Сама тоже села за стол. Грациозно кушала, делала изящные глотки из золотого кубка, куда ей налили французского вина, как и всем остальным. Правда в отличии от принцессы, кубки у всех остальных были не золотые, а серебряные.

— Ваше Императорское Высочество, — обратился старший посольства к принцесса во время трапезы, — а можно ли нам забрать с собой и те бумаги, где Вы делали математические расчёты.

— Можно. Для вас, мне ничего не жаль.

Когда представители магистра насытились, им вручили листы, на которых Багрянородная делала математические выкладки. Старший посольства выпросил ещё и счёты. Они долго торговались с принцессой. В итоге, заплатили не 10 талеров серебром, а пять. За меньше принцесса категорически отказалась отдавать. Плюс не стала брать с них НДС. Под конец, даже сказала отдавая счёты, что первый раз встречается с такими скупердяями из числа рыцарей, которые готовы собачиться за каждый пфенинг.

Когда Орденцы покинули территорию Корпуса, помощник представителя Магистра спросил:

— Генрих, скажи мне, что это было?

— Я сам ничего не понимаю, брат мой. Мы приехали за тем, чтобы возвратить украденное у нас, а уезжаем, подписав долговую бумагу на 30 тысяч талеров серебром!

— Магистр за это по голове не погладит. Мы можем отказаться от выполнения требований этого долгового документа.

— Не думаю, что это будет верным решением.

— Почему, Генрих? Тем более, долговое обязательство было заключено не с Великим Князем, а с принцессой.

— Ты так ещё ничего и не понял?

— Что именно?

— Нападение на земли Ордена, было организованно именно принцессой. Проклятая византийка с её византийским коварством. Мы, конечно, можем сказать, что заключенный договор нелегитимен. Вот только каковы будут последствия этого? Как бы не пришлось заплатить вдвое, если не втрое больше. Её отряды хозяйничаю на нашей земле, как у себя дома. Ты же не захочешь, друг мой, проснуться в одно очень не хорошее утро у себя в постели и узнать, что твой замок уже захвачен, а руссы ладят петлю на разбитых воротах, для того, чтобы подвесить тебя за шею или за ноги? А в самом замке уже идёт тотальный грабёж. Она сказала, что не пересматривает условий договора и ценит тех, кто эти условия выполняет. Это был очень ясный намёк, что попытка отказаться от выполнения, может иметь самые серьёзные последствия.

— Но где мы возьмём 30 тысяч талеров серебром?

— Я не знаю. Я не зря попросил Комнину отдать мне её математические расчёты. Надо будет передать их Кёльнский университет или в университет в Лейпциге. Пусть магистры математики проверят их. Если найдут ошибки в математических расчётах, то на этом основании можно будет опротестовать подписанный нами долговой документ. В любых иных случаях, Цесаревна может посчитать это личным оскорблением. А становится её личным врагом, ни у меня, и, надеюсь, у тебя, друг мой, желания нет?

— Господи упаси. — Помощник представителя перекрестился.

— Вот видишь. А то, что это именно её люди были, подтверждается тем, что на последок она мне сказала, что можно договорится об отсрочке. Но для этого Магистр не должен тревожить и вообще трогать ландсгерра фон Деница. У неё якобы с ним заключён некий договор. Тем самым давая понять, что любой кто попытается завладеть замком Ульриха и его землями долго не проживёт.

Некоторое время они ехали молча. Помощник посмотрел на старшего товарища по Ордену.

— Генрих, я вот о чём подумал…

— О чём, Клаус?

— Если бы Орден смог заполучить принцессу, то у него появился бы второй шанс. Ты же понимаешь, что мы слабеем, всё больше и больше. Орден уже не тот, каким был каких-то пятьдесят или даже двадцать лет назад.

— Что ты имеешь в виду под словами заполучить Цесаревну? Полонить её? Даже не думай.

— Нет, не полонить. Посмотри, как она ведёт дела. Принцесса умна, хитра, коварна.

— Конечно, Клаус. Она же византийка. А византийское коварство до сих пор является притчей во языцах, даже не смотря, что самой Византии давно уже нет.

