Заметив, каким диким и неудержимым было желание Мо Жаня, на этот раз Чу Ваньнин и правда запаниковал. Несмотря на сковавший его тело страх, он попытался остановить его:
— Ты ведь говорил, что не будешь входить, ты… подожди...
Хватая воздух, Мо Жань поцеловал его загривок и, тяжело сглотнув, наклонился, чтобы прильнуть губами к щеке Чу Ваньнина.
— Не бойся, я не буду входить, но... я очень хочу кончить сюда.
Когда влажная головка уперлась в сжавшееся колечко мышц, Мо Жаню пришлось приложить все силы, чтобы сдержать свою порочную натуру. Мысленно выругавшись, он начал яростно и нетерпеливо тереться членом между ягодицами Чу Ваньнина, доводя себя до оргазма и наконец... после последнего особенно сильного толчка, он плотно прижал член к его входу и с тихим рычанием бурно излился. Сперма потекла по внутренней стороне бедер Чу Ваньнина, пачкая постель и наполняя воздух непристойным запахом греха.
В этот момент по дрожащему телу Чу Ваньнина прошла судорога.
Быстро сообразив в чем дело, Мо Жань вытянул руку и, обхватив ладонью его член, с воодушевлением принялся помогать ему достигнуть разрядки.
Раздавленный своим позором, покрасневший Чу Ваньнин тихо пробормотал:
— Не надо… не нужно его трогать... Я ведь только что уже…
Не сводя с него сияющих счастьем и обожанием глаз, Мо Жань пробормотал:
— Да, я знаю, что до этого ты уже кончил.
В уголках глаз Чу Ваньнина выступили злые слезы. Чувствуя себя втоптанным в грязь и ужасно униженным, он гневно отрезал:
— Ты… не смей говорить это слово.
— Какое?
— …
— О! — Мо Жань удивленно приподнял брови, а потом что-то сообразив, натянуто улыбнулся. — Ладно.
Он нежно поцеловал его, но в движениях его рук не было ни капли почтения:
— Но, Учитель, я все равно хочу снова увидеть, как выглядит твой оргазм[189.4].
— Хм…
Руки этого молодого мужчины и правда оказались очень опытными и умелыми. Стоявший колом член Чу Ваньнина оказался послушной игрушкой в его ладонях, и очень скоро, достигнув нового пика возбуждения, он бурно излился второй раз. Впрочем, разве мог такой невинный человек, как Чу Ваньнин, устоять перед натиском рук, не понаслышке знающих, что такое разврат и потворствование плотским желаниям? Кроме того, в самый ответственный момент его разум затуманился, перед глазами замелькали какие-то расплывчатые тени, а в ушах зазвучали неясные голоса. Он почувствовал сонливость и давящую усталость…
— Ваньнин.
Он услышал, как за его спиной полный нежности и любви голос Мо Жаня так интимно и ласково зовет его по имени.
После того, как они смогли дать выход своей страсти, их дыхание выровнялось, и тела охватила сладкая истома. Какое-то время благодарный Мо Жань нежно гладил и целовал расслабленное тело Чу Ваньнина, а после всю ночь держал в своих объятиях, защищая и сторожа, словно бесценное сокровище.
Чу Ваньнин лежал в забытьи, прислонившись голой спиной к пышущей жаром груди Мо Жаня. Какое-то время он еще бодрствовал, зависнув между сном и явью, прежде чем закрыть глаза и крепко уснуть.
Когда Чу Ваньнин проснулся, то сквозь щель в окне пробивался свет нового дня, и, судя по звуку барабанящих по черепице дождевых капель, дождь и не думал заканчиваться.
Он почувствовал легкую головную боль: осколки воспоминаний о вчерашней ночи были похожи на плавающие в чане рыбьи чешуйки, ярко поблескивающие каждый раз, когда липкий свет падал на них.
Чу Ваньнин хотел вспомнить побольше деталей, но чешуйки опускались все глубже и глубже, пока наконец полностью не исчезли в темноте его памяти.
А потом он просто вмиг вспомнил, чем занимался с Мо Жанем прошлой ночью, и все его тело напряглось, а лицо мгновенно залил стыдливый румянец. Он хотел было встать, но сильная рука все еще обнимала его, а мерно вздымающаяся и опускающаяся широкая грудь все также плотно прижималась к его спине.
Мо Жань еще не проснулся.
И он стал ждать. В полумраке спальни сложно было определить как много времени прошло, но ему казалось, что его ожидание слишком уж затянулось.
