Тем не менее, согласно представленному им отчету, капитан Эйнглиш смог продать оставшихся рабов за 3 620 фунтов стерлингов. Расходы составили 1399 фунтов стерлингов, то есть прибыль составила 1259 фунтов стерлингов, или около 90%. В декабре он отплыл с Ямайки и, сделав короткую остановку в Моле-Сент-Николас на северо-западной оконечности Гаити, где загрузил судно Ann сахаром, отправился домой в Ньюпорт.

Корабли Аарона Лопеса совершали ежегодные визиты в Африку подобным образом, и с самого начала его скромной деятельности в Анне его флот разросся до такой степени, что на пике своей карьеры, незадолго до первых выстрелов американской революции, он владел или частично владел более чем тридцатью судами, занимавшимися так называемой «африканской торговлей» или, говоря более эвфемистично, «вест-индской торговлей».

По мере того как росло его состояние, увеличивалась и численность его семьи. Похоже, он был создан для того, чтобы стать патриархом самого высокого масштаба, и, несомненно, рассматривал каждого нового сына как будущий актив своего бизнеса. Его первая жена, Анна, родила ему восемь детей и умерла в 1762 г. при родах. Она, конечно же, была двоюродной сестрой Аарона, и Аарон женился на другой двоюродной сестре, Салли Ривера, младшей его на шестнадцать лет, дочери его делового партнера, Якоба Родригеса Ривера. Таким образом, его партнер стал его тестем.

Вторая жена Аарона подарила ему девять детей, и когда один за другим члены этого многочисленного семейства достигали брачного возраста, подходящих партнеров приходилось искать среди сефардов Ньюпорта и Нью-Йорка, которые к этому моменту уже почти все были родственниками. Паутина внутрисемейных браков стала еще теснее. Одна дочь Лопеса вышла замуж за Туро, две дочери Аарона вышли замуж за мальчиков Гомесов, которые были друг другу троюродными братьями и племянниками Даниэля Гомеса, еще одна вышла замуж за Хендрикса (который уже был родственником Гомесов), а еще одна стала Рахель Лопес-Лопес, выйдя замуж за своего двоюродного брата. Две другие девушки Лопес вышли замуж за одного и того же мужчину, Якоба Леви. Это произошло, когда господин Леви, овдовевший от одной девушки Лопес, женился на ее младшей сестре. Этот брак был не столько династическим, сколько головокружительным по степени пересечения различных Леви. Поскольку у Леви были дети от обеих жен, его браки сделали его детей троюродными братьями и сестрами. Чтобы еще больше запутать запутанную родословную Лопес-Гомес-Ривера, одна из дочерей Аарона Лопеса, Ханна, вышла замуж за своего дядю. В результате этого союза зять Аарона стал его зятем, а Ханна Лопес — невесткой своей матери.

Неизбежным результатом этих браков стало то, что главы семейств, Аарон Лопес и Даниэль Гомес, были тесно связаны как семейными, так и деловыми отношениями, даже несмотря на то, что они не разделяли взглядов на дореволюционную политику. В течение многих лет они переписывались между Нью-Йорком и Ньюпортом, и большая часть этой переписки сохранилась до наших дней. Хотя Дэниел был старше Аарона более чем на тридцать лет, у них было много общего. Каждый из них писал друг другу в формальном, куртуазном стиле: старший обращался к своему младшему ньюпортскому другу «ваша милость», упоминал «леди вашу жену» и передавал наилучшие пожелания другим представителям «вашего благородного дома».

Гомес и Лопес любили азартные игры, и большая часть их переписки касалась покупки Гомесом лотерейных билетов в Нью-Йорке для Лопеса. Ни тому, ни другому не везло. В августе 1753 г. Гомес писал Лопесу: «Согласно Вашему распоряжению, я купил на Ваше имя два лотерейных билета № 1190 и 1192, которые, может быть, угодны Богу, чтобы быть авантюрными и чтобы таким образом Вы могли получить что-нибудь значительное. Я предъявил Вам их стоимость, которая составляет 3 фунта стерлингов. Ваша светлость приказывает мне выслать Вам билеты, но я не считаю нужным делать это до получения второго заказа, так как в случае их утери Ваша светлость потеряет то, что они дают». Увы, через несколько недель Даниэль Гомес сообщил: «Я послал своего сына узнать о лотерейных билетах, но из-за наших грехов и ваш, и мой билеты оказались пустыми.... Заверяю Вашу Светлость, что сожалею, что им выпала такая маленькая удача. Может быть, Богу будет угодно дать нам лучшую». Однако их молитвы, похоже, остались без ответа. Спустя годы Гомес писал: «В соответствии с Вашей просьбой я купил на Ваше имя лотерейный билет № 77, который будет радовать Вашу милость удачей». А еще через некоторое время он сообщал: «Прилагаю Ваш лотерейный билет, который, к моему сожалению, оказался пустым. Может быть, в следующий раз Бог подарит Вам более удачную судьбу». По всей видимости, Гомес покупал билеты с двойными номерами — 1190, 77, 881, 544, 311, 2200 и т.д. Это была самая лучшая система из всех возможных.

