Вёльва продолжала извиваться, точно выброшенная на лед рыбина.

Один раз ей удалось ретиво дернуться и высвободить одну руку. Взмах пальцев — Дамиану показалось, что она плечо ему вывернула. Он левой рукой снова сжал ее руки, а правой наконец нащупал в снегу кинжал.

Холодная сталь поцеловала ее шею, и Каталина замерла.

Рыжие волосы разметались по снегу.

— Только рискни пошевелить хоть пальцем, — предупредил Дамиан, чувствуя, как слабеет. Боль растекалась по всему телу, и кинжал буквально мог вывалиться из сжатого кулака в любую секунду.

Каталина нервно сглотнула.

Дамиан сталкивался с вёльвами и был готов к тому, что она станет ему угрожать, насмехаться, стращать, но ужас в ее глазах сбил его с толку.

— Почему эти твари обратились против вас же? — он услышал собственный сухой голос, родивший трастамарские слова.

Этот вопрос жег его сознание с того самого момента, когда один из монстров напал на вёльву, что желала ему смерти.

— Потому что вы натравили их на нас, — сорвавшимся голосом ответила Каталина. Губы у нее дрожали то ли от холода, то ли от страха.

— Ложь! Эти твари убили моих людей! Еще попытка? — рявкнул он и сильнее прижал кинжал к ее шее.

Каталина вздрогнула.

— Я не лгу! Зачем нам существа, что не слушаются приказов? — вёльва сглотнула и, переведя дыхание, спешно добавила. — Я говорю правду!

— Слова твои невинны, но дыхание наполнено ядом, — прошипел Дамиан. — Думаешь я поверю, что они ослушались твоих приказов? Ты подстроила это все. Убила всех, магией управляя тварями.

— Да на них она не работает! — Каталина сипло вздохнула. — Я пыталась! Тот старый храмовник видел, как я пыталась… — она не сдержала судорожный всхлип.

Дамиан ощерился и вдавил лезвие в ее кожу так, что проступила кровь.

— Старый храмовник? Священник, что проводил ритуал? Говори правду, исчадие Лилит, иначе, клянусь, я выпотрошу тебя прямо сейчас.

Каталина широко распахнула глаза и перестала моргать. Дрожь охватила все ее тело.

— Да, — на выдохе произнесла она. — Я отвлекла от него монстра… он напал на нас… и я… я пыталась использовать магию, но…

— Он жив⁈ — Дамиан встряхнул трастамарскую королеву, не заботясь, что приложил ее головой об утоптанный снег.

— Я… я не знаю… он был жив, когда я спряталась!

Сердце пропустило один удар. Дамиан вскинул голову и на мгновение зажмурил глаза. Он должен вернуться на место бойни и отыскать следы Симеона. Возможно, наставник выжил и затаился.

— Горлойс… — чужое имя прошелестело очень тихо. Если бы не святая вода, он наверняка не услышал бы.

Дамиан распахнул глаза и остолбенел. Ужас зажал его, словно тисками капкана. Подкравшаяся заря уже слегка разукрашивала снег на поляне пурпурными тонами, однако в темноте, царившей в лесу, куда ярче горели алые огни. Дамиан попытался сосчитать их количество, но сбился. Их были десятки.

Один из монстров, видимо, самый смелый, взрывая лапами снег, вышел из леса. Еще несколько особей, тоже чуя поживу, пустились следом.

Дамиан медленно встал. Каталина поднялась вместе с ним.

— Отходи медленно, иначе они кинутся, — Дамиан не собирался помогать вёльве, но одно ее резкое движение могло ускорить монстров, а ему нужно было время обдумать их положение.

Дамиан отступал к обрыву, Каталина не отставала.

Чудища приближались, низко склонив головы и ведя носами.

Дамиан осмотрелся. По бокам поляны тоже стали спускаться монстры.

Как волки — вынюхивают и загоняют добычу стаей.

Наст стал мягче и неустойчивее. Дамиан оглянулся через плечо. Очертания обрыва скрывались в ночной мгле, однако чуткий слух уловил шум воды. Да и ниже по течению восходящее солнце зажгло блики на колеблемой ветром реке. По бурному потоку Дамиан понял, что это река Кадайр. Он знал эту местность. Стремительная Кадайр, известная своей непредсказуемостью — никогда не знаешь, где она закрутится водоворотом и разобьет непреодолимый порог. Некоторые смельчаки — кто на спор, а кто красуясь, — прыгали в опасные воды. Одни возвращались, как ни в чем не бывало, других же Кадайр утягивала на дно.

