Но ведь не могло ее обманывать собственное сердце?

Авалон оглянулась на Дамиана и поняла, что наполняется густым дымным чувством. Она хотела принадлежать ему, и чтобы никто во всем мире не смог их разлучить. Заслужила же она хотя бы немного счастья после всего, что пережила?

Смахнув выступившие слезы, она шмыгнула носом, подавила переполнявший ее страх, обернулась в поисках Элеоноры и вздрогнула. Старуха смотрела на нее, сидя на берегу под стволом остролиста и держа на коленях ее венок. Дурное предчувствие опутало нутро ледяной слизью. Однако Авалон не поддалась надуманным ужасам — если бы она отступала каждый раз, когда ей становилось страшно, она бы не оказалась сейчас здесь, живая, убившая Филиппе и насладившаяся близостью с Дамианом.

Она боролась со своими страхами и сделала то же самое сейчас — уверенно направилась прямиком к Элеоноре.

Выпростав из венка алую ленту, старуха с трудом встала и дождалась, пока они подойдут.

— Каким вечнозеленым будет остролист, таким вечным будет и союз, заключенный под его сенью.

Авалон не удивилась, когда Элеонора заговорила — она всегда была странной. Однако все равно пугало, насколько часто она угадывала намерения других людей. Варес хмыкнул себе под нос, но получив от Элеоноры предупреждающий взгляд, покаянно откашлялся и скрыл улыбку за очередным глотком эля. Авалон пыталась игнорировать неодобрительное выражение лица старухи и страх, поселившийся в желудке и осевший горечью на корне языка.

Каждый из нас бывает кем-то предан. Будь осторожна, не торопись выполнять все прихоти мужчин. Они всегда просят больше, чем им следовало бы.

Ладонь вспыхнула болью, и Дамиан переплел ее пальцы со своими. Авалон вздрогнула, осознав, что, потерявшись в собственных мыслях, пропустила речь Элеоноры, которая теперь обматывала их руки алой лентой. Ей показалось, будто реальный мир и она сама слишком далеки друг от друга. Ладонь горела, и Авалон отрешенно заметила кровь, капающую с их пальцев. Приструненный Варес опрокинул содержимое кружки на их ладони, выливая не эль, а речную воду — прохладную и чистую. Она остудила боль от свежей раны. Элеонора что-то сказала им, развязывая ленту. Они разъединили руки. Взгляд Авалон случайно упал на мизинец, и ее будто ударило молнией.

Чистая кожа без единого следа.

Шрам от обряда сживления пропал.

Она поняла, что скорее всего, это случилось еще там, в доме, когда она ощутила в себе искру силу.

К ней вернулась магия.

Страх исчез. Авалон улыбнулась, подняла взгляд на Дамиана и бросилась в его объятия. Он поцеловал ее, и ее сокрушило чувство, что она все делает правильно. Ее прошлое и настоящее сомкнулись в единую линию. Когда-то инквизиторы уничтожили ее привычную жизнь, подарив взамен кошмары и страхи, а теперь другой инквизитор уничтожил их, одарив ее любовью. Их поцелуй прервался, потому что Варес со смешком влез и воткнул в волосы Авалон белые цветки белозора. Смутная догадка шевельнулась в ее сознании, но она не стала ее озвучивать. Тем более, вряд ли тот, кто оставил цветы на могиле их дома, стал бы совать ей их в волосы после свадебного обряда.

— Это траурный белозор, Варес, — мягко улыбнувшись, сказала она.

Капитан тут же испуганно выдернул их и выкинул с таким рвением, будто боялся обжечься.

— Хер мне в рыло! — воскликнул он, смутился и вскинул руки раскрытыми ладонями к ней. — Прошу прощения, я не знал.

Рассмешенная его реакцией, Авалон захихикала, а потом посмотрела на Дамиана, и улыбка сползла с ее лица. Он смотрел на нее с пугающей тревогой.

— Дамиан?

— Мне нужно тебе кое-что сказать… — начал он, но не успел договорить.

Радостные крики празднующих в мгновения ока превратились в панические вопли.

Авалон резко развернулась, и ее сердце упало куда-то в пропасть. На поляну вылетел огромный черный волк, раза в полтора больше, чем те, которых она видела до этого. Он бросился в гущу празднующих. Визги боли оглушили Авалон. Она покачнулась, в ужасе уставившись на развороченные ошметки людских тел. Ее замутило. Как вдруг красные огни нацелились на нее.

