Толпа взорвалась громким хохотом.
Одна из заклинательниц не осталась в долгу и громко крикнула:
— Старший ученик, если обойдешь всех и выиграешь, я займусь с тобой двойным совершенствованием!
— Вау… вот это да! Лихо! Ха-ха-ха, откуда эта бойкая девица?
В один миг Дворец Шилэ наполнил веселый смех и гомон. Даже те, кто с самого начала не проявлял интереса к этому состязанию, за чаркой хорошего вина с интересом наблюдали за этой суматохой.
Не желая становиться частью этой веселой кутерьмы, Мо Жань обратился к Чу Ваньнину:
— Учитель, я составлю компанию Сюэ Мэну и провожу его до охотничьих угодий. Вы пока наслаждайтесь хорошей едой и выпивкой, а я скоро вернусь.
Чу Ваньнин ответил:
— Иди. И передай Сюэ Мэну мой наказ, чтобы не вел себя слишком безрассудно.
— Хорошо.
Мо Жань проследовал за двумя десятками избранных охотников через ярко освещенный и пышно украшенный главный зал. Наблюдая, как эти полные решимости прекрасные юноши и девушки один за другим растворяются в непроглядной тьме, Чу Ваньнин залпом осушил чарку вина «Свадьба дочери[158.9]».
Он предчувствовал, что теперь у Пика Сышэн будет достаточно денег, чтобы вымостить духовным камнем все дороги Нижнего Царства. В конце концов, там был его ученик, поэтому у него не было и капли сомнений.
Можно считать, что тридцать миллионов золотых уже у них в руках[158.10].
Не успели еще все юные охотники войти в лес, и даже ушедший провожать Сюэ Мэна Мо Жань еще не вернулся, как послышался грохот, и в небе расцвел алый цветок первой сигнальной ракеты. Наньгун Лю прицокнул языком от удивления и восхищенно вздохнул:
— Просто потрясающе! Подумать только, я еще и чашку чая не успел допить, а кто-то уже поймал первого оленя. Интересно, чей же это ученик? Такое исключительное мастерство достойно уважения!
Сидевший рядом с Наньгун Лю Ли Усинь из Усадьбы Битань, услышав его слова, погладил свою бородку и со смехом предложил:
— Если присутствующим здесь милостивым государям это интересно, почему бы нам не заключить пари? Давайте поспорим, кто из двадцати двух отправившихся на охоту молодых талантов первым добрался до снежного оленя? Если я, к примеру, поставлю пятьдесят тысяч золотых на Ли Моу, как думаете, глава Наньгун, это скрасит нам ожидание и подольет масла в огонь общего интереса?
Собравшиеся зеваки тут же поддержали это предложение, поэтому на стол были выложены двадцать две бирки с именами участников и ярко-алое шелковое полотно, на которое каждый, кто решил сделать ставку, записывал сумму и скреплял обязательство подписью.
Повернувшись к Чу Ваньнину, Сюэ Чжэнъюн шепотом спросил:
— Почему Усадьба Битань поставила на своего ученика всего пятьдесят тысяч. Неужели старик Ли так беден?
Чу Ваньнин ответил:
— Большие ставки вредят здоровью, а маленькие поднимают настроение.
Сюэ Чжэнъюн в ответ рассмеялся и тут же предложил:
— Тогда, может, и мы немного поднимем себе настроение?
Чу Ваньнин бросил на него пристальный взгляд и, хотя он не произнес ни слова, Сюэ Чжэнъюн тут же втянул голову в плечи и отступился:
— Ладно, ладно, я знаю, что ты этого не любишь, тогда…
— Почему только для поднятия настроения, — старейшина Юйхэн развязал кошель и, кинув его на стол, с каменным лицом продолжил, — я собираюсь по-крупному вредить здоровью.
— …
Сюэ Чжэнъюн долго таращился на него так, словно увидел привидение, прежде чем, наконец, спросил:
— Сколько ставим?
— Триста тысяч.
— …Так много? А если проиграем?
— Влезем в долги, — ответил Чу Ваньнин. — Разве вы не хотели мощеную духовным камнем мостовую? Соберем еще немного денег и тогда сможем отремонтировать еще и особенно пострадавшие от напастей деревни.
— Думаешь? А если Сюэ Мэн проиграет?
— Не может Сюэ Мэн проиграть. Он же ваш сын, так что вы должны это понимать лучше меня.
— …
Увидев, что Сюэ Чжэнъюн все еще волнуется, Чу Ваньнин сказал прямо:
— Долг будет мой, а выигрыш ваш. Давайте!
