Он чувствовал, что Мо Жань что-то недоговаривает.
За прошедшие годы его ученик сильно изменился и даже научился в семи случаях из десяти не лезть в чужие дела, но столкнувшись с несправедливостью в отношении знакомых ему людей, он все еще не мог просто пройти мимо и не вмешаться. Однако затратить столько времени и сил на создание специального заклинания, а потом разыграть целое представление, только чтобы разоблачить истинное лицо какой-то женщины и не дать ей выйти замуж за наследника ордена Жуфэн? Даже для него это было как-то чересчур.
Это имело бы смысл, если бы в прошлом Мо Жань затаил большую обиду на Сун Цютун, или его с Е Ванси связывали очень близкие отношения, в противном случае ему не стоило лезть в это дело.
Какое-то время они бежали в полном молчании, но в какой-то момент Мо Жань все же смог уловить ход мыслей Чу Ваньнина. Немного обогнав его, он на ходу позвал:
— Учитель.
— Что? — холодно откликнулся Чу Ваньнин.
Конечно, Мо Жань не мог рассказать о событиях предыдущей жизни, однако не хотел, чтобы Чу Ваньнин продолжал мучиться сомнениями. Поразмыслив над этим вопросом, он решил, что может открыть ему хотя бы половину своих чувств и мыслей:
— Учитель, Е Ванси очень хороший человек. В Павильоне Сюаньюань она не пожалела денег, чтобы спасти женщину, которую видела впервые в жизни. Вы ведь тоже помните тот случай.
— Да.
— Но Е Ванси уже очень давно любит Наньгун Сы. Учитель, вы же тоже заметили это?
— Допустим… да, можно сказать, что сегодня вечером я это увидел.
— Хорошо, что Учитель тоже смог разглядеть это. С давних пор зная барышню Е и ее тайну, я не мог не проникнуться ее чаяниями. До сих пор Сун Цютун не подозревала, что Е Ванси – женщина, поэтому она уважала и трепетала в благоговейном страхе перед ней, не имея, впрочем, никаких злых умыслов. Но если бы эта женщина вышла замуж за Наньгун Сы, вряд ли этот секрет ордена Жуфэн остался тайной для нее. Зная натуру Сун Цютун, любая любящая женщина рядом с Наньгун Сы была бы для нее как бельмо на глазу[162.2].
С грустью в сердце Мо Жань вспомнил, как в прошлой жизни Сун Цютун поняла, что он втайне испытывает чувства к Чу Ваньнину, она сразу же прониклась ненавистью к нему и, воспользовавшись отсутствием Мо Жаня во дворце, из ревности вырвала ему все десять ногтей на руках.
Что будет, если Е Ванси окажется во власти такой женщины? Ответ тут совершенно очевиден.
Злые дела Сун Цютун не были чем-то глобальным и напоминали острый гвоздь, впившийся в пятку, или наживую выдернутый ноготь. Она умела прятать свои мелкие пакости за непростительными преступлениями других людей и, усугубляя агонию жертв истинных злодеев, продлевала свою жалкую жизнь.
В этом мире у величайших героев и злодеев один удел: когда Небеса падают на землю, они ломают самое высокое дерево. Сначала они уничтожили самого достойного и доброго героя, такого как Чу Сюнь, вытолкнутый вперед парой слабых рук. Потом раздавили самого порочного деспота, такого как искупавший мир в крови миллионов людей Тасянь-Цзюнь.
Но если бы более мелкое зло в течение дней, месяцев и лет не копилось под небесами, не было бы тех шрамов, что один за другим легли на тело и душу Мо Жаня, сотворив из него величайшего злодея.
Иначе разве мог бы в этом мире родиться Наступающий на бессмертных Император, Мо Вэйюй?
— Вмешавшись в это дело, ты не боишься попасть под перекрестный огонь? — спросил Чу Ваньнин.
Мо Жань понимал, что на этот раз он в самом деле хватил через край[162.3] и показал больше, чем должен был.
В прошлой жизни Е Ванси была утоплена им в море крови, в этой, даже если слава или упадок школы Жуфэн не были связаны с ним, Мо Жань помнил, что задолжал Е Ванси целую жизнь, поэтому, даже если это выходило за рамки приличий и могло навлечь на него подозрения, он без колебаний вмешался в это дело и сделал все, что от него зависело.
