Вопрос о китайских территориальных претензиях к Советскому Союзу возник не так давно. За шесть лет до начала «большого тайфуна» премьер Чжоу Энь-лай был в Непале, и на организованной в столице Катманду пресс-конференции корреспондент «Америкен бродкастинг корпорейшн» задал вопрос:

— В последнее время появились сообщения, что некоторые участки советско-китайской границы не определены. Соответствует ли это действительности?

Чжоу Энь-лай ответил:

— На карте существуют некоторые незначительные различия. Но пусть из-за этого у вас не болит голова…

«Незначительные различия…»

До той поры, до 1960 года, пограничные вопросы действительно не поднимались и в этих вопросах между Советским Союзом и Китайской Народной Республикой не существовало разногласий. Уже после Великого Октября декретом за подписью Ленина были аннулированы все неравноправные и тайные договоры. Союзный советско-китайский договор предусматривал обязательство взаимного уважения государственного суверенитета и территориальной целостности.

В связи с уссурийскими событиями в разговорах дипломатов, наблюдателей и корреспондентов в Пекине вспоминались известные и неизвестные факты о том, что территориальные претензии и стремление к ревизии существующей границы появились еще задолго до Уссури и «тайфуна».

Интересно, что из беседы с одним североафриканским дипломатом я впервые услышал намек на то, что позднее обсуждали в мировой печати: еще в 50-х годах Мао Цзэ-дун и другие китайские руководители предложили «статус-кво» на советско-китайской границе и ликвидацию Монгольской Народной Республики.

Эта идея, как мне стало известно об этом позднее от монгольского дипломата, не нова. Еще за тринадцать лет до образования Китайской Народной Республики Мао Цзэ-дун в разговоре с Эдгаром Сноу заявил: «После нашей победы Монголия автоматически станет частью Китая». И кто знает, может быть, еще тогда профессор Лю Пын-хуа составил план «Краткой истории современного Китая», которая после уссурийских событий и в связи с ними вызвала столько дискуссии и разговоров в дипломатическом корпусе. Второе, «дополненное и исправленное», издание «Краткой истории…» появилось в Пекине в 1954 году, а за границей — восемь лет спустя. История ее «появления» за границей довольно любопытна. Внимание индийского студента, обучавшегося в Пекине, привлекла странная карта на 253-й странице этой книги. Студент рассказал о ней непальскому коллеге, а тот информировал премьер-министра Непала, прибывшего с официальным визитом в Пекин.

Что же привлекло внимание студентов? На карте была надпись: «Эпоха стародемократической революции (1840–1919). Территории, отторгнутые от Китая империализмом». И далее следует перечень следующих территорий: «Большой северо-западный район, переданный царской России по Чугучакскому договору 1864 года»; Памир, Непал, Сикким, Бутан, Ассам, Бирма, Андаманские острова, Малайя, Сиам, Аннам, Тайвань, Пескадорские острова, архипелаг Сулу, острова Рюкю, Корея; «Большой северо-восточный район, присоединенный к царской России по Айгунскому договору 1858 года»; «Большой северо-восточный район, присоединенный к царской России по Пекинскому договору 1860 года», Сахалин. Появление «Краткой истории…» и «странной карты» не было случайным, так как несколько лет спустя, вопреки «успокоительному» заявлению Чжоу Энь-лая в Катманду, китайская пропаганда начала превозносить до небес китайских императоров и завоевателей, подчеркивать «прогрессивную роль» Чингисхана и «исторических завоеваний» императора Канси маньчжурской династии Цин. Утверждалось, что «наши границы простирались от Тихого океана — на востоке и от островов Южного моря — на юге до Гималаев — на западе и Сибири — на севере». Да и сам Мао Цзэ-дун в беседе с группой японских социалистов заявил, что «около ста лет назад район к востоку от Байкала стал территорией России, и с тех пор Владивосток, Хабаровск, Камчатка и другие пункты являются территорией Советского Союза…»

«Владивосток, Хабаровск, Камчатка…»

Мао Цзэ-дун заявил это в 1964 году, а за сорок два года до него Владимир Ильич Ленин говорил: «Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский». И вот теперь в Китае стали раздаваться угрозы, что «мы еще не предъявили счет», что нужно «подумать о других путях решения территориального вопроса», восстановления «исторических прав». Слушаешь эти угрозы и вспоминаешь, что где-то это уже слышал, встречал. Ну конечно! Это уже знакомые концепции Чан Кай-ши из его книги «Судьба Китая». И не только его. Много лет спустя другой Чан — Го Чан-ду в другой книге будет призывать с Тайваня: «Пусть патриоты не пожалеют усилий, чтобы поддержать проводимую правительством политику против коммунизма, против России, в защиту нашей священной земли, чтобы возвратить потерянные нами леса и реки». И специалист по китайскому вопросу профессор Гарвардского университета Бенджамен Шварц, внимательно слушавший эти угрозы, раздававшиеся с обеих сторон Тайваньского пролива, сопоставил их и весной 1966 года заявил в сенатской комиссии по иностранным делам конгресса США: «В своих концепциях о Великом Китае позиции пекинских руководителей очень мало отличаются от позиции националистического правительства». Угрозы переходят в нарушения границы. Только за 1963 год советские пограничники зарегистрировали более четырех тысяч нарушений, в которых принимало участие более 100 тысяч китайцев — гражданских и военных.

Это было в 1963 году, а три года спустя начнется «большой тайфун», который вызовет усиление антисоветизма, что повлечет за собой новые пограничные нарушения, они выльются в пограничные провокации, а затем в кровавые пограничные инциденты.

И снова возникает вопрос: кому нужны эти пограничные нарушения, провокации, инциденты? Не тем ли, кто хочет разжечь националистические страсти и с их помощью добиваться «единства» и «сплоченности»? Не тем ли, кто хочет оправдать в глазах китайского народа свой антисоветизм и ищет пути для сближения с капиталистическим миром с помощью антисоветизма? Но еще перед пограничными нарушениями и инцидентами в разгар «большого тайфуна» как призыв и предупреждение прозвучал решительный голос Москвы: Как подтверждает история, разнузданный антисоветизм и разжигание вражды и ненависти к СССР никогда и никому не приносили ничего, кроме бесчестия и позора. Несомненно, так будет и на этот раз.

Просыпаемся поздно. Тяжелая ночь была полна кошмарных снов. Каким будет наступающий день? А день выдался ясный, на северной стороне студеного неба сияло солнце… На «рабочей площадке» на многочисленных железнодорожных путях стояли тяжелые товарные эшелоны для Вьетнама, прибывшие этой ночью из Забайкальска. Под зелеными брезентовыми полотнищами вырисовывались корпуса зеленых советских ракет. Ракеты готовы к бою.

Это произошло 1 апреля, но не было первоапрельской шуткой. IX съезд КПК в конце концов состоялся. Он был открыт ровно через пять месяцев после закрытия XII пленума и восемнадцать месяцев спустя после обнародования «указания» Мао Цзэ-дуна о реорганизации партии. «В конце концов» — потому что несколько раз назначались сроки его открытия и неоднократно срывались, откладывались. В своей «важной речи» в декабре 1967 года Се Фу-чжи назвал «две возможные даты» открытия съезда: май или июнь 1968 года или немного позднее, с тем чтобы он закончил свою работу до наступления национального праздника. Об этой «важной речи» Се Фу-чжи дипломаты, политические наблюдатели и корреспонденты узнали из хунвэйбиновской печати лишь несколько месяцев спустя. Это был первый подробный официальный комментарий, касающийся созыва IX съезда партии.