Что все это значило? Изменение внешнеполитической доктрины Мао Цзэ-дуна? У нас, дипломатов и корреспондентов социалистических стран, не было никаких иллюзий в отношении этих «новых веяний», курс оставался прежним, изменились лишь формы его осуществления, тактика.
Однако что же заставило китайское руководство «трансформировать» формы, изменить тактику?
Китаю нужно было выйти из изоляции. И, кроме того, китайские руководители не могли не видеть, что в развязывании пограничных инцидентов они дошли до того опасного предела, когда не Китай, а США будут «сидеть на горе и наблюдать за схваткой тигров». Но попытки организовать фронт против Советского Союза и социалистических стран так и остались попытками, грубый антисоветизм стал серьезным препятствием на пути улучшения отношений с рядом африканских, азиатских и арабских стран. Раздавались голоса о том, что китайское руководство убедилось: амбициозные стремления превратить Китай в «третью великую силу» не могут осуществиться с помощью лишь «деструктивных мероприятий», что необходимо перейти к «активной внешней политике».
В отношении социалистических стран начинает применяться строго дифференцированный подход, и отношение этих стран к Советскому Союзу станет критерием отношения к ним Китая. «С вашими странами у нас нет спорных вопросов, у нас разногласия только с Советским Союзом», — повторяли часто дипломатам социалистических стран ответственные китайские сотрудники…
На своем международном форуме, состоявшемся в 1969 году в Москве, коммунистические и рабочие партии вынесли суровый приговор всем и всяческим попыткам расколоть социалистическое содружество, мировое коммунистическое движение. Руководству КПК было направлено не одно приглашение принять участие в этом совещании. Оно откликнулось через пятнадцать дней и весьма своеобразно. Заявив, что из коммунистических и рабочих партий в совещании участвовали лишь «единицы», они назвали руководящие органы этих партий «ревизионистскими кликами», а саму встречу — «черным сборищем»… Китайские руководители по-своему готовились к совещанию, и это было отмечено даже буржуазной печатью. Так, «Фар истерн экономик ревью» отметил такие шаги, предпринятые Китаем, как нота протеста в связи с якобы «советскими провокациями» на китайско-советской границе, которая была вручена на второй день после начала совещания, «непрекращающаяся публикация» в китайской печати сообщений «о скоплении советских войск, танков и ракет на советско-китайской границе и в Монголии…» и, наконец, «Антиболгарское заявление».
Имелось в виду Заявление представителя отдела печати Министерства иностранных дел КНР, в котором выражался решительный протест против допуска делегации «чанкайшистской банды» к участию в мировой межправительственной конференции по туризму, проходившей в Софии, и выдвигалось обвинение в признании Болгарией «двух Китаев…». Ранним утром 4 июня я раскрыл «Жэньминь жибао» и был крайне удивлен: почти всю пятую страницу занимали антиболгарские материалы.
«4. VI.69 г.
Меня удивил не оскорбительный и ругательный тон этих материалов. К этому мы уже привыкли. Он стал обычен не только для газет, но и для официальных дипломатических встреч… Меня удивило другое: само появление этих материалов. Ведь наша позиция по данному вопросу предельно ясна: правительство Народной Республики Болгарии всегда признавало и признает только один Китай — Китайскую Народную Республику. Впрочем, опубликование этого протеста во время открытия совещания в Москве раскрывает смысл предпринятой затеи… Даже «Фар истерн…» отметил: «Замедленная реакция Пекина по этому вопросу выдает подлинную цель, которая преследуется»…»
Подлинная цель — внести раздор в ряды коммунистических и рабочих партий, участвовавших в совещании в Москве. Этот форум был для китайского руководства как бельмо на глазу. Но основной огонь направлялся против Советского Союза.
Кто-то из дипломатов подсчитал: только за первое полугодие 1969 года количество антисоветских материалов в «Жэньминь жибао» превысило число подобных публикаций в этой газете за весь 1968 год. В течение 13 дней, пока шло совещание в Москве, «Жэньминь жибао» опубликовала 70 антисоветских и только 10… антиамериканских материалов.