Мы в дерьме.

— Если хочешь жить, прыгай, — слова стыли на морозе, пока Дамиан выдавливал их из себя. Стоило оставить вёльву на съедение монстрам, тем самым дав себе фору, но она могла подсказать ему, откуда начать поиски Симеона.

Если мы выживем.

Каталина отшатнулась, взмахнув руками.

— Что? Нет! Это самоубийство!

Дамиан дернул головой в сторону ускорившихся монстров, вздымающих снег. Похоже, они почуяли, что добыча собирается уйти из-под лап.

— Нет, нет, — затараторила Каталина, пятясь назад. Падение в бурную реку, видимо, пугало ее куда больше, чем чудовища. Дамиан не дал ей сбежать — схватил за запястье и прыгнул.

Ветер свистел в его ушах, но он все равно слышал ее визг. Падение закончилось, едва начавшись, Дамиан даже не успел вздохнуть, — ветер бил его в лицо — когда ледяные кулаки воды обрушились на них. Визг Каталины смолк.

Холод ошпарил его тело. Дамиан в панике выдохнул и едва успел задержать немного воздуха, чтобы не наглотаться воды. Однако он не был готов к такому холоду. Он отчаянно дрыгал ногами и левой рукой, пытаясь всплыть, но потерял, где находится верх. Последний воздух пузырьками уходил изо рта. Перед глазами темнело, а грудь распирало: легкие требовали вдоха. Горло задергалось в спазме. Дамиан из последних сил греб, пытаясь всплыть, но силы, подаренные святой водой, оставили его. Он вдохнул воду.

Из-за снега было трудно понять, где кончается лед и начинается промерзлая земля. Карабкаясь на берег, Авалон несколько раз оступилась: босые ноги скользили на каждом шагу, опавлявшим ступни подобно княжевым углям в погребальном костре. Она обломала до крови ногти, и пальцы теперь пульсировали болью. Глаза слепило от налетавшего снега, но хуже всего был пробиравший до костей ветер, свистевший над рекой: после того, как Авалон едва не утонула в ледяной воде, ей казалось, что он-то ее точно прикончит.

Отяжелевшее от воды платье обвилось вокруг ее лодыжек, путаясь складками материи между ног и мешая идти. В глухой тишине раздавалось бренчание драгоценных камней, которые чудом не поотрывались с ткани. Авалон била крупная дрожь, зубы стучали так сильно, что она трижды укусила себя за язык. Рот наполнился горячей кровью, тепло которой осталось единственной вещью, на которой удавалось сосредоточиться и не упасть.

Авалон ухватилась за торчащий корень и взобралась на заснеженный берег — снег как будто начал разъедать ее ступни — и пошатнулась от усталости. Все, чего она хотела — лечь и поспать. Ветер трепал ее мокрые волосы, из-за чего брызги попадали на лицо и казались осколками, царапающими кожу, и похищал каждый ее выдох, которым она пыталась согреть посиневшие пальцы. А когда она вдыхала — маленькими глотками — обжигал горло, точно раскаленная лава.

Авалон еще раз попыталась обогреть дыханием руки, но беспощадный порыв ветра снова украл то небольшое тепло, которым она владела. Она прижала искалеченные руки к груди, чтобы достать из корсетной подкладки мешочек с зернами граната. Они согреют ее и не дадут замерзнуть насмерть после купания в ледяной воде. Однако сколько Авалон ни шарила по платью, мешочка нигде не оказалось. У нее все внутри оборвалось. Она пропала. Без зерен ей ни за что не выжить. Сглотнув крик ужаса, Авалон, ежась, поплелась к руинам деревни в надежде найти там укрытие. Рядом из-под сугробов выглядывали останки покосившегося понтона, к которому когда-то швартовались лодки. О рыбаках напоминали только изорванные истлевшие сети, свисающие с торчащих корней.

Деревня выглядела так, словно на нее устроили набег и сожгли большую половину. Остальные дома, стоявшие подальше от реки, были разграблены: выбитые окна, комнаты, занесенные порошей, заиндевелые дверные проемы и сосульки, свисающие с крыш. Зима стала местным жильцом, поселившись одновременно во всех домах и хлевах.