Авалон оцепенела.

Дамиан выступил вперед, заслонив ее собой. Варес отбросил кружку и встал с ним плечом к плечу.

— Беги! — не оборачиваясь, рявкнул на нее Дамиан, и они с Варесом рванули к монстру, на ходу обращаясь.

Авалон знала, что ей нужно уходить, бежать, куда глаза глядят, потому что Дамиан в обличье зверя себя не контролировал — он мог напасть и на нее, однако она так и не смогла сдвинуться с места. Реки крови. Погасшие костры. Черные дым, поднимающийся к звездам. Она как будто вернулась в ту ночь, когда сбежала вместо того, чтобы помочь.

Варес с ревом напал на огромного красноглазого монстра, лязгнул зубами у его шеи, но тот извернулся, схватил его за холку и швырнул в сторону. Варес с треском врезался в толстую ель. Ствол сотрясся от удара. Авалон вскинула руки ко рту, из которого вырвался вопль ужаса. Дамиан, напавший с другой стороны, на мгновение отвлекся, повел ухом и стрельнул в нее красно-золотыми глазами. Авалон подумала, что он сейчас кинется на нее, но он атаковал монстра. Разодрав когтями его бок, Дамиан прошмыгнул под его брюхом и вцепился клыками в шею. Монстр с рыком дернулся, одним ударом сбил Дамиана с лап и пригвоздил к земле. Огромная пасть раскрылась, голова волка стремительно опустилась, целясь в шею Дамиана.

Авалон знала, что магия не работает на берсерков, но она не могла просто так наблюдать за убийством Дамиана. Она уже однажды не вмешалась и ничего не сделала. Вскинув окровавленную после обряда руку, она сделала резкое, хлесткое движение, желая отбросить монстра — и едва не вскрикнула, когда его отшвырнуло от Дамиана. Она не успела задуматься о том, почему магия сработала. Волк налетел на остролист. Дерево с рокочущим стоном сломалось и придавило его. Но красные глаза не погасли. Они вспыхнули багровым огнем. Волк отряхнулся, отбросил ствол дерева и устремился к Дамиану. Авалон перехватила пальцами сердце монстра — ей показалось, что жилы на ее руке лопнули с хлестким хлопком — и с криком дернула его на себя.

Сердце пробило грудину и вылетело под лапы встающему Дамиану. Зияющая дыра засочилась кровью, пропитав мех. Волк с грохотом упал.

Авалон перевела взгляд на обратившегося Дамиана, чтобы убедиться, что он в порядке, и увидела за его спиной человека в плаще. Он склонился к уху Дамиана, что-то сказал и быстро исчез в дыму. Авалон не стала больше искать его взглядом. Она понятия не имела, кто это, но все было не важно. Дамиан, голый, поднялся на ноги. Она увидела его потрясенные глаза. Увидела, как он втягивает носом воздух, чтобы закричать. Увидела горе, исказившее черты его лица. В памяти вспылили слова Элеоноры, которые она произнесла в конце обряда:

Нам принадлежит лишь то, что мы больше всего боимся потерять.

И только потом Авалон повернулась, чтобы посмотреть на тело другого берсерка. Хотя уже знала, кого увидит.

Белые круглые камни, напоминающие ягоды омелы запутались в шерсти.

Символ ватры игнис.

Алая дыра в груди.

Белые камни.

Ватра игнис.

Блестящая в траве кровь.

Белые.

Сначала осознание приближалось медленно, но потом ворвалось в голову, словно арбалетный болт, и оглушило Дамиана.

Он мертв.

Симеон мертв.

Дамиан оступился, упал на колени. Накатила дурнота. Взгляд его метался от четок до большой дыры в груди. Рваные края. Вытекающая кровь. Ватра игнис. Белые камни, напоминающие ягоды омелы. В его собственной груди как будто образовалась такая же сквозная дыра. Он попытался вдохнуть глубже, но горло свело спазмом, и из него вырвался не вполне человеческий, скулящий звук.

Симеон мертв.

Дамиан попытался встать, но его тело сотряслось от крика, превратившегося в вой. Из глаз хлынули слезы. Он поднялся на онемевших ногах и, шатаясь, подошел к телу волка, прижимая руку к груди, где чувствовал пробитую дыру. Сердца там больше не было.