Они постоянно информировали друг друга о семейных новостях. Когда умерла молодая жена Даниэля, которая болела уже много месяцев, он трогательно написал своему другу: «Я не могу выразить словами великую скорбь и печаль, которая сопровождает меня, поскольку Господь послужил тому, чтобы освободить от моего общества и от этого к лучшей жизни мою уважаемую и любящую жену, которая отдала свою душу Творцу 31 мая.... Пусть Великое Величество примет ее душу с добротой и поместит ее с праведными и хорошими... и что она наслаждается вечной Славой, как ее доброе сердце и то, что она была хорошей еврейкой, подтверждают меня в этой уверенности». Узнав о смерти в младенчестве одного из детей Аарона Лопеса, Даниэль написал ему: «Вы выразили надежду, что Ваш маленький ангел поправится, но [мне сообщили], что Бог принял его, и я уверяю Вас, что мы скорбим, как если бы он был нашим собственным, и я посылаю Вашей милости, Вашей жене и остальным членам семьи наше сочувствие и молю Бога, чтобы жизнь, которой недоставало маленькому невинному, увеличилась в Вашей».

При всем своем почтительном отношении к Аарону Лопесу Даниэль Гомес не стеснялся давать ему деловые советы, когда считал это нужным. Так, например, свечной бизнес Лопеса, который был для него чем-то вроде побочного занятия, не принес ему пользы, и он сказал ему: «Мне жаль, что у Вашей Светлости нет лучшего занятия, чем производство свечей. Мой брат Дэвид в прошлом году вложил 240 фунтов стерлингов в зеленый воск и таловое масло, его негры делали свечи, которые он рассылал по всем островам, и они там стоят, без продаж и по очень низкой цене. Обо всем этом я сообщаю Вашей милости.... Вы понесете большие убытки, и если бы Вы могли продать свечи, я бы посоветовал Вам это сделать». Либо Лопес не получил это письмо, либо просто проигнорировал совет Гомеса, поскольку через несколько недель Гомес пожаловался, что Лопес вместо продажи свечей в Ньюпорте отправил их в Нью-Йорк, чтобы Гомес продал. Он раздраженно написал: «Признаю шесть ящиков спермацета и свечей, которые вы прислали мне на шхуне капитана Морроу, которые я получил, и сожалею, что вы прислали этот товар для продажи здесь и обмена на таловое масло, когда вы знаете и все знают, что здесь очень трудно продавать и что таловое масло — это наличные деньги. Я был бы признателен, если бы Вы приказали мне вернуть их Вам, так как я предлагал их разным купцам и ни один не заинтересовался. Я готов служить вам, чем могу, но я не могу сделать невозможного». Однако его гнев быстро прошел, так как через несколько абзацев в том же письме он написал: «Сегодня последний день для лотереи.... Я желаю, чтобы Бог был готов дать Вам какой-нибудь приз....».

В то же время лабиринты родословных, связывавшие сефардов как Ньюпорта, так и Нью-Йорка, были способны породить серьезные проблемы. Когда люди связаны друг с другом не только кровью, но и деньгами, эти два элемента сливаются и пересекаются, что может быть болезненно, и уже сейчас сефарды проявляли признаки напряжения. Появились целые ветви одних семей, которые — часто по самым пустяковым причинам — перестали общаться с другими, и маленькая группа евреев, которая вначале шла к превратностям нового мира с определенным единством цели, разделилась и распалась на обидные фракции. Почти всегда в основе спора лежали деньги — что сделал со своими деньгами один родственник, что не устраивало другого родственника. Чем больше было родственников, тем сложнее были отношения.