— Мо Вэйюй, моя смерть не сойдет тебе с рук… Нет тебе пощады!..

С каждой секундой лицо Мо Жаня все больше и больше бледнело, он опустил взгляд и поджал губы. Сейчас сложно было сказать, что скрывает тьма в его глазах.

— Бесстыжий! Ты превратил мир людей в Чистилище!

— И после смерти я буду преследовать тебя…

— ААА!..

Плач, рыдания, вопли, проклятья.

Но вдруг среди всего этого хаоса послышался тихий вздох:

— Прости, Мо Жань. Учитель был не прав…

Мо Жань тут же поднял полные скорби глаза.

Он вновь услышал те слова умирающего Чу Ваньнина из прошлой жизни. Сказанные с такой нежностью и печалью, они, словно острый кинжал, раскроили ему череп и разбили на части его душу.

Между тем звуки, исходящие из Мерки грехов, постепенно стихли.

На ее поверхности снова проявились иероглифы:

«Преступления невозможно оправдать. Направить на…»

И на этот раз, хотя Мо Жань не отдернул руку, надпись так и не проявилась до конца!

Стражник удивленно постучал по Мерке грехов.

— Сломалась? — он снова хлопнул по ней. Вдруг линейка мелко задрожала, первоначальная надпись исчезла с ее поверхности, а на конце вспыхнуло несказанной красоты божественное сияние, которое быстро распространилось по всей Мерке грехов.

На этот раз из нее полились не плач и проклятия, а нежные трели сотен фениксов. Словно звуки Небесных райских садов достигли Подземного Царства, в один миг опьянив всю толпу призраков, включая стражника Адских Врат.

Только когда божественное пение вдруг стихло, страж пришел в себя.

Он еще раз взглянул на Мерку грехов, на которой сверху вниз начала появляться новая надпись: «Обычная душа. Пропустить».

На мгновение стражник лишился голоса, а потом закричал:

— Не может такого быть!

Разве только что тут не было «невозможно оправдать»? Почему сейчас «обычная душа»?

Он не мог в это поверить, поэтому снова и снова прикладывал Мерку, однако каждый раз был один и тот же результат: сначала вопли ужаса, затем божественная музыка, и надпись «невозможно оправдать» менялась на «обычная душа, пропустить».

У разочарованного стража не было никаких причин не пускать «обычную душу» в подземный мир.

Он злобно принялся запихивать свои кишки обратно в живот, приговаривая:

— Тьфу на тебя, похоже, ты и правда умер от безумия.

Мо Жань был удивлен не меньше. Он сам не понимал, что происходит. Все его догадки сводились к тому, что заклинание Хуайцзуя, наложенное на него для сокрытия души, запутало Мерку грехов. Убедив себя в этом, он облегченно выдохнул.

— Давай, бери бирку. Столько времени отнял у уважаемого меня. Катись отсюда, болезный!

— …

Лучше и быть не могло. Мо Жань прижал к себе фонарь и собрался войти в Ворота, но тут взгляд стража зацепился за вещь в его руках, и он тут же закричал:

— Стой!

Сердце Мо Жаня забилось быстрее, но его лицо сохранило спокойное выражение лица человека, вынужденного терпеливо сносить неизбежные испытания:

— Что опять?

Кивнув в сторону фонаря, стражник спросил:

— А что это у тебя в руках?

— А? Это... – Мо Жань погладил духовный фонарь и ему в голову тут же пришел ответ. Он повернулся к стражу и с улыбкой сказал:

— Это мое посмертное подношение[106.5].

— Посмертное подношение?

— Да, это ритуальный сосуд[106.6].

— А, это интересно, – глаза стражника вспыхнули, и он сказал, указав на стол, — поставь это свое подношение сюда, и мы снова тебя измерим. Боюсь, как бы этот твой этот сосуд не оказался каким-то магическим оружием, которое сбивает с толку Мерку грехов.

— …

Мо Жань с трудом держал себя в руках. В душе он поносил этого барана последними словами, но на деле ему только и оставалось, что поставить на стол фонарь и со страхом в сердце покорно протянуть стражнику свою руку.

