В книге известного болгарского журналиста и дипломата Крума Босева рассказывается о том периоде в жизни Китая, когда над этой древней многострадальной страной разразился страшный ураган маоистской «культурной революции». Крум Босев находился в Китае в качестве временного поверенного в делах НРБ в КНР с лета 1967 года по конец 1970 года. События, о которых страстно, используя множество документальных материалов, с большой любовью и сочувствием к китайскому народу говорит автор, трудно охарактеризовать более точно, чем это сделал К. Босев, назвав свои воспоминания-очерки китайским словом «Тайфун».

Читатель, кто бы он ни был, несомненно, с большим интересом прочтет этот яркий, образный рассказ очевидца, он как бы перенесется вместе с автором в Китай, увидит пыльный и душный Пекин тех лет, расцвеченный пестрыми дацзыбао, услышит злобный гул хунвэйбиновских судилищ в Пекине, Шанхае, Ханчжоу, Гуанчжоу и других китайских городах, увидит жизнь китайского народа того периода. Автору удалось показать исторические корни событий, свидетелем которых он был, и их неразрывную связь с событиями, которые так или иначе послужили толчком или прологом к нынешней трагедии Китая. Поэтому не случайны и вполне оправданны многочисленные исторические экскурсы автора, его размышления об учении Конфуция и Лао-цзы, цитирование им стихов великих китайских поэтов древности Цюй Юаня, Ду Фу, Ли Бо, обращение к истории установления дипломатических отношений между Россией и Китаем, к фактам, связанным с I съездом КПК (1921 г.), совещанием в Цзуньи (1935 г.), VIII съездом КПК (1956 г.) и т. д.

Автор удачно вплетает в повествование биографические сведения о главных действующих лицах разворачивающихся трагических событий в Китае. Его книга дает широкую панораму политической и идеологической борьбы в КПК того периода.

Казалось бы, что при всей значимости «культурной революции» она уже ушла в прошлое. Плотная цепь других кампаний, пришедшая на смену «культурной революции», должна была бы притупить остроту восприятия событий тех лет. Однако этого не произошло, поскольку «культурная революция» вызвала дальнейшее углубление общего кризиса маоизма.

Острые коллизии развития ситуации в Китае, драматическая и позорная эволюция маоизма от левацкого ультрарадикализма к открытому блокированию с самой махровой реакцией, происходившие в последние двадцать лет, представляют мрачную трагедию, переживаемую китайским народом. В этой трагедии со многими актами меняются роли действующих лиц, но так или иначе они продолжают участвовать в развертывающемся представлении.

Вот почему для понимания сегодняшних событий в Китае, анализа расстановки политических сил в стране, кризиса и борьбы за власть в правящей верхушке Пекина факты, изложенные в книге Крума Босева, имеют непреходящее значение. Тут мы находим и низвергнутых в политическое небытие последнего председателя КНР Лю Шао-ци и его бывших близких друзей — Пэн Чжэня, Лу Дин-и, Ян Шань-куня и многих других видных партийных и государственных деятелей Китая.

Как известно, одна из жертв «культурной революции» — Дэн Сяо-пин в 1973 году вновь появился на политической арене, но затем в апреле 1976 года опять был объявлен «врагом» и подвергался вплоть до конца 1976 года ожесточенным нападкам. В 1977 году вопрос о его реабилитации и возвращении на политическую арену стал больным вопросом для нового руководства, и прежде всего для тех деятелей, которые были непосредственными участниками его низвержения и шельмования. В июле 1977 года было принято решение о реабилитации Дэн Сяо-пина и восстановлении его на всех партийных и государственных постах, а «четверка» (Цзян Цин, Яо Вэнь-юань, Чжан Чунь-цяо, Ван Хун-вэнь) «навсегда» исключена из КПК.

В период тяжелых испытаний для китайского народа, которым стала «культурная революция», «главными героями», вдохновителями этой кампании были Мао Цзэ-дун, Кан Шэн, Цзян Цин, Чэнь Бо-да, Яо Вэнь-юань, Чжан Чунь-цяо, Ван Хун-вэнь.

