Из 29 ревкомов 20 возглавлялись военными — командующими или политкомиссарами военных округов, восемь — партийными работниками, которые сразу же одели военную форму политкомиссаров соответствующих военных округов. А председателем двадцать девятого — Пекинского — ревкома был министр общественной безопасности — кадровый военный. Большинство первых заместителей председателей, как и многие члены ревкомов, также были военными. Вслед за военными шли представители «революционных» масс. В той или иной степени такое соотношение сохранится и в ревкомах более низкого уровня. Их «родовые муки» не закончились в сентябре 1968 года, они будут продолжаться и в 1969 году. Возникнут новые ревкомы — окружные, уездные, заводские, в коммунах, школах; появятся новые тенденции: создание руководящего партийного ядра, «беспредельно преданного» «великому кормчему», постепенное устранение под различными предлогами «наиболее непримиримых» представителей «революционных» масс и пополнение ревкомов более опытными кадрами и специалистами. Вместе с тем яснее будут вырисовываться контуры новой тенденции: превращение ревкомов из «объединения трех» в «объединение двух» сил — армии и кадров. Их внимание будет все больше акцентироваться на административных и хозяйственных функциях.

Таким образом, к осени 1968 года политическая обстановка в Китае «прояснилась»: новое наступление «левых» было остановлено, при активной помощи армии завершился мучительный процесс создания ревкомов и внутри их укрепились позиции армии. Теперь китайское руководство могло снова направить свое внимание на партию, продолжить ее «реорганизацию». Свидетельством этого явился XII пленум. Он начал свою работу 13 октября и продолжался до конца месяца, целых 19 дней. А возможно, и 19 ночей. Разумеется, никто из нас не знал о нем.

Из опубликованного значительно позднее коммюнике явствует, что пленум собрался в «расширенном» составе, в нем приняли участие все члены «группы по делам культурной революции», представители ревкомов провинций, городов центрального подчинения, автономных районов, «главные ответственные товарищи из НОАК». Однако из коммюнике мы, дипломаты и политические наблюдатели, так и не смогли узнать, сколько членов и кандидатов в члены ЦК, законно избранных на VIII съезде партии, присутствовало на пленуме. Через несколько дней после начала его работы мне пришлось выехать из Китая, а когда через полмесяца после его окончания я вернулся в Пекин, этот вопрос все еще обсуждался, поскольку не было тайной, что «большой тайфун» «разбросал» большую часть членов и кандидатов в члены ЦК. Пленум должен был узаконить «большой тайфун» и огромные опустошения, принесенные им, одобрить директиву Мао Цзэ-дуна «Огонь по штабам» и его «указания», данные во время «тайфуна», речи Линя, действия «группы по делам культурной революции», утвердить разгром партии и органов государственной власти, «благословить» новые органы власти — ревкомы и… утвердить доклад по расследованию «преступлений» Лю Шао-ци. «Доклад» был подготовлен специальной комиссией при ЦК КПК по расследованию особых дел. В «докладе» Лю был квалифицирован как «предатель, провокатор, штрейкбрехер…».

«Обвинения» не были новыми, однако, учитывая, что Лю Шао-ци выступал в свое время с основным докладом о новой Конституции, которая заложила основы народно-демократического строя в КНР, а также с основным докладом на VIII съезде, который начертал основы строительства социализма в Китае, не означал ли «огонь» против «контрреволюционного, ревизионистского штаба» Лю Шао-ци наступления на основы народно-демократического строя и социалистического строительства? Кроме того, печать — официальная и хунвэйбиновская — уже в течение нескольких месяцев подряд метала громы и молнии и «обстреливала» его именно как председателя КНР, заместителя председателя ЦК КПК, высшего партийного руководителя. Специальная комиссия ЦК обвинила его в «преступлениях» сорокалетней давности, совершенных задолго до освобождения Китая. Лю Шао-ци исключался «навсегда из партии» и лишался всех постов «внутри и вне партии». «Всех постов» в партийных, правительственных, финансовых и культурных органах лишались и его сторонники.