Проходивший в то время в Москве июньский Пленум ЦК КПСС еще раз подтвердил: «Коренные интересы советского и китайского народа совпадают», «КПСС и впредь будет стремиться сохранять и поддерживать дружеские чувства, которые есть в советском народе по отношению к китайскому народу». А через несколько дней Верховный Совет СССР заявил, что политика Советского Союза в отношении Китая остается политикой дружбы, а также подтвердил готовность к переговорам…
В ясный сентябрьский день в небе Пекина появился советский «ИЛ» и приземлился на пекинском аэродроме. Здесь же, на аэродроме, состоялась пятичасовая встреча председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина с премьер-министром КНР Чжоу Энь-лаем. Встреча была организована по советской инициативе, вопреки сопротивлению экстремистских сил в китайском руководстве. На ней обсуждались важные вопросы советско-китайских отношений и важнейшие из них — пограничные…
Еще через месяц здесь, на пекинском аэродроме, вместе с китайскими официальными лицами советскую правительственную делегацию, прибывшую для ведения переговоров по пограничным вопросам, встречали и мы, руководители посольств братских социалистических стран. Руководитель советской делегации В. В. Кузнецов заявил, что делегация прибыла с доброй волей и не пожалеет усилий для решения пограничных и других вопросов на справедливой основе. И это были не просто «слова», и первым подтверждением этого явилось прекращение публикации в советской печати критических материалов, касающихся действий китайского руководства. И словно из другого мира прозвучал голос китайского правительства: «Между Китаем и Советским Союзом существуют непримиримые принципиальные разногласия… Борьба между ними будет продолжаться долгое время». Сквозь прозрачную завесу этих слов ясно угадывалась тактика, которой Китай намеревался придерживаться на предстоящих переговорах: «борьба — переговоры — снова борьба… до конечной победы»…
Упоминавшееся Заявление представителя отдела печати Министерства иностранных дел КНР не было единственным и самым злобным антиболгарским выступлением в период «большого тайфуна».
Перед моими глазами встают черные иероглифы, намалеванные на ограде нашего посольства, разбитая витрина у главного входа, возбужденно кричащая толпа… Запись в блокноте воспроизводит события одного из тех тревожных дней.
«25. V.67 г.
В центре Пекина, на самой оживленной торговой улице Ванфуцзин, среди бела дня задержан первый секретарь нашего посольства. Предлог: покупал газеты хунвэйбинов, хотя запрета на их покупку не было. Толпа вокруг него быстро росла. Запрудившие улицу люди угрожающе кричали, напирали. Наконец его доставили в ближайший участок. Первый секретарь требует дать ему возможность связаться с посольством — отказ, созвониться с протокольным отделом Министерства иностранных дел — снова отказ. Его держали под арестом два часа».
«1. Х.68 г.
…Грубая клевета на Страну Советов вынуждает нас покинуть трибуны Тяньаньмэнь. Мы медленно идем к ожидающим нас машинам, стоящим в тени вековых деревьев в парке Чжунанхай. Вдруг до нашего слуха донеслись какие-то крики. Позади официальных трибун, в парке, мы увидели группу людей в серой и синей одежде, это были хунвэйбины. Группа росла на глазах — десятки, сотни, а может быть, тысячи людей. Они орали, вопили, потрясали кулаками. Неожиданно среди этой толпы мелькнула взъерошенная, побелевшая от бремени прожитых лет голова… Что происходит? Да ведь это наш торговый представитель Бай Мишо. Так его называли не только мы, его соотечественники, но и все дипломаты социалистических стран в Пекине. Бай Мишо пытается вырваться из рук разъяренных людей, каким-то чудом ему это удается, он бежит к нам — группе дипломатов и корреспондентов, а за ним мчится возбужденная толпа, которая сразу же окружает и нас… А Бай Мишо крепко прижимает к себе два фотоаппарата, волосы его растрепаны, галстук развязался, он бледен как полотно от гнева, а может быть, и от боли. В невообразимом шуме мы едва разбираем произносимые им слова: «Я 40 лет в партии… Пережил смертный приговор и до чего дожил? Коммунисты поднимают руку на коммунистов… Брат на брата…»
