Наньгун Сы был нетерпеливым человеком. Некоторые блюда запаздывали, так что он лично направился на кухню, чтобы поторопить поваров. В комнате остались лишь те двое, что в прошлой жизни были супругами.

— Молодой господин Мо, позвольте этой чашей выразить вам мое почтение, — сказала она, наливая ему вина и из-под рукава можно было разглядеть тонкое запястье, на котором красовался ярко-красный браслет.

Повинуясь импульсу, Мо Жань поднял руку и крепко схватил ее за запястье.

Она тихо ахнула и подняла на него испуганный взгляд зеленых глаз, прозрачных как поток речной воды.

— Молодой господин Мо, что вы...

Мо Жань на мгновение задержал взгляд на ее лице, а потом посмотрел на тонкие пальцы ее нежной руки.

— Какие прекрасные руки, — после долгой паузы мягко сказал он, но выражение его лица стало еще холоднее, — барышня Сун, вы умеете играть в вэйци?

— Немного, не слишком хорошо...

— Такие прекрасные руки словно созданы для того, чтобы играть в вэйци, — серьезно сказал Мо Жань. Снаружи послышались шаги Наньгуна Сы и лай его ручного волка.

— Прошу прощения за дерзость, — Мо Жань отпустил тонкое запястье Сун Цютун, вытащил носовой платок и тщательно вытер пальцы.

Снаружи красный свет закатного солнца освещал празднично украшенное к Весеннему Фестивалю здание трактира.

Выражение лица Мо Жаня не отражало его истинных чувств, и вел он себя так, будто ничего не произошло. Хотя Сун Цютун без всякого повода столкнулась с презрением с его стороны, но благодаря давней привычке терпеть унижения, она быстро справилась с чувствами, и даже налила Мо Жаню вина.

Тот пить не стал и впоследствии больше не притронулся к чарке.

Наньгун Сы спросил:

— Брат Мо, скоро встреча на горе Линшань. Вы ученик образцового наставника Чу и не можете посрамить его имя. Вы готовы?

— Я не поеду.

— Вы... это серьезно?

— Серьезно, — Мо Жань улыбнулся. — Моего двоюродного брата более чем достаточно. Заклинатели со всего мира соберутся на горе Линшань, а я не слишком люблю шумные сборища и не хочу ехать туда.

Было видно, что Наньгун Сы не поверил. Прищурив свои карие глаза, он пронзил его хищным взглядом ястреба, заметившего добычу.

Но Мо Жань спокойно и прямо смотрел на него, не пытаясь отвести глаза.

Ястреб некоторое время рассматривал скалу, пока не убедился, что это и правда всего лишь скала и за ней нет ни спрятавшегося зайца, ни притаившейся змеи.

Он откинулся на спинку стула, и, повертев в руках палочки для еды, вдруг ухмыльнулся:

— Тогда, выходит, что я не увижу вас на собрании на горе Линшань?

— Вы меня не увидите.

Наньгун Сы поклонился, приложив руки ко лбу[122.4], и насмешливо добавил:

— Ученик образцового наставника Чу настолько талантлив, что считает ниже своего достоинства принимать участие в подобных грандиозных собраниях.

— ...

Мо Жань не знал, что тут можно ответить. Как объяснить свое решение? Разве он мог сказать Наньгуну Сы, что был тридцатилетним ожившим трупом, а Наступающему на бессмертных Императору не пристало бороться с детишками или сидеть на трибунах с главами духовных школ, которых он побил или убил в прошлой жизни? И уж тем более было бы странно получать от них оценку своим достижениям на арене.

...Это же бред какой-то!

Прочистив горло, он сказал:

— Дело не в том, что я считаю себя выше других, просто я не очень хорош в классических техниках боя, и у меня нет прочного фундамента. Если буду участвовать в подобном соревновании, то могу поставить учителя в неловкое положение. Молодой мастер Наньгун, находясь в такой отличной форме, вы же не так тщеславны, чтобы желать посмеяться надо мной.

Если бы подобное услышал Сюэ Мэн, эта маленькая тщеславная птица, вероятно, он был бы на седьмом небе от счастья и наверняка согласился с Мо Жанем, на радостях оставив эту скользкую тему, но Наньгун Сы был не так прост. Он рано потерял мать и вырос в полной интриг и подводных течений Духовной школе Жуфэн. На самом деле его жизнь была не так уж проста, так что услышав этот комплимент, он только чуть улыбнулся, но не повелся на лесть.

