Дамиан, дрожа от ярости и головокружения, зашнуровал штаны.

— Что ты с ним сделала? И как с этим связан Ерихон?

Граната ухмыльнулась, когда он зашнуровался, и, покачивая бедрами, отошла к кушетке.

— Я и пальцем не трогала Традоло, — она вновь раскинулась на меховом покрывале и опустила руку между ног.

Дамиан остолбенел. Она ублажала себя! Он едва успел захлопнуть открывшийся рот и перевел взгляд на ее лицо. Возбуждение не утихало, и он ненавидел себя за это, ощущая, как яро пульсирует вена в одной точке его тела.

— Традоло работал на Ерихона, а когда узнал кое-что, что не должен был, перестал существовать. Перед этим, правда, уничтожил весь свой отряд.

— Хватит говорить загадками, — взбеленился он. — Я выполнил свою часть сделки, теперь твоя…

Граната вынула из себя пальцы и покачала головой:

— Вообще-то нет, храмовник, твою работу сейчас доделываю я, — Дамиан ощутил, как вспыхнул от стыда.

Его страсть была бескрайней, как океан, но прилив схлынул, обнажив острые камни вины.

— Но так уж и быть. Я работала на Ерихона, помогала ему в некоторых делах. Он хочет уничтожить Симеона и, не знаю уж, чем ты ему не угодил, но и тебя заодно.

— Почему ты его сдаешь?

Граната достигла пика удовольствия, застонала. От этих звуков Дамиана обдало ледяным отвращением и горячим желанием. В груди неистово билось сердце.

— Потому что… — шлюха посмотрела на него со вспыхнувшей на лице злостью. — Мне нравился Традоло. Он был хорошим человеком. Ну и, конечно, Ерихон хочет, чтобы я убралась из Инира. Он угрожал меня убить. Если бы у меня были зерна, он истек бы кровью прямо здесь, на моем ковре.

Опять ковры.

— Давай заключим еще одну сделку! Я помогу тебе распутать весь его заговор, если ты убьешь его! — Граната внезапно взвилась на ноги и посеменила к Дамиану.

Раздался звон разбивающегося стекла. Что-то черное бросилось на Гранату. Она успела только моргнуть и раскрыть рот, чтобы закричать, когда ее разорвало пополам и протащило до самого конца комнаты. Кишки размотались, словно клубок пряжи. Ковер пропитался кровью.

Дамиан вытаращился на черное существо с алыми огнями вместо глаз. Худосочное туловище, словно вывернутое наизнанку, — то ли человек, то ли волк, — сжалось для прыжка.

— ВАРЕС! — заорал Дамиан и рванул к двери.

Когти разодрали его дублет и со скрежетом пропороли стену. Дверной косяк превратился за спиной Дамиана в щепки, когда он бежал по коридору. Конвульсивное дыхание и клокочущий рык преследовал его по пятам.

— ВАРЕС! МЕЧ!

Дамиан оступился на ступеньке и кубарем пролетел до самого низа, успев защитить голову. Он рухнул у подножия лестницы. Раздался женский визг. Падение выбило из легких весь воздух. Вместо него в них застрял вопль ужаса. Монстр оттолкнулся от стены и прыгнул на него, целясь когтями в живот. Зычный треск вошедшего в череп меча стал для Дамиана гласом княжева благословения. Варес вдавил свой двуручный меч до самой рукояти и пригвоздил голову чудища к полу. Золотые ворсинки варденского ковра стали мокрыми от черной жижи.

— Ты мне дважды должен, Баргаст.

Дамиан поднялся на колени и привалился к стене. Вдохи приносили резкую боль — скорее всего, сломал ребро.

— Я надеюсь, ты занимался сексом не с этим? — Варес утер предплечьем висок. — Что это вообще было? Нельзя тебя ни на минуту оставить.

— Потом объясню. Мне надо к Симеону… — Дамиан убрал прилипшие от пота волосы со лба. Встал, покачиваясь от слабости и придерживаясь рукой за ребра.

Весь путь обратно превратился для него в сплошное серое пятно: серые тела разодранных стражей, серый рассвет, серый снег, серые мысли. Только красные глаза преследовали его до самого порога кабинета Падре Сервуса. Постучав, Дамиан ввалился внутрь и рухнул на колени.

— Падре, я согрешил.

[1] Мое сердце, что ты делаешь? (придуманный альтернативный трастамарский (испанский))

[2] Играю.

