Облаком сияющего шелка волосы Сун Цютун накрыли дрожащие прекрасные плечи. Словно темные волны, излучающие собственный свет лучше самой дорогой ткани в мире, они еще больше подчеркивали хрупкую красоту ее точеной фигурки и очарование заплаканного нежного личика:

— Все правильно, Цютун поступила очень плохо, она не должна была ничего утаивать от молодого господина. Но я всего лишь брошенная сирота, без роду и племени, поэтому…

Внезапно громкий крик Наньгун Сы прервал ее речь:

— Ты вообще понимаешь, что говоришь?!

— Я…

От его резкого окрика Сун Цютун вздрогнула всем телом. Она подняла заплаканное личико и, взглянув на него полными слез глазами, трясущимися губами пробормотала:

— Я…

— В конце концов, как ты могла так поступить? Я и подумать не мог, что ты можешь… что ты способна на такое!

Люди, услышав слова Наньгун Сы, начали переглядываться и и многозначительно поигрывать бровями. Кто-то даже не удержался и тихо прошептал:

— Я конечно слышал, что в ордене Жуфэн достоинство мужчин ставят выше женской добродетели, но даже подумать не мог, что Наньгун Сы вместо Е Ванси начнет обвинять пострадавшую и опозоренную Сун Цютун. Действительно, леденящее душу зрелище.

— Похоже он и правда не отличает добра от зла.

Услышав признание Сун Цютун, Чу Ваньнин сразу же отозвал свою лозу, но теперь, увидев реакцию Наньгун Сы, тоже немного растерялся.

Он помнил, что Наньгун Сы иногда склонен вести себя излишне высокомерно и порой давать волю своему вспыльчивому темпераменту, но по сути своей он был человеком прямолинейным и порядочным, поэтому не стал бы оскорблять кого-то без веских на то оснований. Как ни крути, если Наньгун Сы хочет в этом деле докопаться до истины, логичнее было требовать ответа у Е Ванси, а не Сун Цютун.

Но сейчас по непонятной причине ярость Наньгун Сы обрушилась именно на Сун Цютун... Как так вышло?

Среди гостей лишь только Мэй Ханьсюэ так и продолжал сидеть на своем месте, спокойно выпивая и наслаждаясь царившей вокруг суматохой. Если бы в этот момент здесь оказался Сюэ Мэн, то он, скорее всего, сразу заметил бы, что этот Мэй Ханьсюэ и тот, с которым он встретился совсем недавно, разительно отличались. На этот раз на нем была запомнившаяся еще по Персиковому Источнику личина ветреного повесы, о чем красноречивее любых слов свидетельствовали его раскованная манера поведения и полный кокетства масляный взгляд.

Сун Цютун тем временем продолжала лить горючие слезы и перекладывать всю вину за свой позор на Е Ванси, тот же, похоже, был в таком ужасе, что, к удивлению свидетелей этой сцены, не проронил ни слова в свое оправдание. Широко открыв глаза, он, словно громом пораженный, уставился на женщину, которую когда-то выкупил и вызволил из Палаты Сюаньюань.

— Да, Цютун слабая духом и бесхребетная. Мне не хватило смелости ради сохранения чистоты своего тела наложить на себя руки до того, как господин Е обесчестил меня. Цютун всю жизнь была бесправнее ряски на воде и не смела распоряжаться собой, ведь все, что у нее есть, было подарено молодым господином Е… Но теперь я осознала, как ошибалась, когда… я... я во всем слушалась приказаний господина…

Дослушав ее причитания, Наньгун Сы вдруг высоко поднял голову и закрыл глаза.

Теплый свет празднично украшенного банкетного зала осветил его напряженное лицо. Отбрасываемые ресницами дрожащие черные тени клубились, словно темные облака, предвестники надвигающейся бури. Было очевидно, что молодой господин Наньгун сдерживается из последних сил.

Он стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Кадык судорожно перекатывался в унисон с огромными волнами, что захлестнули его разум. Было видно, что Наньгун Сы бросил все силы на то, чтобы эта буря не вырвалась наружу. Его скулы заострились, на висках вздулись вены, а тело трясло так, словно вся кровь в его венах вскипела, и сердце в любую секунду взорвется от распирающего его гнева.