Пленум принял проект Устава КПК и решение о созыве IX съезда Коммунистической партии Китая.

До своего приезда в Пекин я знал, что в Китае преобладают три цвета одежды — синий, серый и зеленый. Синего цвета — хлопчатобумажные куртки хунвэйбинов; из синей и серой ткани сшита одежда мужчин, женщин и детей, всего многомиллионного населения страны; зеленого цвета — форма военных.

Зеленая форма военных мелькает повсюду. Может быть, поэтому уже в первые дни после приезда в Пекин я просматривал папки с лаконичной надписью «НОАК» (Народно-освободительная армия Китая), порядочно разбухшие от материалов, взятых из официальной и хунвэйбиновской печати. Перелистываю эти материалы, ищу данные о начале участия НОАК в «большом тайфуне». Первый материал, который находится сейчас у меня в руках, относится к лету 1966 года. Это — письмо Мао Цзэ-дуна Линь Бяо от 7 мая, в котором Мао призывает превратить армию в «великую школу». Потом наступает перерыв. Следующий документ был опубликован в газете хунвэйбинов только в начале сентября под заголовком «Важный приказ о проведении культурной революции в военных училищах и академиях».

Важный приказ…

«…Согласно указаниям Линь Бяо нужно отстранить всех, кто мешает развитию культурной революции в военных учебных заведениях, точно выполнять решения XI пленума ЦК, расширять демократию, шире использовать право на свободу выступлений и собраний, свободу писать дацзыбао. Мы верим, что огромное большинство курсантов и преподавателей настроены революционно. Они со вниманием отнесутся к словам председателя… Но следует иметь в виду, что среди руководства этих училищ имеется горстка антипартийных, антисоциалистических, вредных элементов. Необходимо вести борьбу против этих лиц, их нужно раскритиковать и изгнать…»

В заключение сказано: «Полностью отменяются все прежние распоряжения Военного совета ЦК КПК относительно проведения культурной революции в военных училищах. Эти распоряжения не соответствуют нынешнему положению». В приказе перечисляются отдельные «распоряжения», которые необходимо отменить, даются указания создать «революционные комитеты» с участием «революционных курсантов и преподавателей». Здесь же сказано, что эти революционные комитеты должны стать «руководящими и исполнительными органами в ходе дальнейшего развития революции».

Таким образом, «культурная революция» была совершена не только с помощью армии, но и в самой армии. Перелистываю материалы, среди которых нахожу следующие строки с признаниями: «Я думаю, без помощи Народно-освободительной армии наша великая пролетарская культурная революция была бы невозможна». Откровенное признание. Это — признание самого Чэнь Бо-да, руководителя «Группы по делам культурной революции при ЦК». Советник этой группы Кан Шэн скажет не менее категорично: «Если бы не было Народно-освободительной армии, разве смогли бы мы совершить великую культурную революцию?»

Итак, «культурная революция» осуществлена с помощью Народно-освободительной армии Китая. Во время «революции», «большого тайфуна», ее сравнивали с Великой китайской стеной и называли «великой стеной». А что же происходило на самом деле? Неужели для борьбы против «небольшой группы лиц, находящихся у власти» необходимо поднимать такую многомиллионную силу? Что побудило привлечь НОАК к «революции»? Как была осуществлена «революция» в армии?

Вопросы трудные и сложные…

Участие армии в общественно-политической жизни Китая имеет давние традиции. Под руководством Коммунистической партии Китая китайская революционная армия выполняла свой священный революционный долг — защищала революцию и билась не на жизнь, а на смерть с ее врагами… Укрепляла свои связи с массами… Утверждала народную власть. В период освободительной войны НОАК являлась не только военной, но и политической организацией. Это было вполне естественно, поскольку она вобрала в себя самые лучшие, наиболее опытные партийные кадры и вела борьбу во имя родины, народа, партии и революции.