У Михаила Васильевича даже шею саднить начало. Он её потёр ладонью. Потом кивнул мне.

— Вежеством меня родители мои не обделили. Извини, царевна, что не признал сразу. — Он прижал правую ладонь к сердцу и поклонился. Остальные вои, слезли моментально с коней и обнажили свои головы, сняв шеломы. Я кивнула боярину.

— Хорошо. будем считать, что этот инцидент, это всего лишь недоразумение.

— Позволишь ли спросить, царевна? — Задал вопрос Тучков-Морозов.

— Спрашивай.

— Всё же, разве это дело, деве с оружием возится? На то мужи есть.

— Есть. Да только меня с детства учили уметь защищать себя. Увы, к сожалению, катафрактариев у меня не было. Отец погиб мой, как и матушка. Убили их наймиты осман. И мужа моего первого убили. Вдова я была, когда пришла сюда с сестрой. И здесь встретила своего второго мужа. Да он воин. Но разве плохо, что я тоже умею обращаться с саблей, стрелять из лука? А вдруг моего супруга, венчанного, не окажется рядом, когда вороги нападут? А у меня, дай бог, дитё родится и на руках моих будет. И что мне, сдаваться на милость врагу? Нет. Я предпочитаю, чтобы враги мои умерли, а я осталась жива.

— Так царевна за мужем?

— Замужем. Обвенчали нас в церкви нашей. А муж мой, вот он, Иван Фёдорович Вяземский. Боярин московский.

Иван шагнул ко мне и встал рядом.

— Однако! — Произнёс Михаил Васильевич. Посмотрел на Вяземского-старшего. Тот пожал плечами. А Евпраксия Гордеевна, стала смотреть свысока на Тучкова-Морозова. — А вторая царевна?

— Тоже замужем, Михаил Васильевич. — Ответил за меня Фёдор Мстиславович. — За Василием моим. В раз две свадьбы справили.

— Боюсь, Фёдор Мстиславович, Великому Князю может не понравится.

— Царевен никто не принуждал. Да только сыновья мои головы от них потеряли. На колени упали передо мной с супругой, просили родительского благословения. А царевны не отказали им. Всё по добру и по согласию.

— Не знаю я, Фёдор Мстиславович. Род твой, конечно, знатный и старинный. Но всё же. Высоко возносишься. Всё же надо было челом бить Государю о таком. Не простых же боярынь они в жёны взяли. Последствия могут быть.

— Михаил Васильевич, — вклинилась я в разговор, — я, думаю, что мы сможем договорится с Великим Государем. И гнев его постараемся умилостивить. Нам есть что ему предложить. И ему и митрополиту Московскому.

— Дай то бог, царевна Александра. Да то бог.

— Вот и договорились. А ты боярин Михаил Васильевич заодно и охраной побудешь с ратниками своими. Так как повезём мы дары большие Государю и владыке православному.

С этого дня начали быстро готовить обоз. Тут же белошвейки шили на нас наряды, по нашим рисункам и выкройкам, которые мы с Еленой делали. Но всё равно не успевали. Успели сшить только на Елену. Я решила, что моё дошьют в Москве. Выезжали всем двором. Вяземские, считая, что служба на границе закончена досрочно, вывозили многих челядинцев. За старшего в крепости оставался один из сотников. С ним полторы сотни ратников. Оставили все четыре пушки и порох. Пушки установили на башнях. Пушкари оставались в крепости. Они же и учили воинов пушкарскому делу. Оставили половину запаса динамита. Я перед этим показывала остающимся лучникам, как использовать динамит. Особый упор сделала на технике безопасности. Продемонстрировала взрыв динамитной шашки. Они всё поняли, что будет, если шашка взорвётся у них в руках. С собой я забирала всех шестерых своих диверсантов. Плюс двух жён Ульриха фон Деница с его сыном. В крепости оставили небольшую казну. И то только серебряные монеты. Всё остальное, а так же свою личную казну Вяземские увозили с собой в Москву. Забрали мы и алхимика с его имуществом. Кроме этого, со мной ехали Дарёнка, Фрося. А вот коновал оставался. У Дарёнки шрам совсем почти сошёл. Оставался только там, где я его не форматировала. Она часто смотрелась в моё зеркальце и улыбалась сама себе. Я пообещала ей, что в Москве удалю шрам окончательно и с ногой постараюсь всё исправить. Она верила мне полностью. Для Дарёны мои слова были истиной в последней инстанции.