Он сдерживался сколько мог, но в конце концов не выдержал и, яростно выругавшись, выхватил меч и разрубил на две части низкий столик[160.3] перед Сун Цютун! Довольно, расходитесь[160.4]!

— Сун Цютун, ты ведь знаешь… знаешь, что я больше всего ненавижу и презираю, то, с чем никогда не смирюсь, — это ложь! — после этого громкого признания, он вдруг крикнул, — Е Ванси!

— …Молодой хозяин.

— Е Ванси, подойди ко мне!

— …

Наньгун Сы стремительно обернулся и посмотрел прямо на него покрасневшими влажными глазами:

— Иди сюда!

Е Ванси послушно подошел. Зрители, с энтузиазмом наблюдавшие за разыгравшейся перед ними драмой, затаили дыхание в ожидании, когда обнаженный меч Наньгун Сы войдет в грудь прелюбодея Е Ванси. Все ждали, что господин ордена Жуфэн выпустит предателю кишки, вырежет его черное сердце и бросит на пол. Полные предвкушения и страха в этот момент взгляды всех гостей были прикованы только к ним.

Задыхающийся от гнева Наньгун Сы в повисшей тишине уставился на Е Ванси и после долгого напряженного молчания приказал:

— Ты... убери технику изменения голоса.

— Техника изменения голоса? — сбитые с толку люди начали изумленно переглядываться. — Какое отношение к этому делу имеет техника изменения голоса?

— Эй, в конце концов, что не так с голосом Е Ванси, раз для его изменения он использует магию? Неужели его настоящий голос так ужасен, что может напугать людей? А может за этим скрывается какая-то постыдная тайна?

Е Ванси однако просто опустил глаза и тихо сказал:

— Молодой хозяин, это невозможно.

Наньгун Сы окаменел и в еще большем изумлении уставился на него:

— Скажи, почему?

— С тринадцати лет изо дня в день на протяжении десяти лет я использовал магию для изменения моего голоса, поэтому эта техника слишком глубоко укоренилась в моем духовном ядре, — Е Ванси ненадолго замолчал, а потом спокойно закончил, — мой настоящий голос невозможно восстановить.

— … — пораженный Наньгун Сы отступил на шаг. Ему потребовалось время, чтобы собраться с мыслями, после чего он поднял голову и устремил взгляд на мужчину, что все это время с нечитаемым выражением на лице восседал на почетном месте главы.

— Отец? — пробормотал он.

Наконец, Наньгун Лю заговорил:

— Сы-эр, это и правда достойно сожаления, но… решение изменить голос Е Ванси было принято очень давно. Он сам пошел на это ради того, чтобы достигнуть своего текущего положения в ордене. Тогда никто не ожидал, что все так обернется. Тебе не стоит принимать все так близко к сердцу.

— Но…

Наньгун Лю спустился с платформы и встал позади заслона из охранников. Заложив руки за спину он продолжил:

— Как отец я знаю, что вы с детства очень дружны с Е Ванси. Да и сам я благодарен ему за преданность и упорную работу во благо ордена на протяжении всех этих лет. Но его былые заслуги не имеют отношения к сегодняшнему инциденту… Прелюбодеяние с Сун Цютун, попрание норм морали и законов, принятых в нашем обществе, а также оскорбление своего господина являются тяжкими преступлениями, которые требуют самого сурового наказания[160.5].

Удивительно, но судя по реакции Наньгун Сы, он не ожидал от Наньгун Лю таких слов:

— Отец! — возмущенно воскликнул он.

Наньгун Лю взмахнул рукой, и тут же Наньгун Сы накрыло голубое сияние связывающего заклятия. Сбросив охватившее его оцепенение, он тут же яростно взревел внутри, но было поздно. Это барьерное заклинание, известное как «наставляющий магический круг[160.6]», передавалось в Духовной школе Жуфэн из поколения в поколение. Из-за того, что некогда в этом ордене были известны случаи отцеубийства с целью захвата власти, во избежание смуты было принято решение, что сын главы в детстве кровью подписывал с отцом договор, позволяющий тому в любой момент использовать это заклинание, чтобы ограничить его силы. Действие связующих чар, наложенных отцом на сына, продолжалось чуть менее часа, и, как бы не был силен Наньгун Сы, в течение этого времени он не мог вырваться на волю.