Особую роль во всех этих событиях, как представители определенных сил, играли Линь Бяо и Чжоу Энь-лай. Именно в тот период в число важных и активно действующих лиц выдвинулось и большинство членов нынешнего пекинского руководства.

В книге приводятся факты жесточайших репрессий в отношении многих китайских рабочих, интеллигентов, партийно-государственных работников, членов КПК и беспартийных. Известно, что такая судьба выпала на долю более чем пяти миллионов китайских коммунистов. Нельзя без содрогания читать хунвэйбиновские приказы, напоминающие действия черносотенцев и фашистов, об уничтожения культурных памятников, сжигании книг, произведений искусства, картин и т. д.

Какой мерой определить масштабы ущерба, нанесенного маоистской «культурной революцией» делу культуры страны вообще, просвещения и воспитания молодого поколения в частности? Сознание десятков миллионов китайских школьников, студентов было отравлено ядом великоханьского шовинизма, ядом новой религии — обожествления личности Мао и его «идей», ядом антисоветизма и пренебрежительного отношения к другим народам, государствам, их культуре и обычаям.

«Культурная революция» внесла раскол между рабочим классом и кооперированным крестьянством Китая. Она противопоставила друг другу различные слои внутри этих классов, а также настроила их против трудовой интеллигенции.

Маоистские действия привели к дезорганизации экономики, подрыву промышленности, транспорта и т. д. И за всем этим стояли Мао Цзэ-дун и его окружение. Естественно, что все это не могло вызывать симпатии у народа. Именно это и решила использовать в своих целях та часть пекинской верхушки, которая надеялась после смерти Мао Цзэ-дуна стать у руля государства и партии. Разделяя в целом политику Мао и его гегемонистские взгляды на будущее Китая и будучи неспособной отбросить маоизм, она попыталась отождествить наиболее одиозные действия Мао Цзэ-дуна в период «культурной революции» со взглядами своих вчерашних патронов, превратившихся в конкурентов в борьбе за высшую власть.

Книга Босева позволяет читателю понять, почему после формального завершения «культурной революции» вопрос об отношении к ней остается столь острым и внутри Китая, и на международной арене.

После описанных Босевым событий в Китае проходила еще не одна массовая кампания, цель которых — закрепление угодной Мао Цзэ-дуну оценки «культурной революции» «как совершенно необходимой», как «важнейшего политического события в политической жизни Китая последних лет», как «великой политической революции пролетариата против буржуазии и всех других эксплуататорских классов».

Наряду с этими маоистскими оценками, которые насаждались в ходе кампаний «критики Линь Бяо и Конфуция», «борьбы против буржуазного права», «критики романа «Речные заводи»», борьбы против «пересмотра правильных выводов культурной революции», «правоуклонистской линии Дэн Сяо-пина» и т. д., получили распространение другие оценки. Линь Бяо, как стало известно после его смерти, в одном из документов называл «культурную революцию» «невиданной мясорубкой кадров». Дэн Сяо-пин, в частности, высказывался за пересмотр оценок «культурной революции», заявляя, что она принесла огромный ущерб экономике страны, подорвала престиж Китая на международной арене, «превратила интеллигенцию и китайскую культуру в пепел».

Чжоу Энь-лай, несмотря на то, что он был одним из проводников политики Мао в период «культурной революции», а также несмотря на свои публичные панегирики этой кампании, перед смертью обратился к Мао Цзэ-дуну и ЦК КПК с призывом «не допустить повторения ошибок, подобных культурной революции».

Уже после смерти Мао Цзэ-дуна и ареста его ближайшего окружения во главе с Цзян Цин в Пекине предали гласности слова Мао Цзэ-дуна, сказанные им в последний период жизни: объявив «культурную революцию» одним из самых крупных своих «достижений», он вместе с тем признал, что ее «следует считать на 70 процентов успешной, а на 30 процентов неудавшейся».