— Бояре, прошу вас не трогайте плащаницу. Она очень старая, ей полторы тысячи лет. Очень ветхая. Вы можете, сами того не желая, повредить её.

— Всё отошли! — Рявкнул Василий. Бояре отхлынули от плащаницы. Митрополит продолжал молится. — Сядьте на свои места! — Государь зло смотрел на весь боярский кагал. Все замолчали. Мы ждали, пока митрополит закончит молитву. Потом он наклонился и поцеловал край плащаницы. Приложился к ней лбом. После этого поднялся с колен. Посмотрел на нас с Еленой.

— Сложите её назад, дщери наши.

Мы с Еленой принялись бережно складывать её. Сложили, завернули в шёлк, потом я поместила свёрток в кожаную суму. Ко мне подошли двое, церковные служки. Откуда они взялись я не поняла. Отдала им плащаницу. Они унесли.

— Александра? Это всё? — задал вопрос Василий.

— Нет ещё, государь. Осталась чаша, мощи Георгия Победоносца, покровителя русского воинства и казна.

— Господи Иисуси. — Василий перекрестился. — Ты полна неожиданностей, Александра. А ещё говорили, что ты лекарка знатная?

— Да. И такое есть. Меня учили не только убивать, но и лечить.

— Что за чаша?

— В Европе её ещё называют Святым Граалем. Тоже одно из Орудий Страстей Господних. Из этой чаши Спаситель вкушал во время Тайной вечерни. А позже, после его смерти, Иосиф Аримафейский собрал в неё кровь Христову, когда Иисуса сняли с креста.

— Казна?

— Золото. Золотые флорины, гульдены, византийские солиды, золотые османские султани, арабские динары, драхмы. Всё в мешочках по пятьдесят монет в каждом…

…Мы возвращались назад из Кремля назад. Ехали в крытом повозке вдвоём с Еленой. Фёдор Мстиславович остался в Кремле. Елена прижалась к моему плечу. Я её обняла. Гладила по волосам.

— Устала, Лен?

— Есть такое, но больше перенервничала.

— Моя хорошая. Тебе нельзя нервничать. Ты уж прости меня, что так заставила тебя напрягаться.

— Ничего, Сань. Всё нормально. Ну теперь то от нас отстанут?

— Теперь да. Наш с тобой статус подтверждён самим Государем и Русской православной церковью, в лице митрополита. Не даром он назвал нас с тобой дочерьми матери церкви. И стал нашим духовником.

— Я не совсем поняла, что это такое, Сань?

— Теперь он наш духовный батюшка. То есть, причащать будет только он нас. Исповедоваться мы будет только ему. Ты представляешь какой это престиж? Только члены Великокняжеской семьи на это имеют право.

— Ну Василий ведь признал нас своими родственниками.

— И это тоже очень сильный статус.

— Сань, а этот окольничий, как его, придурок…

— Вельяминов? — Я усмехнулась.

— Вот — вот. Лузер. Попал по чёрному. — Ленка засмеялась. — Он же реально обосрался!

— Это урок всем остальным. А ты заметила как Тучков-Морозов моментально прогнулся? Молодец мужик. Не даром его Государь направлял везде дипломатом. А дипломат это кто, дорогая?

— Кто?

— Человек, адекватно мыслящий. И понимающий куда может в следующий момент подуть ветер. То есть, залезть без мыла в задницу. Он же тоже поначалу наехал на меня. Но быстро сдал назад. Просто прикинул хрен к носу и сделал правильные выводы! — Мы обе засмеялись.

— Ну, Саня, ты вообще гроссмейстер. Как ты общалась с митрополитом, с самим Великим Князем, это жесть! Я бы так не смогла.

Я улыбнулась подруге. Погладила её и поцеловала в щечку.

— Лен, всё будет хорошо. Мы отыграли всё как по нотам. Даже лучше, чем я ожидала. Теперь наши мужья нам по гроб жизни должны! Лелеять нас, целовать в зад и сдувать пылинки.

Лена засмеялась. Прижалась ко мне сильнее.

— Сань, так Васька у меня и так, пылинки с меня сдувает. Всё ходит: «Елена, душа моя, тебе не тяжело? Это не поднимай, это не делай». И в зад меня целует и не только в зад. Сань, я реально говорю. Он трясётся надо мной. Мне иногда это надоедает. Я даже ругаться на него начинаю. А он только молчит, гладит меня и в глаза заглядывает.

