— Как ты Клаус сильно хочешь стать наследственным бароном, законным сеньором своего лена и войти в высший круг дворянского сословия.

— А кто не хочет, Генрих? Разве ты не хочешь?

Генрих промолчал. Ехал и думал. Потом взглянул на своего помощника.

— Скажи, Клаус, это лично твоё мнение или…

— Или, Генрих. Я же тебе сказал многие ландсгерры готовы на то, чтобы, наконец, сменить Орден на королевство. Им надоело играть роль назначенных управляющих своих феодов, своих, как они считают, земель.

— Я тебя понял, Клаус. Но ты понимаешь, что это очень крамольные мысли. За это на плаху попасть можно.

— Можно. Но если ничего не делать, то Ливонский Орден разорвут на куски. А мы лишимся своих земель. Так как на это место придут другие хищники и заберут их. А я не хочу, Генрих. У меня уже сыну 15 лет, старшему. А есть ещё двое младших и две дочери, совсем ещё крохи. Ноя тоже должен их обеспечить достойно и выдать за благородных синьоров замуж. А это значит, что у них должно быть хорошее приданное. А где я его возьму? А с Александрой Комниной, я уверен, мы это получим и Ливония даже прирастёт землями. И многие ландсгерры хотят того же самого. Просто до настоящего времени мы ещё не определились, кто будет монархом. А сейчас, я считаю, определятся. И вопрос, Генрих, будет стоять так, ты с нами или нет?

— А что с Магистром?

— Магистр больше тяготеет к империи.

— Тогда может нам лучше пойти под руку Максимилиана?

— Нет. Мы вроде бы являемся его вассалами и что? Империя ни разу не оказала нам никакой помощи. Да и навряд ли император будет ввязываться в свару из-за нас с Литвой, поляками, шведами и руссами. У него и так своих проблем хватает. В той же Италии, которая для него намного важнее какой-то Ливонии. Понимаешь, Генрих, мы если кому и нужны, то только частями и желательно со свободной землей и уже готовыми смердами. А нас никто в качестве владетелей своих земель не рассматривает. У них у всех своих голодранцев хватает, которым нужны земли и холопы.

— Я тебя понял, Клаус. Наверное, ты прав. В этом случае Порфирородная для нас самый лучший вариант. Но пока давай об этом помолчим. Посмотрим, что Ульрих получит от соглашения с Цесаревной.

— Согласен…

Но это было ещё задолго до битвы с Менгли Гераем и османами, до смерти Соломонии…

— Аникей сам тоже пришёл? — Спросила Никифора.

— Сам нет. Племянника прислал.

Аникей со своим народом обжился на новых территориях. Плюс люди от Ульриха, которых я отдавала ему в пользование. Он основательно закрепился на новых землях. Его народ нёс в том числе и службу в крепости. Они сделали себе схроны в лесах на случай прихода татар и ногаев. Они начали пахать землю. Продовольствием я на первое время их снабжала. Потом уже от него пошло это продовольствие.

— Позови племянника Аникея. Урусоба и этот бий пусть ждут.

— Понял, Царевна. Сюда его позвать?

— Сюда.

— Сань, что я пошла? — Спросила меня Ленка.

— Нет. Здесь будь.

Вскоре в горницу зашёл парнишка. Испуганный. В руках мял шапку.

— Проходи. Не бойся, я не кусаюсь. — Сказала ему, улыбнувшись. Он низко поклонился. Во всю глазел на меня. Даже рот открыл. Аникей всё же крестился в православии и народ его тоже. Это было хорошо, так как Митрополит меня стал доставать с этим делом. Не гоже Царевне Пресветлой яшкаться с язычниками. Но я знала, что пусть они и стали христианами, но продолжали почитать и своих языческих богов. Но мне на это было глубоко наплевать. Одного, слишком ретивого священника, который окормлял в моих землях паству, я уже отправила в Москву, назад к митрополиту и заявила, что боюсь за него, за божьего человека, ибо глуп он, как бы беды не случилось. Попросила другого, более умного. Прислали попа. Молодой, но прошаренный. Сразу понял, что выискивать идолов клятых не надо так ретиво. И брать лаской и словом божьим. Я ему за его дипломатию деньжат стала щедро подбрасывать. Стоит отдать должное, он все деньги стал тратить на постройку церквей. Так что с Церковью я консенсус в своих не простых землях нашла. Правда пришлось с Владыкой стоять пару часов на коленях и молится. Да бог с ним. Надо, постою. Главное, чтобы попы адекватные были.

