— Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы Учитель переоделся.
Чу Ваньнин высокомерно фыркнул:
— …Вернемся к этом вопросу, когда в бою решится кто из нас победитель, а кто проигравший.
С этими словами он собрал всю свою духовную силу в удерживаемую Цзяньгуем руку и божественному оружию пришлось отступить. Быстро отступив назад, он максимально увеличил дистанцию между собой и Мо Жанем и тут же стремительно контратаковал при помощи меча.
У Мо Жаня не осталось иного выхода, кроме как поднять плеть и использовать ее, чтобы блокировать направленный на него удар. Ни в одно из оружий не было влито ни капли духовной энергии, поэтому их столкновение сопровождалось звоном, а не оглушительным ревом, с которым в ином случае сошлись бы огонь и молния, но все равно это зрелище внушало благоговейный трепет. Каждое движение и каждый выпад были свободны и легки, как плывущие облака и текущая вода. Одной рукой Мо Жань все еще удерживал принесенную на примерку верхнюю одежду, поэтому Чу Ваньнин также сражался, используя только правую руку. В мгновение ока эти двое нанесли не менее сотни ударов, и в этом хаосе атак и блоков было практически невозможно определить кто был лучше, а кто хуже.
Чу Ваньнин дышал тяжело, капли горячего пота, стекая по его похожим на мечи бровями, капали на ресницы и слепили глаза, но он был так увлечен состязанием с Мо Жанем, что совершенно не собирался отвлекаться и на протяжении всей борьбы ни на секунду не отвел взгляд и не моргнул. Полыхающие ярче северного сияния глаза феникса ослепляли своим яростным блеском.
На этот раз бойцовский дух и воинственный пыл уважаемого бессмертного Бэйдоу были в полной мере раскрыты его собственным учеником. Он всегда любил сражения и дружеские спарринги, но обычно, за неимением способного его расшевелить достойного противника в любой битве сохранял холодность и бесстрастность. Мо Жань стал тем факелом, что поджог озеро с крепким вином в его сердце. Бах! И в одно мгновение пламя взметнулось до небес.
Когда плеть и меч сошлись в схватке, длинный меч под градом мощных ударов начал зловеще дребезжать, когда же два человека взмыли в воздух и столкнулись в лобовой атаке, зажатый между двумя Великими Мастерами, он не выдержал и с печальным звоном осыпался на землю сверкающей металлической пылью!
— Меч и то переломился, — беспомощно проговорил Мо Жань, — все еще хотите сразиться?
Но глаза Чу Ваньнина уже заволок дым сигнальных костров, а ветер неудачи лишь сильнее раздул огонь боевого азарта. Полы белого одеяния чуть разошлись, выгодно подчеркнув все достоинства ладного тела, когда, отбросив эфес сломанного меча, четко и твердо он ответил:
— Сразимся.
— …
Мо Жань еще не успел отозвать Цзяньгуй, а гибкое тело Чу Ваньнина уже метнулось к нему со скоростью заметившего антилопу голодного гепарда, пикирующего на добычу снежного сокола и выпущенной из арбалета стрелы. Мо Жань поспешно убрал Цзяньгуй и поднял руку, чтобы блокировать удар, после чего эти двое снова сошлись в борьбе за победу, в рукопашной пытаясь решить кто из них лучше.
Ближний бой совсем не похож на сражение с использованием холодного оружия. При равных навыках человек, отличающийся высоким ростом и более крепким телосложением, в столкновении изначально имеет преимущество. Поэтому, так как Чу Ваньнин и Мо Жань одинаково хорошо владели своим телом, естественно, Чу Ваньнин оказался в более слабой позиции.
Мо Жань со смехом предложил ему:
— Учитель, прекратите драться. Честно говоря, без использования духовной силы вам меня не победить.
Чу Ваньнин тут же вспылил:
— Заносчивый наглец!
— Я не заносчивый и не наглый! Учитель, если вы сердитесь, я дам вам фору в десять ударов.
— Мо Вэйюй! — Чу Ваньнин от смущения разозлился еще больше, и его удары стали более стремительными и безжалостными.
Под порывами ветра с яблонь падал снег из лепестков. Под деревьями учитель и ученик атаковали друг друга руками и ногами, пытаясь одержать верх любой ценой[148.3]. После восьми десятков раундов Чу Ваньнин почувствовал усталость... Перед приходом Мо Жаня он час танцевал с мечом, потом не меньше сотни раз сошелся с ним в бою с оружием и теперь, действительно, был совершенно измотан.