— Терпи, Лен. Васька вообще от тебя без ума. Он тебя и без признания царевной, любит. Ты для него всё. Целый мир. А сейчас ещё и беременная. Дитя его носишь. Он как раз не возгордиться, что у него жена такая родовитая. А вот папан наш с маманом, точно носы задерут.

— Ага, — Ленка опять засмеялась, — Как на него Государь наехал, я думала Фёдора Мстиславовича там удар хватит. Бедный папан. Хорошо ты вклинилась.

— Это по поводу того, что не слишком ли забурел боярин Вяземский, отхватив своим сыновьям двух царевен да ещё и Рюриковных⁈

— Ну да! С одной стороны, было прикольно смотреть на папана. Он не то, что побледнел, позеленел. Я думала он в обморок грохнется. Смотрела на Васю. Он бледный стоял. Кулаки сжаты до по беления. Как и скулы. — Усмехнулась Ленка.

— Всё верно. Иван мой такой же был. Знаешь почему?

— Почему?

— Великий Князь смог бы добиться через митрополита аннулирования нашего брака. Это реальность, Леночка.

— То есть, Васю у меня могут отобрать?

— Больше тебя у него отобрать. А не его у тебя.

— А какая разница? Я не хочу. — Ленка встрепенулась. Я её прижала назад.

— Успокойся. Никто этого делать не будет. Вася твой муж останется, как и Ванечка моим мужем. Всё. Зато папан, по мимо думского боярина получил ещё себе в подчинение пару приказов. Теперь он прочно закрепился в Москве.

— Сань, а ты когда?

— Что когда? Не поняла?

— Забеременеешь?

— А что так?

— Ну мы бы с тобой вдвоём ходили с животами. Потом вдвоём с детьми. А то я одна, как дура.

— Вот именно, дура. Какая тебе разница, буду я беременная или нет. Главное сейчас твой ребёнок. Поняла?

— Поняла. — Ленка тяжело вздохнула.

— Глупая ты. — Я улыбнулась и поцеловала её…

Зачем Господь придумал секс?

Конечно же не для утех,

А для приятных дел богоугодных.

И заниматься им не грех

И сирым нам и людям благородным.

Но час потехе, делу время.

Зашевелилось сучье племя

В соборе славного Петра.

В Крыму Гирея волчье семя.

С ним разобраться нам пора.

Zay

На подворье нас уже ждали. Ждала Евпраксия Гордеевна, её старшая дочь Евдокия. Ждали Дарёнка с Фросей. Ждали все те, кто здесь жил. Боярыня с дочерью стояла на крыльце. Когда мы с Еленой вышли из крытого возка, маман сама подошла к нам. Смотрела с тревогой и вопросом.

— Всё хорошо, матушка. — Сказала я ей успокаивающе и улыбнулась. Елена тоже улыбалась. — Великий Государь признал нас. И Митрополит тоже.

— Слава тебе господи. — Перекрестилась боярыня. — А где Федор Мстиславович?

— Он в Кремле, матушка, остался. — Тут же ответил Иван. — Он ведь теперь думский боярин, да два приказа ему отписали. Один из них разбойный. А один аптечный.

— Пресвятая Богородица. Это что же, батюшка то наш татей теперь ловить будет?

— Сам ловить не будет, на то людишки есть. Но зато судить будет и карать воров всяких. — Довольно ответил Иван. — А ещё, матушка, сам митрополит теперь у Александры и Елены духовником стал.

Боярыня опять перекрестилась.

— Сам митрополит?

— Да, матушка. Сам митрополит. А Александру с Еленой назвал возлюбленными дочерями матери-церкви нашей. — Это уже Василий добавил, обнимая свою жену.

— Господи боже мой.

— А Государь признал их как своих родственниц. — Сообщил Иван. — Жены то наши с Василием, матушка, Рюриковны. Теперь никто не смеет сомневаться, что царевны они и принадлежат к роду Рюриковичей. Ты бы видела лица тех бояр, которые кичатся тем, что имеют отношение к Рюриковичам. А теперь и мы, через Александру с Еленой тоже имеем. — Усмехнулся мой супруг. Маман радостно улыбалась. Она словно стала выше ростом, оглядела всех, кто был на подворье свысока. Я почему-то была уверена, что свекровь очень быстро подсчитывала у себя в уме те плюшки, которые ей самой полагались при таком раскладе. Теперь Вяземские попали в высшую лигу. Задумка боярыни с женитьбой своих старших сыновей на двух сиротинушках, то есть на нас с Еленой, сработала на все сто. Маман попала в десятку и готова была воспользоваться этим на всю катушку. А если ещё прибавить сокровища в сундуках, тогда вообще жизнь удалась.