Через четыре дня огромный обоз выдвинулся к Москве. По мимо двух десятков ратников Тучкова-Морозова, с нами ехало и больше сотни боевых холопов и ратников Вяземских. Так что охрана была очень серьёзная. Елена ехала в повозке с маман и детьми. На мягких подушках. Повозка была крытая. Вот только рессор не имела. Их ещё не придумали. Я сделала себе заметку в памяти, что надо озаботиться нормальными повозками, на рессорах, чтобы мозги по дороге не растрясти, а ехать в комфорте.

И ещё, я рассталась с Джованно. Он уехал в сопровождении своих слуг за день до нашего отъезда в Москву. Мне было до слёз жаль расставаться с ним. Перед тем, как он выехал из крепости, я обняла его.

— Прощайте, Джованно, мой дорогой друг. Я Вас буду помнить. Спасибо Вам за всё. За Ваши рассказы. За Ваш подарок.

Я видела, что у него в глазах стояли слёзы, но он крепился. Поклонился мне. Потом поцеловал мою правую руку.

— Прощайте, Ваше Высочество. Я тоже буду помнить самую удивительную принцессу, которую встретил в своей жизни. А я видел их достаточно, поверьте. Принцесс, принцев, инфант и инфантов. Но такой как Вы, никогда не встречал. И боюсь, что уже никогда не встречу.

Я долго смотрела вслед Джованно со сторожевой башни, пока он не скрылся на другом берегу в осеннем лесу.

А через день после того, как мы сами покинули крепость, нас догнал гонец. На крепость напали литвины с поляками. Они осадили её. Их вовремя сумели заметить и население посада и села успело скрыться в крепости, угнав и весь скот. А так же унеся более-менее значимое имущество. Гонец скакал к соседям за помощью. Мы не стали ослаблять вооруженную охрану обоза. Крепость была подготовлена к обороне. Плюс пушки и динамит. Забегая вперёд скажу, что литвинам и полякам не удалось взять крепость, хотя пролом в стене они сумели сделать. У них тоже были пушки целых три штуки. Посполиты понесли серьёзные потери, особенно от динамитных шашек. Наличие у них артиллерии говорило о том, что они подготовились и шли целенаправленно на крепость. Они шли за нами, так как потребовали от гарнизона передать им двух византийских принцесс. В ответ их послали, причём, в очень грубой и оскорбительной форме. Литвины не знали, что мы покинули крепость за день до них.

Ну что за чёртова супруга?

В бою то верная подруга.

За нею нужен глаз да глаз

Иначе пропадёт как раз.

А так нежна и страсть красива,

В постели ужас шаловлива.

А уж на сказки говорлива!

Слова как будь то в ворожбе.

Я не нарадуюсь судьбе.

Спасибо Господи тебе.

Zay

Я, в отличии от Елены, ехала на своём коне. Это был молодой жеребец. Злой как чёрт. Но я его приучила. Хлебом, посыпанным солью, морковью. Это он любил особо. Правда по началу пытался меня укусить, за что получил кулаком про меж глаз.

— Чёрт такой! Ты что удумал? Кусаться⁈ — Я успела в последний момент среагировать и отдернуть руку. Перед этим я его целую неделю подкармливала. После этого случая, я не ходила к нему. Если приходила, то не обращала на него внимания и ничего ему не давала. Потом покормила жеребца Ивана. Правда в присутствии мужа. Мой чёрт смотрел на это безобразие, но молчал. Хотя я видела, как он внимательно смотрел на меня. Я демонстративно ещё пару раз вместе с Иваном кормила его коня. Потом, наконец, подошла к своему. Он молчал и косил на меня взглядом. Положила ему в кормушку горбушку хлеба, обильно посыпанную солью. Он не прикасался, всем своим видом показывая, что он не поведётся на такую подачку. Правда стоило мне уйти, как он в пять мгновений сожрал хлеб. Когда я вернулась, он сделал вид, что это не он. Так продолжалось некоторое время, пока он не стал встречать меня своим ржанием. Ел с рук, укусить меня не пытался. А потом я его оседлала, и мы прокатились. Он постоянно у меня попрошайничал, тыкался мне в руки и смотрел вопросительно в мои глаза. Я, конечно, не забывала его. Конь оказался на самом деле хорошим. Выносливый и, как я уже говорила, злой. Никому не позволял к себе подходить, кроме меня.