Странный, суровый, властный человек, он дошел до нас через историю как соединение мифов и противоречий. Говорили, что он никогда не путешествовал, если его не сопровождали 250 вооруженных охранников и 50 всадников, что он патологически боялся темноты и не мог спать, если рядом не было сопровождающего, который будил его от страшных кошмаров. Говорили также, что он никогда не ел, если рядом с его тарелкой не лежали рог единорога и язык скорпиона. Учитывая, что рога единорога в Испании XV века были нарасхват, он, должно быть, обедал нечасто. Его превозносили за крайний аскетизм, но на портрете, написанном одним из современных художников, он изображен полнолицым, смуглым, со странным житейским взглядом на жизнь. Его лицо можно назвать явно семитским, и, возможно, это как-то отразилось на его мировоззрении.
Именно он, чья собственная кровь была «нечистой», впервые ввел доктрину лимпиезы в доминиканском монастыре, построенном им в Авиле и посвященном святому Фоме Аквинскому. Это холодное и красивое здание, обращенное к безмятежным внутренним дворикам и садам, построенное на деньги, полученные от жертв его инквизиции, является сегодня главной туристической достопримечательностью Авилы. Считалось, что стандарты Торквемады абсолютно безупречны. В 1484 г. папа римский Сикст IV написал письмо, в котором поздравил его с тем, что он «направил свое усердие на те дела, которые способствуют прославлению Бога и укреплению ортодоксальной веры». Он обладал буйным нравом и даже не боялся властно разговаривать со своими королем и королевой. Согласно одному из рассказов, группа евреев предложила Фердинанду и Изабелле выкуп в 30 тыс. дукатов. Король и королева поддались искушению и обратились к Торквемаде за советом. Говорят, что, услышав их предложение, Торквемада сорвал с груди распятие, бросил его на стол перед их величеством и воскликнул: «Неужели вы, подобно Иуде, предадите своего Господа за деньги?».
По мере развития инквизиции в мучительные века она не всегда оказывалась столь неподкупной. Если сумма взятки значительно превышала ту, которую можно было получить путем простой конфискации, король обычно был готов прислушаться. В 1602 г. группа бывших евреев предложила Филиппу III подарок в размере 1 860 000 дукатов, а также крупные денежные подарки каждому из королевских министров, если будет дано прощение «жидовствующим из их нации за все прошлые преступления». И это еще не все, говорили королю. Конверсо открыто признались, что в тайниках у них хранятся богатства на сумму более 80 млн. дукатов. Это предложение, более чем в шестьдесят раз превышавшее сумму, разгневавшую Торквемаду, привело к изданию папского декрета о помиловании, и 410 заключенных были освобождены из-под стражи инквизиции.
Торквемада постановил, что те, кто упорно отказывается отречься от иудаизма и принять Церковь, должны умереть на костре. Лишь кающиеся получали меньшие наказания. Результатом этого стали необычные случаи мученичества. Одним из самых выдающихся был случай с доном Лопе де Верой, который, похоже, совсем обезумел от своего рвения быть евреем, хотя в нем не было ни капли еврейской крови. Он изучал иврит и стал фанатиком-евреем. Обвиненный и переданный инквизиции собственным братом, дон Лопе неоднократно заявлял инквизиторам, что хочет стать евреем. В тюремной камере он сделал себе обрезание и заявил, что переименовал себя в Иуду Верующего. Когда его вели к костру, он распевал молитвы на иврите. Его сожгли заживо.
Преемником Торквемады на посту Великого инквизитора стал Диего Деза. До вступления в должность он был известен как тихий и ученый человек, друг и покровитель Колумба. Как и Торквемада, он был еврейского происхождения. В жестокости он значительно превзошел своего предшественника, и под его руководством инквизиция стала еще более жестокой и свирепой, чем когда-либо прежде. В 1500 г. в Эррере была арестована женщина-маррано «высокого ранга», считавшая себя пророчицей. Это сразу же послужило поводом для проведения грандиозного «авто-да-фе». После нескольких месяцев подготовки оно было проведено в Толедо, а сама женщина и тридцать восемь ее последователей — все они были женщинами — были сожжены. На следующий день та же участь постигла еще шестьдесят семь человек, опять же женщин. При Диего Деза достаточно было даже следа еврейской крови, чтобы быть казненным. Архидиакон де Кастро, мать которого происходила из древнего старохристианского рода, был осужден, приговорен к публичному покаянию и лишен значительного состояния только за то, что его отец был конверсо. В свое время были заживо сожжены 107 человек, находившихся в церкви во время проповеди, содержавшей проеврейские настроения.