Затянулось настолько, что у него онемела рука.
Затянулось настолько, что стремительный бег его сердца замедлился.
Затянулось настолько, что он перестал чувствовать неловкость.
Наконец, Чу Ваньнин перевернулся и посмотрел в лицо спящему Мо Жаню.
Невероятно, даже можно сказать, уникально красивый. Каждой черточкой, будь то брови, нос или губы, Мо Жань, вне всякого сомнения, был самым прекрасным мужчиной в мире.
Только лоб слегка нахмурен, словно внутри его головы были скрыты какие-то тяжелые думы, которые не давали ему расслабиться даже во сне.
Лежа так, лицом к лицу, не проронивший ни слова Чу Ваньнин еще очень долго изучал его черты.
Но это бесконечное ожидание затянулось настолько, что он не сдержался: в первый раз в своей жизни Чу Ваньнин взял на себя инициативу и сам нежно поцеловал губы Мо Жаня.
В конце концов, он осторожно убрал его руку со своего тела, сел на край кровати, надел нижнее белье и потянулся за своим белым одеянием. Одежда была безнадежно помята, и сколько бы Чу Ваньнин ни пытался разгладить складки, у него так и не вышло привести ее в подобающий вид.
Ему оставалось просто смириться, втайне надеясь, что по дороге домой они не встретят никого с Пика Сышэн. Размышляя на эту тему, он начал одеваться, надеясь идеальным внешним видом компенсировать плачевное состояние своего костюма.
Внезапно кто-то обнял его сзади.
Чу Ваньнин внутренне вздрогнул, хотя внешне это выглядело всего лишь как небольшая заминка в его выверенных движениях.
Погрузившись в свои мысли, он пропустил момент, когда Мо Жань проснулся, поднялся, обнял его и поцеловал в мочку уха.
— Учитель…
Чу Ваньнин просто не знал, что сказать. Впервые в жизни он так открылся перед кем-то и теперь был растерян и смущен. Кроме того, вопреки ожиданиям, Мо Жань начал вести себя как застенчивый молодожен, робеющий перед женой после первой брачной ночи. Потребовалось время, чтобы он нашел в себе силы мягко сказать:
— Доброе утро…
— Для доброго утра уже слишком поздно, — Чу Ваньнин даже не обернулся, продолжая одеваться.
Мо Жань улыбнулся и, тихо фыркнув, протянул руку, чтобы заправить под одежду висевший на его шее кулон.
— Чтобы он отгонял холод, его нужно держать ближе к телу, иначе он бесполезен.
Тут Чу Ваньнин, казалось, о чем-то вспомнил и, повернув голову, взглянул на него.
Когда ночью они занимались любовью, Чу Ваньнин почувствовал, что на шее Мо Жаня что-то болтается, но в тот момент его разум был настолько ослеплен страстью, что он просто не заострил на этом внимание. Присмотревшись сейчас, он понял, что на самом деле это был кулон из драконьей крови, парный к тому, что носил он сам.
— Ты... — Чу Ваньнин был поражен. – Разве во время нашего пребывания в Духовной школе Жуфэн ты не говорил, что мой кулон был последним и других нет? Как?..
Он тут же закрыл рот.
Чтобы все понять, ему хватило одного взгляда на Мо Жаня. С нежностью в глазах тот смотрел на него и улыбался так, что озорные ямочки на его щеках буквально источали ласковую сладость и самодовольство.
От осознания того, какие эгоистичные желания двигали Мо Жанем уже тогда, его бросило в жар. Не желая больше говорить, Чу Ваньнин демонстративно отвернулся и сделал вид, что полностью поглощен процессом одевания.
— Давай вернемся пораньше, — произнося эти слова, он так и не осмелился взглянуть на Мо Жаня. — Если задержимся, боюсь, кто-нибудь может что-то заподозрить.
Мо Жань послушно откликнулся:
— Я во всем буду слушать Учителя.
Однако его эгоистичные желания остались неудовлетворенными, а кровь все также кипела в жилах, поэтому когда Чу Ваньнин надел сапоги и собрался подняться с постели, он наклонился и поцеловал его в губы.
— Не сердись, когда мы вернемся, мне придется сдерживаться, и сейчас я просто хочу запечатлеть этот момент в памяти, — с улыбкой Мо Жань приложил палец к губам хотевшего что-то сказать Чу Ваньнина. — Учитель, ты, правда, очень милый.
