Но все это происходит в Гонконге, а мы находимся в Пекине. Здесь каждый дипломат стремится получить как можно больше информации, каждый должен участвовать в этом беспрерывном, едва ли не круглосуточном напряженном диалоге.

Дипломатические мероприятия, встречи, беседы — это непрерывная, напряженная, страшно утомительная работа. Но еще больше времени и сил приходится расходовать на наблюдения, чтение причудливых иероглифов и дацзыбао, весьма часто под злобный вой и угрозы разъяренных хунвэйбинов. И этот поистине изнурительный труд заставлял нас забывать о своем «плене».

Я снова возвращаюсь к событиям семнадцатилетней давности. «Площадь небесного спокойствия» напоминает волнующееся море, над которым медленно и торжественно поднимается флаг Китайской Народной Республики. Китай занял свое место среди социалистических стран, встал на ноги, сделал шаг вперед по пути строительства социализма. Пройдет еще несколько лет, и VIII съезд КПК[4], первый после освобождения страны съезд партии, подтвердит генеральную линию на строительство социализма. И нанесет удар тем, кто не хотел признать, что переход к социализму должен осуществляться постепенно, тем, кто хотел построить социализм «в одно прекрасное утро». Съезд провозгласит: в борьбе за социалистические преобразования и социализм уже одержана решающая победа — ликвидирована эксплуатация, разрешено противоречие между пролетариатом и буржуазией, решен и главный вопрос — «кто кого», и решен в пользу социализма. Сейчас основное противоречие — это противоречие «между передовым социалистическим строем и отсталыми общественными производительными силами». Отсюда и главная задача — напрячь силы для разрешения этого противоречия, для превращения Китая в индустриальную страну. «Эта задача очень трудна и огромна», — подчеркнуто в резолюции съезда, в отчетном докладе сказано еще яснее: «Без великой интернациональной солидарности пролетариата всех стран и без поддержки международных революционных сил невозможна победа социализма в нашей стране, а если победа будет одержана, то ее невозможно будет закрепить». И именно поэтому VIII съезд возвестил: «Партия прилагает усилия для развития и укрепления дружбы со странами лагеря мира, демократии и социализма, возглавляемого Советским Союзом… воспитывает своих членов и народ в духе интернационализма, выраженного в призыве «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»».

В своем кратком вступительном слове на съезде Мао Цзэ-дун признал: «Нам предстоит исключительно трудная работа… а наш опыт весьма недостаточен». И призвал: «Надо уметь учиться. Надо уметь учиться у идущего впереди Советского Союза, надо уметь учиться у стран народной демократии, надо уметь учиться у всех братских партий, надо уметь учиться у народов всех стран. Мы ни в коем случае не должны… зазнаваться…».

Развернувшаяся на съезде дискуссия осветила не только проблемы экономического строительства. И не только пути дальнейшего развития Китая. Произошло то, чего, может быть, меньше всего ожидал Мао Цзэ-дун. Партия решительно отвергла «чуждое ей обожествление личности». И это немедленно нашло отражение в новом Уставе: «Коммунистическая партия Китая во всей своей деятельности руководствуется марксизмом-ленинизмом».

Потому что в Уставе, принятом VII съездом партии, было записано: «Коммунистическая партия Китая во всей своей деятельности руководствуется идеями Мао Цзэ-дуна». Коммунистическая партия Китая возвращается к марксизму-ленинизму. Но это идет вразрез с замыслами Мао Цзэ-дуна. Ведь еще в 1938 году, на VI пленуме ЦК, он попытался обосновать свой тезис о создании «национальных форм» марксизма, ибо конкретное применение марксизма — это и есть «марксизм, принявший национальную форму», «китаизация марксизма — это применение его к китайской специфике, приспособление к ее условиям». Этот вопрос на VII съезде поднял не кто иной, как Лю Шао-ци. В своем докладе он прямо заявил, что «идеи Мао Цзэ-дуна» — «это китайский коммунизм, китайский марксизм», а в письме Анне Луизе Стронг он отметит «великую заслугу» Мао Цзэ-дуна в том, что «китаец Мао Цзэ-дун превратил марксизм-ленинизм из европейской формы в азиатскую… Он создал китайскую, или азиатскую, форму марксизма».