— Правильно, брат мой. И получить принцессу не в качестве трофея. А в качестве лидера.

Глава посольства даже остановил коня. Удивлённо смотрел на своего помощника.

— Клаус, ты случаем не тронулся умом? Где это видано, чтобы главой рыцарского Ордена была женщина? Тем более, она из схизматиков, православная. А чтобы стать частью Ордена она должна принять католичество.

— Не обязательно, Генрих. Что если реформировать Орден в королевство? Тем более, многие ландсгерры и руководители комтур, только формально числятся назначенными на эти земли смотрящими от Церкви. Они давно уже считают эти земли своими вотчинами и феодами, которые хотят передавать их своим детям по наследству. И пусть пока не открыто, но уже величают себя баронами.

— А Комниной предложить корону Ливонии?

— Именно.

— Но ей всё равно придётся принимать католичество. Иначе папа не даст буллы на королевскую власть.

— Можно обойтись и без буллы. Да и вообще без согласия папы. Генрих, ты же сам видишь, что происходит вокруг. В Империи идёт брожение. В германских княжествах, в Дании, в Швеции, во Фландрии и во Франции. Все больше появляется сторонников реформации церкви. Даже у тевтонов в высшем руководстве Ордена они есть. Понимаешь о чём я? Ландсгерры, ради того, чтобы получить уже официально власть на своими ленными владениями и зваться уже баронами, поддержат кого угодно. А Цесаревна уже известна. Её боятся и уважают. Даже Георг фон Фрундсберг встал под её знамёна, этот мясник. А все вопросы, связанные с верой, можно обговорить. Прийти к всеобщему соглашению. По сути, ливонским баронам будет глубоко наплевать кто королева или король. Католик или православный, после Реформации.

— Клаус, если она станет королевой, то кто будет королём? Ты думаешь мы сможем ей кого-то навязать в мужья?

— Она замужем, вообще-то.

— Она вдова.

— Вот видишь, Генрих. Да и так ли важно, кто будет её муж и как он будет называться И не обязательно он будет королём. Может иметь титул принца-консорта. Дополнительно может стать герцогом или князем. Генрих, Александра Комнина самый лучший кандидат в королевы и лидеры Ливонии. По происхождению она имперская принцесса, Цесаревна. Багрянородная.

— Не совсем Багрянородная или Порфирородная, как их называли в Константинополе. Когда она родилась, её династия уже была низложена, Клаус. Её отец не был императором.

— Это, Генрих, детали. Кому это интересно? Главное, что она из дома Комниных Великих. Старинной имперской династии. Причём, заметь, брат мой, последней византийской династии.

— Последние были Палеологи. Мать нынешнего Московского правителя из Палеологов.

— Нет, нет, Генрих. Ты забыл одну вещь. Трапезунд, где правил Давид Комнин Великий пал спустя два года, после падения Константинополя, когда Палеологи лишились императорской власти. А Комнины, пусть на последнем осколке Византии, но ещё сохраняли её. Так что формально, но именно Комниных Великих можно считать последней имперской династией Византии. Это, конечно, казуистика, но если дать нашим специалистам по этой самой казуистике возможность, то они выстроят на этом целую Вавилонскую башню. — Клаус усмехнулся. Генрих, глядя на него, тоже. Клаус продолжил. — Так что, брат мой, если мы скажем, что Александра Багрянородная и Порфирородная Цесаревна, никто сильно возражать и не будет.

— Клаус, ну хорошо, если Александра станет королевой Ливонии, ты думаешь мы сможем управлять ей?

— Нет. Наоборот, я думаю… Нет, я даже уверен, что она своей волчьей хваткой возьмёт всех за горло. Но это и хорошо, Генрих. Ливонии не нужна слабая, легко управляемая королева или король. Наоборот, ей нужен сильный лидер. Только в этом залог того, что наше государство сможет устоять и даже стать сильным. А не будет разорвано на куски другими хищниками. А их вокруг нас много, это шведы, поляки, Литва и Московия. Слабый монарх, это гарантированная смерть Ливонии. И знаешь, Генрих, если Александра согласится принять корону Ливонии, я первый принесу ей присягу верности.