Мо Жань хотел, чтобы не только Чу Ваньнин, но и все те люди, с которыми он плохо обошелся в прошлом, эту жизнь прожили намного лучше. В глубине души он все еще надеялся, что сможет искупить собственные грехи.
— Боюсь, кто бы не боялся, — ответил Мо Жань, — но раз уж я узнал эту правду, в конце концов, мне пришлось найти способ успокоить свою совесть.
Хотя Чу Ваньнин по-прежнему считал, что в этом деле Мо Жань повел себя излишне самонадеянно, но выслушав его доводы, с оговорками принял их. Тем более, что ветер донес до них странный тошнотворно-сладкий запах, и тут же перед ними внезапно поднялся мощный духовный поток.
Прежде, чем Чу Ваньнин успел среагировать, побледневший Мо Жань прошептал:
— Плохо дело. Это Вэйци Чжэньлун!
— Там впереди?
Поднявшийся ночной ветер разнес трупную вонь по всей округе. Вырвавшиеся из трещины в небесах злые духи уже вовсю бесчинствовали и продолжали прибывать. Точно так же, как когда-то в Цайде, из земли в небо поднялись пять путей[162.4] — столбов света, соответствующих пяти основным элементам: металл, вода, дерево, огонь и земля.
Взгляд Чу Ваньнина заледенел:
— Это он.
Мо Жань, естественно, сразу понял, о ком речь... Озеро Цзиньчэн, Персиковый Источник, город Цайде… Исчезнув на пять лет, он вновь вернулся, тот самый закулисный злодей, фальшивый Гоучэнь!
Вот только в глубине души Мо Жань смутно чувствовал, что эта партия Вэйци Чжэньлун полностью отличается от всего, с чем они сталкивались прежде. На этот раз не было никакого прикрытия или маскировки… такое чувство, что их противник действовал очень нагло, с полной уверенностью в победе.
Испуганные лесные птицы вспорхнули с веток и разлетелись кто куда. Мо Жань одним рывком догнал Чу Ваньнина, и вместе они взмыли навстречу Небесному Расколу.
В непосредственной близости от дыры можно было разглядеть выползающих из клокочущего огня адской трещины демонов и чудовищ. Увидев это, Мо Жань пробормотал:
— Последний Круг Ада…
На этот раз, как и пять лет назад в Цайде, открылся Последний круг ада!
Мо Жань тут же развернулся и вцепился в запястье Чу Ваньнина:
— Учитель, не ходите туда!
— …Глупости не говори.
Мо Жань и сам понимал, что ведет себя глупо, но за две свои жизни он дважды видел, как раскалываются небеса, и оба раза последствия для него стали воплощением самого страшного кошмара. Увидев в Небесах эту Адскую пасть третий раз, как он мог не волноваться?
Вот только его слова «не ходи туда» и в самом деле не имели никакого смысла.
Природу людей трудно изменить, особенно когда речь идет о таком человеке как Чу Ваньнин. Дай ему хоть десять тысяч выборов и шансов спастись, перед лицом опасности он не будет прятаться, не убежит и не отступит. Поэтому сейчас, беспомощно глядя на Чу Ваньнина, Мо Жань не знал, как ему подобрать правильные слова.
Взглянув на него, Чу Ваньнин тихо сказал:
— Не беспокойся, я буду осмотрителен.
После этого он поднял руку и призвал Тяньвэнь. Усиленная влитой в нее духовной силой золотая лоза засияла, заструилась и засверкала вокруг него, словно взорвавшийся в ночи фейерверк.
Мо Жань восхищенно вздохнул, не в силах отвести взгляд от Чу Ваньнина. Между его пальцами тоже возник ослепительный свет, исходящий от явившегося на его призыв Цзяньгуя. Сияющее очищающим алым огнем оружие Мо Жаня идеально дополнило[162.5] божественный золотой свет Тяньвэнь. Разлученные века назад, вновь воссоединившись в бою, эти две божественные ивовые лозы стали несокрушимым оружием.
— Да… понимаю, я не буду вас отговаривать. Учитель, что бы вы не делали, я буду с вами.
В их горящих решимостью глазах отражалось божественное золотое сияние, оттененное греховным алым пламенем.
— Я вместе с Учителем.