На VIII съезде Мао Цзэ-дун, председатель Коммунистической партии Китая, не выступил. Не произнес отчетного доклада. Не принял участия в съездовской дискуссии. Он сделал это сразу же после съезда — на II пленуме ЦК, выступив с призывом развернуть «кампанию по упорядочению стиля». И этот призыв прозвучал и страшно, и зловеще, потому что сразу воскресил в памяти воспоминание о другой «кампании по упорядочению стиля» — о движении «чжэнфэн»[5]. Призыв явился началом контрнаступления Мао Цзэ-дуна на VIII съезд и его решения. Основные направления этого наступления изложены в речи Мао Цзэ-дуна «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа», которая позднее будет названа манифестом «перманентной революции». По утверждению Мао, перед диктатурой пролетариата стоят две основные задачи: подавление внутренних и защита от внешних врагов. И еще. Классовая борьба между пролетариатом и буржуазией в области идеологии «будет иметь длительный и волнообразный характер, иногда приобретая весьма острые формы». И в этой области проблема «кто кого» — социализм или капитализм — «не решена».

Итак, VIII съезд заявил, что основная проблема «кто кого» решена в пользу социализма, а через несколько месяцев объявляется, что проблема «кто кого» не решена. И это заявил не кто иной, как Мао Цзэ-дун — председатель Коммунистической партии Китая.

Фронты начали принимать очертания.

«Кампания по упорядочению стиля» в разгаре, но наряду с ней развернуто начавшееся еще раньше движение «Пусть расцветают сто цветов, пусть соревнуются сто школ». И заметьте, сигнал для начала этих движений дает сам Мао Цзэ-дун, и проходят они под флагом его февральского выступления «о противоречиях». Мао Цзэ-дун где-то сказал: вопрос о том, что верно или неверно в искусстве, должен быть решен в ходе свободной дискуссии. И началась «свободная дискуссия», развернулась острая критика, в нее включились и беспартийные. Объектом критики становятся бюрократизм в партии, сектантство, субъективизм, административные методы партийного руководства и отрыв от масс. В этом хоре иногда слышны чуждые голоса, пропитанные злобой, антикоммунизмом и антисоветизмом. И может быть, поэтому с облегчением встречается сигнал «стоп», — «сто цветов» отцветают. А на политическом горизонте появляется новое движение, направленное против «правых», против «буржуазных» элементов. Кого же причисляют к «правым» и к «буржуазным» элементам, учитывая, что острие «критики» сейчас направляется главным образом против тех, кто в движении «сто цветов» остро критиковал административные методы, субъективизм, сектантство и бюрократизм в партии? За «критикой» следует жестокая расплата, а расплата — снятие с должности, «перевоспитание» с помощью физического труда, принуждение к многократной «самокритике». И возникает вопрос: не затем ли расцветали «сто цветов», чтобы выявить очаги скрытого недовольства, выявить недовольных? Ведь сам Мао Цзэ-дун когда-то сказал: «Чтобы убить змею, ее нужно выманить из логова».

Нет сомнения: Мао Цзэ-дун решил, что наступило время для реванша. «Контрнаступление» началось. Ранней осенью 1957 года был проведен III пленум ЦК КПК. «Оживляется» «особый» курс, одобряются борьба с «правыми» и чистка в партии. Можно ли избежать «извилистого пути Советского Союза», может ли быть лучше, чем в Советском Союзе? — задает вопрос на пленуме Мао Цзэдун, и в унисон с его утвердительным ответом пленум призывает: «Положить конец суевериям в отношении советского опыта». Но советский опыт существует, о его исторической ценности свидетельствует VIII съезд, его решения, принятый съездом второй пятилетний план. И «огонь» направляется против VIII съезда и его решений. «Огонь» направлен против второго пятилетнего плана. На пятилетний план поставлен крест, крест поставлен и на политический курс, начертанный VIII съездом. Провозглашается новый курс — курс «трех красных знамен»: «генеральная линия», «большой скачок», «народные коммуны». Первая «народная коммуна» была создана в 1958 году. Она объединила в провинции Хэнань сорок три тысячи крестьян двадцати семи кооперативов. Ее назвали «Спутник», чтобы возвестить всему миру, по словам западного корреспондента, что она будет иметь такое же значение, как и первый искусственный спутник Земли. Это произошло ранней весной 1958 года, а в предпоследний день августа того же года расширенное заседание Политбюро ЦК принимает «историческую» резолюцию о коммунах. Пройдет немного времени, и начнется «коренная ревизия» контрольных цифр второго пятилетнего плана, одновременно провозглашается и «большой скачок», появляется новый удивительный лозунг: «Три года тяжелого труда — десять тысяч лет счастья». Следуя курсу «трех красных знамен», Китай должен совершить скачок и, минуя этап строительства развитого социалистического общества, прыгнуть «прямо» в коммунизм.