Рука сама потянулась к скрытому под воротом камню и от одного прикосновения сердце его забилось быстрее. В прежней жизни он пережил множество удивительных и абсурдных событий, и теперь и сам был удивлен, что так паникует всего лишь из-за припрятанного под одеждой маленького секретика.

— Подарок? Для меня? — Сюэ Мэн, получивший от Мо Жаня в разгар завтрака кисточку на меч, выглядел так, будто увидел привидение. — Зачем ты мне это даешь? Неужто и правда решил извиниться передо мной за вчерашнее?

Что касается вчерашнего инцидента, так как Мо Жань был уверен, что Чу Ваньнин тогда спал и ничего не слышал, он был настолько спокоен, что у него ни один мускул на лице не дрогнул.

Зато Чу Ваньнин, не сдержавшись, схватил первую попавшуюся чашку с чаем. После нескольких глотков остывшего травяного чая, ему удалось справиться с собой и восстановить невозмутимое выражение лица.

Тем временем Мо Жань со смехом ответил Сюэ Мэну:

— О чем это ты? Очевидно же, что вчера ты сам напросился. Что касается кисточки на меч, то я просто увидел эту безделицу и подумал, что она выглядит красиво и достойно, поэтому купил и отдаю ее тебе просто так, без повода... — после небольшой паузы, он продолжил, — мы редко выбираемся куда-то все вместе, поэтому я захотел купить всем что-то на память и приобрел такие памятные мелочи не только для тебя, но и для нашего учителя, и для дяди с тетей. Сущие безделицы и стоят совсем недорого.

— И для нас тоже? — переспросила изумленная госпожа Ван.

— Тетушка, для вас эта коробочка для румян и пудры из ароматной древесины райского дерева[152.1]. Дядя, а для вас подвеска на складной веер, — вручив всем подарки, Мо Жань, наконец, достал и отдал Чу Ваньнину подвеску с кулоном из драконьей крови. — А это для Учителя.

— …Что это?

— Подвеска с кулоном, — казалось, жар сердца переметнулся на ладонь, которая тут же стала горячей и потной. — Кристалл драконьей крови способен рассеивать холод. В Линьи их очень много, и я купил его для Учителя, чтобы он грел вас.

Чу Ваньнин принял подарок. Подобные камни не слишком ценились, однако ему он и правда подходил.

— Большое спасибо, — сказал он.

— Да не за что. Учитель, не хотите его примерить?

Взглянув на Мо Жаня, Чу Ваньнин не заметил скрытого в глубине его глаз сокровенного, слишком непочтительного и эгоистичного желания, и без задней мысли сразу же надел подвеску на шею. Розовый камень тут же ярко вспыхнул, так что заметивший это Сюэ Мэн не смог удержаться от комментария:

— Выглядит красиво и достойно, куда лучше моей кисточки на меч. Где ты его купил? Я тоже хочу себе такой.

— Больше нет. На всем рынке только один такой. Я хотел купить для себя, но не нашел.

Сюэ Мэн был очень разочарован. Он поднял свою кисточку на меч, посмотрел на нее, а затем снова перевел взгляд на ярко сияющий кулон из драконьей крови на шее Чу Ваньнина и пробормотал:

— …Не может быть. Таких вещей в Линьи пруд пруди. Когда придем в орден Жуфэн, спрошу у Наньгун Сы. У него-то точно таких целая гора…

Мо Жань просто проигнорировал его. Все его внимание было сосредоточено на Чу Ваньнине, который надел кулон, но не спрятал его под одежду. Он невольно заволновался, и, чуть помявшись, все же не вытерпел и сказал:

— Учитель, этот кулон не носят сверху.

— А?

— Он должен быть внутри, — сказал Мо Жань, склонившись над ним, чтобы помочь заправить кулон под одежду. Он вдруг оказался слишком близко, горячее дыхание обожгло ухо Чу Ваньнина, и тот тут же оттолкнул его.

Чу Ваньнин тут же опустил глаза. Выражение лица на первый взгляд казалось строгим и холодным, но на этот раз Мо Жань присмотрелся повнимательнее, и тут же заметил, что уши Учителя стали алыми, как цветы крабовой яблони. Это выглядело так трогательно и очаровательно, что не могло не вызвать в нем желания поцеловать эти нежные лепестки, обхватить их губами, втянуть в рот, чтобы посасывать и облизывать их.

