— Саша, сестра моя во Христе. — Она протянула ко мне руку. Я села рядом на её постель. Взяла её за руку.

— Соломония, как же так? Ты же должна была рожать позже?

— На всё воля Господа нашего. Обещай мне, что станешь для моей дочери матерью.

— Соломония, не говори так.

— Нет, Саша. Я знаю, и ты знаешь, что я ухожу. Я всё-таки родила дитё. Я не пустоцвет, как шептались бояре.

— Наплевать на бояр. Пусть шепчутся, только молча, а то языки могут потерять вместе с головами.

— Обещай мне. Обещай, Александра.

— Обещаю.

— Благодарю тебя и благослови меня. Мне страшно.

Я обняла её. Слёзы бежали у меня по щекам. Вот Соломония замерла. Её глаза оставались открытыми, но из них уже уходила жизнь. Такая молодая, могла бы ещё жить и жить. Я завыла, как раненая волчица. Боярыни боялись подойти к постели, пока я там сидела. Мне на голову положил руку духовник Княгини.

— Царевна, Великая Княгиня покинула сей суетный мир. Дай мне провести обряд отпевания. Дай облегчить ей путь к Создателю. Теперь он поводырь её и более никто…

Не на троне — на Её руке,

Левой ручкой обнимая шею,

Взор во взор, щекой припав к щеке,

Неотступно требует… Немею…

Нет ни сил, ни слов на языке…

Собранный в зверином напряженьи

Львенок-Сфинкс к плечу её прирос,

К Ней прильнул и замер без движенья

Весь — порыв и воля, и вопрос.

А Она в тревоге и в печали

Через зыбь грядущего глядит

В мировые рдеющие дали,

Где престол пожарами повит…

Максимилиан Волошин

Март 1514 года. Москва.

Сидела на лавочке в Великокняжеских покоях. У меня на коленях устроилась маленькая княжна. Ей ещё не было и года, и она пока ещё не ходила, переступая неуверенно своими ножками, но уже ползала и сидела. Малышка сидела в кольце моих рук и сосала соску-пустышку. Да-да, именно соску-пустышку. Соску сделала Елена из сока одуванчиков. Смогла она в прошлом году получить его. Не так много, как хотелось, но всё же. Из сока сотворила каучук. А уже из каучука и сделала соску. Из берёзы умелец сделал по моему указанию что-то типа ромашки. По середине просверлил дырку. Отполировал. Вот в это отверстие и просунули, закрепив соску. Маленькая княжна сосала пустышку, держалась за мои руки и смотрела на моего сына, на Вячеслава. Сынок стоял около меня и недовольно смотрел на девочку. Даже брови нахмурил. Совсем как его отец, мой покойный муж Иван.

— Славушка, ты чего так на Дашеньку смотришь? — Сын явно меня ревновал к малышке. Я улыбнулась. Маленький боярич ещё больше насупился. — Тоже на руки хочешь?

Слава взглянул на меня недовольно и отрицательно покачал головой.

— Я содат! У меня сабя есть. Мне деда дав. Как дам ей сабей своей.

— Конечно, ты солдат. И да, у тебя есть сабля. Но разве можно девочку бить? Тем более, она младше тебя. Ай-яй-яй, боярин Вячеслав Иванович. Наверное, в кадеты тебя не возьмут.

— Почему?

— Ты хочешь Дашеньку обидеть, больно ей сделать. А разве кадеты так делают? Нет. Они, наоборот, девочек защищают. И не только девочек. Они всю русскую землю защищают, как и другие русские воины. — Я замолчала, с улыбкой глядя на сына. Слава продолжал смотреть на меня. Вот упрямый какой мальчишка. Не знаю в кого он такой уродился⁈ Он даже не плачет, когда ему больно. Только зубы стиснет крепче и смотрит из-под бровей насупившись. Сын перевёл взгляд с моего лица на Дарью. Она, глядя на моего сына, прижалась к моей груди спиной. Выпрямилась, сосать перестала, но соску изо рта не выпускала. Некоторое время дети смотрели друг на друга пристально. Потом сын кивнул мне головой.

— Хоосо. Я не буду бить её сабей.

— Вот, сына, уже лучше.

— Она всё вемя сидит у тебя на уцках.

— Она маленькая. Ходить ещё не умеет.

— А у Даши нет мамы?

— Нет. Вот я ей маму и заменила. Разве ты против, Славушка? — Сын опустил голову. — Подойди ко мне. — Но Вячеслав упрямо стоял на месте. — Сынок, подойди ко мне. — Ещё раз попросила его. Он подошёл, но на меня не смотрел, опустив глаза к полу. Придерживая Дашу одной рукой, второй обняла сына и прижала его к себе. — Я очень тебя люблю, сынок. — Поцеловала его в русую макушку. Он тоже меня обнял и ткнулся губами мне в щеку.