Наньгун сделал несколько больших глотков вина, отчего его выраженный кадык несколько раз дернулся, затем вытер губы рукавом и сказал:

— Раз уж молодой господин Мо не участвует, а со стороны, говорят, виднее, почему бы вам не угадать, кто будет победителем в этом году?

— …

«Блять, а ты знаешь кого спрашивать» — подумал Мо Жань.

Кто лучше него мог знать результат? Если не считать фальшивого Гоученя, который, скорее всего, тоже переродился, то он был единственным, кто точно знал результаты состязания мечников на горе Линшань в том году.

Победителем стал... Наньгун Сы.

Вдруг жемчужный занавес на двери был отброшен, и в комнату вошел человек, чье спокойное лицо какое-то время частично оставалось в тени. Прежде чем двое мужчин в комнате успели отреагировать, Сун Цютун подскочила, будто ее укололи иглой, и на лице ее отразилось замешательство на грани паники. Склонив голову, она виновато пробормотала:

— Молодой господин... молодой господин Е.

Этот юноша был высок и строен. В подчеркивающей тонкую талию черной походной одежде, расшитой по краю золотой нитью, и сверкающими наручами на тонких запястьях он был на треть изящен и на две трети прекрасен. Кто же еще это мог быть, как не Е Ванси?

— Я говорю не с тобой, — Е Ванси даже не взглянул на нее и, отодвинув занавеску, вошел в комнату. Его взгляд был направлен только на одного человека, и хотя он все еще смотрел холодно, его глаза словно вспыхнули каким-то внутренним светом, похожим на лунные блики на воде. — Наньгун Сы, я обращаюсь к тебе. Посмотри на меня и выслушай наконец!

Но вместо того, чтобы посмотреть на него, Наньгун Сы обратился к Сун Цютун:

— И зачем ты вскочила? Сядь.

— Нет, молодой господин Наньгун, я ниже по положению, и лучше мне стоять перед господином.

Наньгун Сы вдруг разозлился и крикнул:

— Сядь!

Сун Цютун отпрянула назад и схватилась за стол в нерешительности.

Е Ванси, не желая поддерживать эту провокацию, равнодушно сказал:

— Послушай его.

— Благодарю, молодой господин Е…

Е Ванси больше не обращал на нее внимания:

— Наньгун Сы, сколько еще ты будешь создавать проблемы? Глава вне себя от гнева. Вставай и возвращайся со мной.

— Так будет лучше. Пусть он считает, что я умер, а я буду думать, что он сошел с ума! Нам не о чем будет говорить. Пока он не отменит свое решение, ноги моей не будет в Духовной школе Жуфэн, — отчеканил Наньгун Сы. — Молодой господин Е, пожалуйста, возвращайся.

— Ты... — Е Ванси сжал кулаки, его тело задрожало, как натянутая струна. Наблюдающий за этой сценой Мо Жань подумал, что еще немного, и он опрокинет стол и уведет Наньгун Сы силой. Но Е Ванси все же был слишком воспитанным человеком, и смог сдержать клокотавший в нем гнев.

— Наньгун Сы, — помолчав несколько мгновений, он заговорил снова, но голос его звучал хрипло и надтреснуто, и в нем чувствовалась усталость, совершенно не вязавшаяся с написанной на его лице решимостью, — ты действительно хочешь именно этого?

— Да, и что?

Е Ванси закрыл глаза, сделал глубокий вдох, затем медленно открыл их. За все время, что стоял перед столом, он, наконец, повернул голову, чтобы посмотреть на Мо Жаня.

Не зря в народе говорят, не стоит выносить сор из избы. Конечно, вряд ли Е Ванси хотел, чтобы о разногласиях в семье прознали в других духовных школах. Мо Жань решил проявить такт и, поднявшись, поклонился Е Ванси:

— Только что я вспомнил, что у меня осталось незавершенное дело. Ранее я договорился забрать в мастерской пошитую для меня одежду. Не хотелось бы заставлять владельца ждать еще дольше, так что, пожалуй, откланяюсь.

Е Ванси посмотрел на него и чуть кивнул:

— Большое спасибо, молодой господин Мо.