Бесчинства инквизиции достигли таких масштабов, что капитан Кордовы жаловался, что инквизиторы «смогли опорочить все королевство, уничтожить без Бога и справедливости большую его часть, убивая, грабя и насилуя служанок и жен, к большому позору христианской религии».
Жалобы на зверства стали доходить до королевских ушей, и в 1505 г. Филипп и Хуана — дочь Изабеллы — приказали прекратить деятельность инквизиции до их возвращения из Фландрии. Затем Филипп внезапно умер, оставив дела в несколько неустойчивых руках Хуаны. Известная как Хуана ла Лока, или Жанна Безумная, она, немая и необщительная, оставалась рядом с гробом своего покойного мужа во время долгого мрачного путешествия через всю Европу в Мадрид. Периодически Хуана приказывала открыть гроб и обнимала разлагающийся труп. Пока шли споры о престолонаследии, возобновилась инквизиция, которая продолжала свой пагубный путь.
Поскольку «примирившимся» еретикам, по их уверениям, даровали вечную жизнь, часто утверждалось, что самое доброе, что можно сделать для новообращенного христианина, — это как можно быстрее и без лишних хлопот отправить его из этого мира в другой, пока он еще не успел передумать. Из уст инквизитора, который был свидетелем авто-да-фе в Логроньо в 1719 г., мы узнаем о том, как обвиняемый иудаист «с совершенным спокойствием» сказал:
«Я обращу себя в веру Иисуса Христа», — слова, которые до этого момента ему не доводилось произносить. Это обрадовало всех верующих, которые с нежностью стали обнимать его и бесконечно благодарить Бога... Один ученый религиозный деятель из ордена францисканцев спросил его: «По какому закону ты умираешь?». Он повернулся, посмотрел ему в глаза и сказал: «Отец, я уже сказал вам, что умираю в вере Иисуса Христа». Это вызвало всеобщее удовольствие и радость, и францисканец, стоявший на коленях, встал и обнял преступника. Все остальные сделали то же самое с большим удовлетворением, воздавая благодарность за бесконечную благость Божию... Преступник увидел палача, который высунул голову из-за кола, и спросил его: «Почему ты раньше называл меня собакой?». Палач ответил: «Потому что ты отрекся от веры Иисуса Христа, но теперь ты исповедался, мы братья, и если я обидел тебя своими словами, то на коленях прошу у тебя прощения». Преступник с радостью простил его, и они обнялись.
И желая, чтобы душа, подавшая столько признаков обращения, не погибла, я обошел случайно за колом то место, где находился палач, и отдал ему приказ немедленно задушить его. ...Когда убедились, что он мертв, палач приказал поджечь четыре угла костра хворостом и углем, которые были навалены... он начал гореть... пламя быстро поднималось... когда веревки, связывающие преступника, были сожжены, он упал через открытую люку в костер, и все его тело превратилось в пепел.....
Подобные демонстрации «бесконечной благости Божией» с годами давали желаемый эффект. Даже те семьи Конверсо, которые обращались в христианство с большой неохотой, через три-четыре поколения становились основательно христианизированными. Старейшина мог втайне считать себя иудеем, продолжать тайно исповедовать свою религию и чтить ее святые дни. Но передавать иудаизм детям не хотели, опасаясь поставить их на путь неумолимой инквизиции. Часто к тому времени, когда ребенок становился достаточно взрослым, чтобы ему можно было спокойно сказать, что он еврей, он уже был обучен догмам другой веры и другого ритуала. Так конверсо постепенно становились теми, кем они должны были быть: новообращенными христианами.