Предвкушая большую удачу, тот поспешно приложил линейку к его руке.

…Но результат был тем же.

Все те же слова проявились на Мерке грехов: «Обычная душа. Пропустить».

Что говорить о стражнике, если Мо Жань и сам-то ничего не понимал. Однако после стольких проверок стражнику пришлось смириться с тем, что перед ним хоть и очень странная, но обычная душа и, неохотно махнув рукой, пропустить его.

Мо Жань не стал задерживаться и, подхватив фонарь, направился вперед по длинному переходу, в конце которого мерцал свет.

И в конце тоннеля огромный Призрачный Мир предстал перед ним во всей красе.

Это был лишь Первый уровень Ада, но насколько простирался взгляд, границ его видно не было. Небо над Адом, казалось, кипело, переливаясь всеми оттенками золотого и алого. Странные деревья росли у дороги, причудливые лианы поднимались по отвесам крыш и стенам домов. Вдалеке возвышались огромные дворцы, вокруг которых, словно густой лес вокруг горы, выстроились хижины простого люда. У входа в город стояла огромная каменная глыба с надписью: «Тело обратится в прах, душа вернется в Царство Нанькэ». Рядом возвышалась огромная красная арка. Подобно золотой воде, что пролилась в красную реку, над аркой проступала надпись, каждый иероглиф которой был размером со взрослого мужчину: «Страна Нанькэ[106.7]».

Это и был Первый уровень Преисподней – Царство Нанькэ. Если умерший прожил обычную, ничем не примечательную жизнь, он попадал именно сюда. Смиренно прожив тут восемь-десять лет, душа могла дождаться от местного Судьи вызова на Второй уровень Ада для вынесения решения по своему делу.

Не выпуская из рук духовный фонарь, Мо Жань шел по дороге, глазея по сторонам. Осмотревшись, он с удивлением отметил, что в части архитектуры и быта это место не слишком отличалось от поселений смертных. Он насчитал восемнадцать пересекающихся улиц, девять в одном направлении и девять в другом, на которых, помимо простых домов, располагались таверны, притоны и торговые лавки. Куда ни кинь взгляд, призрачные мужчины, женщины и дети вели свою призразрачную жизнь: смеялись и веселились, грустили и безутешно плакали так, что можно было и забыть, что они были не более, чем разгулявшимися в ночи духами.

С востока до его слуха донесся скорбный плач недавно умершей молодой женщины:

— Как же мне быть, что же делать?! Все говорят, что женщина, которая вышла замуж во второй раз, будет разрезана пополам и поделена между своими призрачными мужьями: одному — голова, другому — ноги? Скажите мне, неужели это правда?

Рядом с ней сидела до пояса обнаженная молодая девушка с растрепанными волосами и тоже утирала слезы:

— Я не хотела идти работать в тот притон, но не смогла бы по-другому выжить. Перед смертью я хотела отдать местному храму все деньги, чтобы они установили порог. Тысячи прихожан храма, приходя помолиться, наступали бы на этот порог и искупили бы мои грехи. Но деревенский староста сказал мне, что только если я заплачу ему четыреста золотых, он разрешит мне установить перед храмом этот порог. И что мне оставалось делать? Если бы у меня было столько денег, разве стала бы я торговать телом…

На западе сидел мужчина и подсчитывал:

— Четыреста один день, четыреста два дня, четыреста три… мы ведь условились, что, как только я уйду, она последует за мной. Разве мы не решили умереть вместе ради нашей любви? Так почему же я здесь уже четыреста четыре дня, а она все еще не спустилась? Ох, она же такая хрупкая и слабая, и, может, заблудилась по дороге в загробный мир? Но если она сбилась с пути, то что же мне делать?

Новоприбывшие души жаловались и перешептывались, собравшись у арки с надписью. По всей видимости, они все еще не приняли свою смерть и не решались пойти дальше. Однако здесь можно было встретить и призраков, которые уже обжились в стране Нанькэ и, скрепя сердце, приняли эту новую реальность. Их легко было узнать по тому, как неспешно они перемещались по городу. Некоторые из них успели найти работу или открыть свое дело, а кто-то просто нищенствовал в долгом ожидании Суда.