— Я тебя тоже убу. — Слава не выговаривал почему-то букву л и р. Но это возрастное. Пройдёт, хотя я с ним занималась, ибо на самотёк такое оставлять нельзя. Дарья, видя, как мы с Вячеславом обнимаемся, заёрзала у меня на коленях. Развернулась в пол оборота и прижалась ко мне, тоже обнимая.

— И тебя солнышко моё люблю. Обоих я вас люблю, детки мои.

Дарья выпустила соску изо рта, она повисла у неё на тесёмочке и зевнула.

— Ну вот, красавица моя, спать пора. Ибо режим, дети, это наше всё.

— Я не буду! — Вячеслав моментально отбежал от меня, вывернувшись из моей руки, которой я его обнимала. — Содаты не спят.

— Солдаты ещё как спят, Вячеслав Иванович. Есть даже такое выражение, солдат спит, служба идёт. Ты же хочешь стать кадетом?

— Хочу.

— Ну вот видишь. А кадеты живут по уставу и по внутреннему распорядку Корпуса. Если по распорядку отбой, значит отбой. Ложишься и спишь. Сыграла труба «подъём», значит вскакиваешь и бежишь на зарядку. Понятно, боярич Вяземский? — Вячеслав опять набычился и смотрел на меня упрямо. Я встала, держа Дарью. Она обняла меня ручками за шею. — Итак, кадет Вяземский? Ты кадет или нет? Если нет, тогда можешь идти. Пусть тобой няньки занимаются. — Направилась в детскую. Оглянулась. Слава, опустив голову, пошёл за мной. В детской я раздела Дарью и уложила её в кроватку. Задёрнула шторы на окне. Стала покачивать кроватку.

Баю-баюшки-баю,

Не ложися на краю.

Придет серенький волчок

И ухватит за бочок.

И потащит во лесок

Под ракитовый кусток.

Ты к нам, волчик, не ходи,

Нашу Дашу не буди.

Вячеслав, тем временем, молча разделся и залез в свою кровать, которая здесь тоже стояла. Сын лёг на бочок и смотрел на меня. Я кивнула ему, улыбаясь. Потом посмотрела на Дашеньку. Девочка сосала соску и смотрела на меня своими большими темно-карими глазами. Я вновь тихо запела:

Закрывай принцесса глазки,

Баю-баю, ангел мой.

Верь, когда-нибудь из сказки

Принц придет и за тобой.

Золоченая карета

Повезет тебя к мечте —

К встрече с утренним рассветом,

К ясной утренней звезде.

Оживают в старых книжках

Трубодуры, короли,

Вечно что-нибудь мальчишки

Ищут на краю земли.

И по свету принцы бродят

По селеньям и лесам,

И любовь свою находят,

Так как верят в чудеса.

Дети постепенно уснули. Я тихо, на цыпочках вышла из детской и прикрыла дверь. В коридоре стояли двое вооружённых стражников из личной охраны Великого Князя. Я посмотрела на них, прижала палец к губам. Они оба кивнули мне. Тут же находились мамки и няньки, как таких называли. Им я покачала отрицательно головой.

— Дети спят. Пусть спят. Идите в покои. Ждите там. Ты, — я указала на совсем молодую девушку, чью-то боярскую дочь, — зайди в комнату, только тихо и побудь с ними. Как проснуться, пусть их покормят.

— А ты, матушка-царевна? — Спросила меня старшая над всем этим кагалом, боярыня Морозова, Агафья Гордеевна, сестра моей свекрови. Это я полгода назад, сменила весь бывший придворный штат Соломонии. Набрала новых, от греха подальше. И старшей попросила стать именно Агафью Гордеевну, сестру моей свекрови. Она была вдова, имела троих детей, уже взрослых. Два сына и дочь. Дочь была замужем за служивым дворянином. Агафья, не смотря на то, что имелись и свои внуки, с радостью согласилась быть в Кремле при дочери Великого Князя. А заодно присматривала и за Вячеславом и за Андреем, Ленкиным сыном, когда я их привозила в Кремль. Сегодня со мной поехал только Вячеслав. Теперь я фактически жила на два дома. И с маленькой Дашей, дочерью Василия надо было быть и с сыном у Вяземских. А ещё Корпус был на мне, пушки. Ну ладно с пушками и ружьями мне очень помогал Пётр Фрязин и Борис. Они изготавливали их, дорабатывали. Испытывали. Хорошо свекровь мне помогала. Все хозяйство Корпуса было на ней. Я даже для неё учредила отдельный чин — главный интендант Корпуса. У меня здесь, в Кремле, был свой рабочий кабинет. Василий мне выделил комнату. Я заказала стол у столяров, стулья, полки и шкаф. Кроме этого, в Кремле у меня имелась и спальная, где я иногда ночевала, если допоздна работала с документами или занималась Дашенькой.