И все же Мо Жань был немного удивлен и не мог не задаться вопросом, а почему это Чу Ваньнин так покраснел?

Кажется, он ничего такого не сделал и границ приличия не преступал. Всего-то хотел помочь Учителю разобраться с подвеской, но это же не считается?..

Тщательно все обдумав, он припомнил сказанную ранее фразу:

«Он должен быть внутри».

Мо Жань остолбенел и вмиг покраснел от стыда. Если бы кожа молодого человека не была такой загорелой, пожалуй, яркий румянец на его лице выглядел бы еще заметней, чем покрасневшие уши Чу Ваньнина.

Мо Жань мог поклясться, что, произнося эти слова, действительно не вкладывал в них никакого двойного смысла…

Эта мысль привела его в еще большее изумление. Ведь даже если он не подумал ни о чем таком неприличном, так как такой праведный человек, как Чу Ваньнин, мог тогда подумать о чем-то развратном?

Сколько Мо Жань не думал об этом, он так и не смог понять, как такое возможно. Пока он безуспешно бился над разгадкой, Чу Ваньнин с невозмутимым выражением лица, но красными ушами, не проронив ни слова, спрятал кулон под одеждой.

Прошлой ночью из-за разделяющей их перегородки в три пальца толщиной, ушедший на покой Наступающий на бессмертных Император пропустил слишком много впечатляющих вещей: расцвет чувственности Чу Ваньнина и его первый сексуальный опыт, когда разум и плоть этого гордого человека окончательно увязли в трясине порочных желаний. Мо Жань ничего не знал о том, что произошло на кровати, отделенной от него одной тонкой стенкой, поэтому, конечно, не мог уразуметь, что в данный момент Чу Ваньнин все еще не выбрался из грязного болота, в которое погрузился вчера. Хотя ему было очень стыдно, его тело все еще трепетало от пережитого чувственного желания, и он все еще чувствовал отголоски той страсти, поэтому стал невероятно чувствительным.

Из-за сбитых влажных простыней и грязных слов, что он видел и слышал внутри иллюзии, и из-за того, что он боялся, что кто-то может узнать о его грехопадении, Чу Ваньнин повел себя совершенно нетипично для себя и, услышав эту простую фразу, подумал о пошлом.

Чу Ваньнин быстро взглянул на него и понял, что тот порочный огонь, что этой ночью вспыхнул в глубине его сердца, все еще не угас. Он потянулся за…

Ручку чайника тут же перехватил Мо Жань.

— Этот чай уже остыл. Не нужно его пить, это вредно для желудка.

— … — Чу Ваньнин ничего не ответил, только многозначительно взглянул на него и протянул руку к чайнику, всем видом демонстрируя, что он все равно собирается выпить холодного чаю.

— Давайте я схожу и принесу вам чашку горячего.

— Не нужно…

Но Мо Жань уже ушел искать хозяина гостиницы. Через пару минут он вернулся с чайником горячего зеленого чая, налил чашку и передал ее Чу Ваньнину:

— Учитель, выпейте.

— Верно, Юйхэн, пей горячий чай. Холодный вреден для здоровья.

У Чу Ваньнина не было выбора, кроме как принять эту чашку горячего чая. Он чуть подул на него, но пить не стал, а просто поставил на стол рядом.

Его сердце и без этого чая было обжигающе горячим.

Если станет еще жарче, то, чего доброго, последний слой тонкого льда в его глазах растает. Если неудержимые весенние воды его грешных желаний перельются через край, он больше не сможет скрыть свои постыдные мысли.

После этого сможет ли уважаемый старейшина Юйхэн смотреть людям в глаза?

Позавтракав, вся компания уже была готова отбыть из гостиницы, как с улицы вошло несколько новых посетителей.

На предводителе этой группы был накинут бледно-голубой плащ, украшенный орнаментом из листьев и трав, лицо было скрыто под капюшоном. Выглядел этот мужчина довольно неприметно и ничем не выделялся из толпы. Стоило ему войти в гостиницу и увидеть Сюэ Чжэнъюна, то он тут же сам подошел к ним и по всем правилам поприветствовал его уважительным поклоном.

— Здравствуйте, дядя Сюэ.

— Это и правда ты!..

Человек откинул капюшон, и Сюэ Мэн с громким «ах» тут же отступил на шаг назад. Сюэ Чжэнъюн же весело рассмеялся: