Все ясно: Бай Мишо, страстный любитель-фотограф, покидая трибуны, хотел снять последний кадр. Но именно это вызвало гнев хунвэйбинов…»

«11. Х.70 г.

…Был прекрасный воскресный день, один из тех мягких пекинских дней, когда ветры стихли, небо стало чистым и голубым, а солнце, хотя и расцвело, как пион, уже не грело. В такие дни не хочется оставаться в Пекине, но для нас открыт лишь один путь за город — к Летнему дворцу. «В Летний дворец», — быстро ответил я чехословацкому послу Станиславу Когоушеку, который позвонил мне по телефону рано утром. И сказал это таким тоном, как уверяла Власта, супруга Станислава, будто перед нами была тысяча путей и я выбрал самый интересный. Для «новичка» он, несомненно, интересен. Но мы бывали там десятки, а может быть, и сотни раз. Нам известны каждый уголок, каждое деревце и каждый холм.

Только я вернулся в посольство после прогулки, как в комнату влетел консул посольства Дончо.

— Мне только что позвонили… Сегодня вечером в Летнем дворце задержан корреспондент БТА… Вместе с супругой и ребенком. Что делать?

Корреспондент недавно окончил институт международных отношений в Москве, был коммунистом, дисциплинированным работником. Что же произошло? Консул тотчас отправился в Летний дворец, чтобы попытаться связаться с задержанным и потребовать от имени посольства немедленно освободить его. Одновременно дежурный по посольству попробовал по телефону переговорить с протокольным отделом МИД, но безуспешно… Через некоторое время позвонил Дончо и сообщил, что ему не разрешили никаких контактов с задержанным. Он попросил освободить хотя бы супругу и ребенка. Никакого результата. А время шло… Один… два… три часа. Их освободили поздно вечером. Выяснилось, что причиной задержания явился оставленный корреспондентом на сиденье машины «Волга» китайский пропагандистский журнал «Китай на стройке». Журнал был открыт на странице с портретом Мао Цзэдуна, которая, видимо, при падении журнала слегка порвалась. Китайцы расценили это как «невиданный вызов», «провокацию» в отношении «нашего великого вождя». Корреспондент, его жена и пятилетний малыш должны были ответить за это, «склонить головы».

Одновременно с сохранением антисоветского внешнеполитического курса китайское руководство стало предпринимать действия, направленные на нормализацию отношений с капиталистическими странами, которые встретили эти действия с полным «пониманием», особенно страны НАТО. Обусловливалось оно различными соображениями, но прежде всего антисоветским курсом китайского руководства.

«10.IX.69 г.

Еще не заглохло эхо выстрелов на Даманском, а Эдвард Кеннеди уже предложил широкую программу улучшения отношений с Китаем; английская печать отметила появление «первых признаков» к примирению со стороны «красного дракона»; в ФРГ «выражаются надежды, что Кремль может посмотреть другими глазами на перспективу объединения немцев»; японский парламент принял решение о приглашении китайских наблюдателей на предстоящую японо-американскую парламентскую конференцию. Несомненно, Запад пытается использовать создавшуюся обстановку… Китай будет стремиться к новым контактам и сближению с США. А «база» для этих «контактов и сближения» — антисоветизм. Будет продолжена борьба за гегемонию в Азии…»

Внешняя политика Китая становилась все более «активной», особенно на Африканском континенте и Ближнем Востоке. Непосредственно после IX съезда КПК Китай объявил себя «защитником» малых народов от «монополии двух сверхдержав». «Сверхдержавы…» Перелистываю свои блокноты: когда же впервые было пущено в «обращение» это новое слово? В сущности, здесь не было ничего «нового». Это было лишь перевоплощение старой доктрины и старой концепции о «мировом городе» и «мировой деревне»… о «промежуточных зонах»… о «социал-империализме».

Но при осуществлении этой доктрины на Африканском континенте применялась новая тактика. Отказавшись от «фронтального наступления», характерного для начального периода «тайфуна», китайское руководство стало использовать обходные пути. Помощь оказывалась только некоторым странам, тем, которые должны были стать «образцом», «примером», «притягательными центрами» для остальных африканских государств.

На Ближнем Востоке усилия направляются на то, чтобы не допустить ослабления напряженности в этом районе, ибо «ослабление напряженности», по мнению китайского руководства, приведет к ликвидации одного из главных «очагов войны». «Война — да, но подальше от Китая». Отсюда поощрение арабских народов на «борьбу до конца», усиление поддержки и помощи экстремистским силам в палестинском движении и резкая реакция против усилий, направленных на мирное политическое решение ближневосточного вопроса… В отношении национально-освободительного движения политика китайских руководителей осталась неизменной: оторвать его от Советского Союза и социалистических стран; отказываясь от создания единого фронта с Советским Союзом и другими социалистическими странами, продолжать активные действия по созданию широкого фронта, направленного против главной антиимпериалистической силы современности — Советского Союза…

Только ли против Советского Союза?

Однажды ранним морозным мартовским утром 1967 года, листая однообразные страницы «Жэньминь жибао», мы неожиданно увидели имя Димитрова. Должен признаться, обрадовались, как самому дорогому гостю. Но в связи с чем упоминалось имя Димитрова на страницах «Жэньминь жибао»? Тем более в разгар «большого тайфуна»?

«Да, великий пролетарский революционер Димитров действительно сказал, что «отношение к СССР» является «пробным камнем» верности марксизму-ленинизму и пролетарскому интернационализму. Слова Димитрова правильны…»

Но… «эти слова не относятся к советской ревизионистской предательской клике». И в заключение: «Сегодня мир вступил в новую эпоху — эпоху торжества идей Мао Цзэ-дуна». Не отношение к Советскому Союзу, первому социалистическому государству, и не отношение к партии Ленина, а «отношение к возглавляемой великим председателем Мао и заместителем председателя Линь Бяо Китайской коммунистической партии и социалистическому Китаю, естественно, стало пробным камнем марксизма-ленинизма и пролетарского интернационализма».

Все ясно: на прицел взято международное коммунистическое и рабочее движение. Еще яснее задача: убедить, что Коммунистическая партия Китая — руководящая сила в этом движении, Китай — центр мировой революции, Мао Цзэ-дун — вождь революционных народов мира, идеи Мао Цзэ-дуна — новый этап в развитии марксизма-ленинизма. Яо Вэнь-юань возвестил в своем шанхайском докладе, что «под яркими лучами идей Мао Цзэ-дуна» «развились и возмужали марксистско-ленинские партии и организации во всем мире». «Сначала эти идеи не принимались, а затем они были восприняты небольшой группой людей», постепенно этих людей становилось все больше и больше и наконец стало «абсолютное большинство».

Однако «абсолютного большинства» так и не получилось… Несмотря на затраченные огромные средства и пропагандистские усилия, прокитайские группы и группки так и остались малочисленными, не имеющими авторитета и влияния, раздираемыми внутренними разногласиями. После IX съезда китайское руководство изменило тактику и наряду с усилиями по объединению, сплочению и организационному укреплению этих групп предприняло попытку проникнуть в коммунистические партии и «захватить» их «изнутри».

И не потому ли после IX съезда в Пекин одна за другой начали прибывать «делегации прокитайских групп и группировок»?

Австралийскую возглавил Хилл, французскую — Жак Журкет, итальянскую — Делучи, новозеландскую — Уилкокс, шриланкскую — Самугатха-сан, шведскую — Билин… Синьхуа называло их «делегациями», а иностранные корреспонденты-остряки писали о прибытии целых «партий», потому что в делегацию в некоторых случаях входила вся «партия». Одно время в дипломатическом корпусе ходили слухи о том, что эти «делегации-партии» поставили вопрос о проведении своего международного совещания.