружил, что дверь надежно заперта, и не заметил никаких признаков беспокойства в доме. Другие жители района, однако, заявили, что офицер Мангам не был таким старательным, как он утверждал, и что они никогда не знали, чтобы он проверял дверь какого-либо дома.
Кроме того, были приведены показания постояльца отеля «Пятая авеню», и речь шла о том, что брат Натан был частично одет и на нем была кровь. Это было важно, поскольку братья рассказали полиции, что в то утро первым спустился вниз Вашингтон, одетый и готовый к раннему посещению синагоги. Увидев отца, он сразу же окликнул Фредерика, который, частично одевшись, сбежал по лестнице. Фредерик рассказал полиции, что он ненадолго опустился на колени рядом с отцом, дотронулся до него, в результате чего тот покрылся кровью, а затем оба брата с криками побежали вниз по лестнице на улицу — через входную дверь, которая, по словам обоих, стояла нараспашку. Поначалу постоялец отеля — генерал-майор Блэр — назвал Фредерика окровавленным и раздетым, а Вашингтона — одетым, подтвердив тем самым рассказ обоих братьев. Но затем он изменил свое мнение и стал настаивать на обратном, выставив лжецами обоих сыновей мистера Натана. У Фредерика Натана была густая борода. У Вашингтона Натана были небольшие усы. Семейное сходство было незначительным, и перепутать их было бы трудно. С другой стороны, генерал Блэр видел место происшествия по диагонали через дорогу, сквозь деревья и с верхнего этажа, при свете раннего утра и сквозь сонные глаза. Его показания не могли быть слишком весомыми.
Кроме того, совершенно непонятным был тот факт, что, хотя в доме в это время спали еще четыре человека, никто не слышал ни звука из того, что должно было быть ужасным и кричащим испытанием — опрокинутой мебели, тела, которое снова и снова наносили удары, тащили через всю комнату. Двое сыновей, жившие этажом выше, утверждали, что ничего не слышали. Миссис Келли слышала грозу раньше, но после этого ничего не слышала. Ее сын Уильям тоже ничего не слышал. Уолтоны Пекхэмы, владевшие ближайшим к дому Натанов домом, отделенным от него восьмидесятью футами, сказали, что да, им показалось, что они слышали шум, стук, удар или два, хлопанье двери. Сначала они подумали, что это буря, затем, что, возможно, в их доме завелся грабитель, и, наконец, предположили, что звук может исходить из соседнего дома. Г-н Пекхэм сказал, что он уверен, что время шума — 2:30 ночи, хотя и не смотрел на часы. Он знал это потому, что перед пробуждением «крепко спал», а это означало, что сейчас должно быть два тридцать. Его удары и хлопанье должны были быть сочтены.
Несмотря на душную городскую ночь, все окна в доме Натанов были плотно закрыты от малейшего дуновения ветерка. Некоторым это показалось странным, но, конечно, была та буря, да и в 1870 году существовало убеждение, что ночной воздух вреден для здоровья и даже смертельно опасен. Между тем, окно гостиницы генерала Блэра было открыто всю ночь, но он ничего не слышал, пока на улицу не выбежали братья.