Владыко вообще часто приглашал к себе и читал мне лекции на предмет христианской добродетели. Достал меня этим. Но я не показывала своего недовольства. Наоборот, внимала его речам с видом покорной дщери. Митрополит был доволен этим, даже светился от собственной важности. Но мне не жалко. Тем более, сориться с Митрополитом мне не с руки. Я вообще хочу сделать его патриархом, ибо хватит кланяться Константинополю. Пора самим рулить. Надо будет, заплатим Царьградскому понтифику. Он человек со своими слабостями, жадный до серебра. Заплатим ему крупную сумму, ибо патриархат стоит этого. Ну а нет, так и скончаться может несговорчивый дедушка с бородой в рясе, в логове у неверных, мало ли. А другой может стать более сговорчивым. Ибо на всё воля Господа нашего… В моем лице… Зря что ли надо мной длань его и Покров Пресвятой Богородицы? Но не будем о грустном. Смотрела на мальчишку.

— Тебя как зовут, отрок?

— Прошей, матушка с батюшкой кличут, Пресветлая Царевна.

— Вот и хорошо, Прошенька. Ты чего так на меня смотришь, отрок?

— Так красота неземная, Пресветлая Царевна. — Он даже на колени бухнулся. Ленка хихикнула, показав мне большой палец. Да твою дивизию. Я же была в свадебном платье!

— Бумагу от Аникея давай. — Протянула руку. Он спохватился. Из-за пазухи вытащил свиток, передал мне. Положила её на стол, потом почитаю. — Проша как дядька твой? Как живёте, всего ли хватает?

— Благодарствуем, Пресветлая Царевна. Всего хватает. Не голодуем. Молимся за тебя. Всё хорошо у нас. Из пришлых людишек, что присылаешь нам, многие мужи жён себе взяли, детки нарождаются, дай бог здоровенькие. Девы наши мужей себе находят. Службу несем порубежную. И в крепости твоей тоже. Давеча татары твои пришли с Урусобой. Старшой крепости и дядька Аникей встречали его. А он ещё татарина привёл. То речи вели они со старшим крепости и с дядькой Аникеем. О чём, не ведомо мне. Но дядька отписал тебе, Пресветлая Царевна. Знаю одно, те татары казанцы.

— Поняла, Проша. Ладно иди. Тебя покормят и отдохнуть можешь. Всё что привёз, тиун посчитает и примет. — Крикнула своего палатина. — Никифор. — Он заглянул. — Прохора отведи в челядинскую. Пусть парня покормят и если надо в баню сходит. Понятно?

— Понятно, Матушка, чего не понятного? Пошли убогий со мной. — Позвал он Прохора. Я покачала головой, вот засранцы. Но ничего говорить не стала. Значит ко мне казанцы побежали. Что-то происходит. Может ойраты двинулись, наконец, всей своей ордой? Если так, то мало никому не покажется. И скоро те же Ширины прибегут и Дивлет Герая мне на блюдечке с синей каёмочкой принесут. Это хорошо. Это просто замечательно. Наконец-то, большая глыба сдвинулась с места.

Я переоделась. Чоба с погонами, платок, сверху кубанка. Шаровары с лампасами и сапоги-ботфорты. На пояс повесила шашку. Прошла в трапезную. Там сидел Урусоба и ещё один, судя по одежде знатный татарин. Они вкушали. Стол был богатым. Евпраксия Гордеевна позаботилась. Она сразу поняла, что не простые гости пожаловали. Вот, что значит природная боярыня. Перед тем как зайти, встретила свекровь.

— Сашенька, там знатные татары пожаловали. Я их за стол усадила. Хотя Фёдора Мстиславовича, мужа моего нет. В Кремле он, у Государя.

— Вы всё правильно сделали, матушка. Благодарствую Вам.

— Господь с тобой, дочка. Дела то какие заворачиваются. Давеча, Орденцы пожаловали.

— Не поняла⁈ Как это?

— А как⁈ Приехали на КПП. Тебя спрашивать начали, а ты велела тебя не беспокоить, вот старший караула ко мне и пришёл. Чего с ними делать то, с латинянами безбожными? Пока велела в гостевую избу их определить. — Всё верно. Обоих моих замов на месте нет. Георг фон Фрундсберг и дядька Евсей в поле на учениях Корпуса. Ушли к Волоку Ламскому. Там, согласно планам, отрабатывают учебную программу. Бои устраивают. Комбинируют взаимодействие между разными армейскими частями.