[3] Я запретила тебе ее трогать, ты ее сломаешь!

[4] Ты же знаешь, что она дорогая!

[5] Ты меня не слушаешь

[6] Она моя! Тот сеньор подарил ее мне! Отдай!

[7] Паршивец.

[8] Никчемный паршивец!

[9] Приведи себя в порядок, мое сердце!

[10] И прекрати плакать, иначе я снова тебя ударю.

Ее разбудила кровь.

Кровь, стекающая с ее рук, капающая на снег. Она прибывала, поднималась, точно река, выходящая из берегов. Авалон тонула в ней, захлебывалась, не в силах выплыть.

Она закричала и проснулась на полу, запутавшаяся в потную простыню.

Выбравшись из плена ткани, Авалон еще долгое время рыдала, вжавшись в углу у кровати. Она сжимала бедра до боли и стирала с тела несуществующие прикосновения.

Так и прошла бы эта ночь, как и восемь предыдущих, но Авалон услышала резкий возглас в ночной тиши.

Смахнув слезы, она накинула упелянд с широкими руками, запахнулась и открыла смежную дверь, соединяющую ее комнату и покои Каталины.

Дорогу преграждала ширма в дырочку, которую они днем использовали для переодевания. Авалон остановилась.

Лунный свет заливал комнату.

Каталина в ночном платье сидела на кровати, медленно расплетая свои мелкие косы. Напротив нее стоял грузный мужчина, ночной посетитель. Авалон затаила дыхание, не решаясь пошевелиться. У королевы нередко бывали ночные гости — она не упускала попыток зачать новую дочь с разными мужчинами. В такие ночи она отпускала своих служанок, изредка оставляя одну из них, Хуану, с собой. Ходили слухи, что Каталина, приняв мужчину, оставшуюся часть ночи проводила с Хуаной. Авалон всегда смущалась, когда ловила подобные пересуды среди придворных дам или служанок. Последних она частенько отчитывала, а компаний сплетниц старалась избегать. Ей казалось неправильным, что пристрастия Каталины обсуждают так неприкрыто, не забыв, конечно, уточнить, кто именно посещал ее в этот раз и насколько Хуана красива.

Однако в эту ночь Каталина сослалась на головную боль и отослала всех служанок, включая Хуану, так что Авалон не ожидала, что ее кто-то посетит. Понимая, что поступает неправильно, она все равно осталась за ширмой. Чувство тревоги не покидало ее.

— Список растет. Меня злит, что я не могу сжечь его или разорвать на куски! — Каталина резко остановилась и взмахнула руками. — А мне только и остается сидеть, сохранять видимость спокойствия и мысленно проклинать каждого, кто хочет посягнуть на мою руку. Им нужна моя корона, дядюшка! Только она их привлекает, им плевать на мою внешность или проблемы! Будь я дохлой рыбиной, это ничего бы не изменило. А ей все равно!

Мужчина молча приблизился и положил мясистую руку на плечо королевы.

— Каталина, — Авалон похолодела. Филиппе рей Эскана. Он преследовал ее даже в покоях королевы? — Ты должна выйти замуж за самого могущественного из претендентов, как только Горлойс будет убит.

— Луция делает это специально, чтобы разлучить нас! — Авалон слышала слезы в голосе королевы и никак не могла собраться с мыслями.

О чем они говорят?

— Мы беспомощны, пока Луция — Владычица Вздохов, моя дорогая.

Моя дорогая.

Авалон поморщилась, ощутив спазм в животе, и сглотнула горечь тошноты. Он точно так же называл ее, когда просовывал руку ей в штаны.

— Мне нужна дочь, дядюшка! А она продолжает посылать мне в опочивальню мужчин и приказывать принимать их семя. Неужели она не понимает⁈

Филиппе сел рядом, и Авалон передернуло, когда она увидела, как колыхнулись его складки. Страх тугим узлом стянул ей грудь, но она не сбежала — подслушанный разговор приклеил ее к месту, точно самая мощная магия.

— Луция понимает, что теряет силы, Каталина. Она будет всячески этому противиться, но наступит день, когда ты примешь на себя власть Владычицы Вздохов.

— Она уже дряхлеет, — мстительно отозвалась Каталина, продолжив неловкими пальцами расплетать косы. — Я видела сегодня на приеме, как у нее трясутся руки. Сильнее, чем у Аурелы. Ей уже давно пора сдохнуть, а она все равно цепляется за свои силы. Почему…