Тонкое шелковое полотно было уже все исписано именами и ставками. Даже маленькие небогатые духовные школы, которые обычно не позволяли себе лишние траты, не смогли удержаться и поставили немного, чтобы попытать счастья.
Наблюдая за этим ажиотажем, Наньгун Сы тоже почувствовал азарт и встал, желая сделать ставку. Сун Цютун окликнула его:
— Муж мой, ты тоже хочешь поучаствовать?
— Выиграю несколько монет, чтобы прикупить для тебя пару украшений.
Сун Цютун сразу же замолчала и сникла. Она опустила свое прелестное лицо, и пряди длинных черных волос закрыли его, как полупрозрачный шелковый занавес. Со стороны девушка выглядела такой робкой, смущенной и потерянной. Став случайным свидетелем этой приторно-сладкой сцены между двумя новобрачными, Чу Ваньнин почувствовал себя неудобно. Он тут же отвернулся, чтобы не смущать Сун Цютун еще больше, поэтому не заметил тени недовольства на ее лице.
Наньгун Сы с улыбкой взялся за перо и склонился над длинным списком. Он уже приготовился написать имя и сумму под фамилией выбранного им «козырного» кандидата, как внезапно за спиной услышал резкий свист. Только звериные волчьи инстинкты Наньгун Сы позволили ему увернуться от стрелы, которая, чиркнув по его щеке, пролетела мимо и с глухим треском вошла в колонну из позолоченного лавра.
Щепки разлетелись во все стороны, острие глубоко увязло в дереве!
— Кто это?!
— Здесь наемные убийцы!
— Осторожно! Дайте сигнал тревоги! Зовите стражу!
Резкий и пронзительный свист разлетелся над всеми семьюдесятью двумя подразделениями ордена Жуфэн. Теплая атмосфера всеобщего веселья, царившая во Дворце Шилэ, в один миг превратилась в хаос. Люди выхватили мечи и, сбившись в кучки, озирались по сторонам.
Наньгун Сы посмотрел на стрелу мрачным взглядом, в котором зажегся злой огонь. Вытерев кровь с порезанной щеки, он широким шагом подошел к колонне и, запрокинув голову, посмотрел вверх.
Это была обычная оперенная стрела, которая глубоко вошла в дерево, но к ней была прикреплена закупоренная маленькая трубка из бамбука. С невозмутимым выражением лица Наньгун Сы снял ее с древка и острыми, как собачьи клыки, зубами сорвал сургучную печать. Изнутри выпала записка.
Наньгун Сы развернул листок, с невозмутимым видом пробежал глазами по первой строке и внезапно переменился в лице. Пальцы его судорожно сжали листок. Он недоверчиво снова взглянул на содержимое записки и на этот раз при прочтении содрогнулся всем телом, так что его ногти даже проткнули бумагу насквозь.
— Сы-эр, в чем дело?
Наньгун Сы поднял голову. Ноздри его яростно раздувались, а выражение лица было настолько диким, что, казалось, еще чуть-чуть, и оно превратится в морду леопарда.
— Всего лишь клевета!
Сказав это, он уже хотел уничтожить записку, но Наньгун Лю, на шаг опередив его, с помощью духовной силы остановил руку сына. Приглушенным голосом он настойчиво повторил:
— В чем дело? Я хочу знать, отдай мне письмо.
— Отец, не надо тебе это читать. Это не письмо, а сплошная ложь и наговор!
Наньгун Лю, однако, не стал его слушать и забрал записку из рук обездвиженного Наньгун Сы. Быстро прочитав содержимое записки, он бросил короткий взгляд на Сун Цютун. В этот момент глава ордена Жуфэн выглядел как человек, попавший в весьма щекотливое и затруднительное положение. Прежде, чем кто-то успел что-то сказать, Наньгун Лю поднес записку к огню свечи, и она вмиг обратилась в пепел. После этого он натянуто рассмеялся и обратился к свидетелям этой сцены:
— Мой сын был прав, это в самом деле просто вздор. Не знаю, кто и зачем так скверно пошутил, это и правда…
— И что же тогда правда?
Вдруг со стороны карниза до них долетел хриплый голос.
Гости пришли в смятение, многие от страха переменились в лице. Е Ванси тут же вынул из ножен меч и встал, загородив собой Наньгун Сы. Чу Ваньнин тоже поднялся и внимательно присмотрелся к тому месту, откуда исходил звук.