Однако его глаза по-прежнему ярко сверкали, сердце билось сильно и быстро, а незаурядно красивое лицо сияло одухотворенностью и воодушевлением.
С каждым наносимым ударом их бой становился все более близким и контактным. В какой-то момент Чу Ваньнин ловко развернулся попытался ударить Мо Жаня под ребра, но был тут же схвачен им.
Два тела тесно прижались друг к другу, дрожащие от напряжения руки тесно сплелись в напряженной борьбе…
Мо Жань взял в железный захват руку Чу Ваньнина. Длинные грубые пальцы так сильно сжимали тонкое запястье, словно хотели раздавить кости и раскрошить их в порошок.
От этого противостояния и близости чужого тела Мо Жань так распалился, что в какой-то момент его звериная натура взяла верх над разумом. Он перестал контролировать свою силу и вдруг резко развернул Чу Ваньнина и безжалостно вывернул ему плечо…
Изумленный Чу Ваньнин опомниться не успел, как оказался в крепких объятиях взмокшего от пота Мо Жаня.
— Все еще хотите драться? — прозвучал за его спиной насмешливый голос. Сердце Чу Ваньнина сорвалось на бешенный бег. Его спина оказалась плотно прижатой к широкой груди, обжигающе горячей как крутой кипяток и твердой как железо. Он оказался прикован к этому раскаленному камню, который продолжал давить на него, словно желая полностью поглотить, втереть в себя и расплавить. Губы Мо Жаня почти прижались к его уху, и его частое дыхание обожгло чувствительную кожу обнаженной шеи. Как назло, в этот день Чу Ваньнин собрал волосы в высокий узел, и теперь его шея оказалась совершенно открытой и беззащитной перед пугающим дыханием свирепого хищника, который, казалось, хотел подавить его волю, а потом разорвать всей силой своего мужского темперамента.
Влажные от пота тела склеились и сплелись с друг другом, подобно слившимся весенним ручьям…
— Учитель, вы все еще хотите драться?
— … — Чу Ваньнин упрямо прикусил нижнюю губу, пряча покрасневшие глаза феникса.
Пошел нахуй со своими вопросами, он точно не собирался сдаваться!
Как раз когда он собирался снова ринуться в бой, губы Мо Жаня, словно невзначай, коснулись мочки уха. Может это и случайность, но именно мочка уха была его самым чувствительным местом. Достаточно было чуть-чуть потереть ее, чтобы по телу Чу Ваньнина распространилась горячая волна, кожа покрылась мурашками и все волоски встали дыбом. Стиснув зубы, он процедил:
— Отпусти меня!
Хотя слова его звучали резко и зло, однако в объятиях Мо Жаня у него никак не получалось держать под контролем свое предательски дрожащее тело. К счастью, они оба были настолько вымотаны, что Мо Жань не мог понять, что его дрожь никак не связана с перенапряжением. На самом деле Мо Жань сейчас вообще не мог ясно соображать. Вместо того, чтобы выяснять, что не так с поведением Чу Ваньнина, он бросил все силы на то, чтобы сдержать собственные животные инстинкты.
Чу Ваньнин услышал низкий глубокий голос с хрипотцой, который, казалось, сочился жарким и влажным неудовлетворенным желанием:
— После того как я отпущу Учителя, согласится ли он пойти в дом и переодеться? — с игривым смешком произнес он.
Чу Ваньнин резко вскинул свои покрасневшие от волнения глаза феникса и гневно крикнул:
— …Отпусти!
Его попытки вырваться привели к тому, что противник только усилил хватку и почти вывернул ему руку. Хотя тело Чу Ваньнина было довольно гибким и выносливым, он не смог сдержать тихого стона.
Этот звук был слишком похож на те, что Мо Жань слышал во время их постельных забав в прошлой жизни. От неожиданности он вмиг окаменел. Реакция определенной части его тела тоже не заставила себя ждать. Между тем, он так плотно прижал к себе Чу Ваньнина, что его охватил страх, что тот заметит захватившее его страстное томление и почувствует упирающийся в него значительно увеличившийся в размерах твердый и горячий член. Разве мог он допустить, чтобы Учитель узнал о его грязном желании? Не решаясь и дальше удерживать Чу Ваньнина подобным образом, он почти инстинктивно попытался оттолкнуть его.
