«Товарищи бывшие бедняки и середняки! Товарищи кадровые работники на селе! Бывшие бедняки и низшие слои середняков — главная революционная сила в развитии сельскохозяйственного производства. Сейчас в связи с приближением весенних полевых работ председатель Мао Цзэ-дун и ЦК партии призывают вас осуществлять революцию и трудиться с напряжением всех своих сил…
Те, кто допустил ошибки, тоже должны стараться путем усердной работы во время весенней кампании искупить свою вину. Если допустившие ошибки кадровые работники будут поступать таким образом, бывшие бедняки и середняки должны проявлять к ним снисходительность. Однако ни в коем случае нельзя допускать, чтобы крупные землевладельцы, кулаки, контрреволюционеры, правые и враждебные элементы… вредили словами или делами производству. И в будущем следует использовать физический труд для их перевоспитания».
И в заключение:
«Предлагаем гарнизонам Народно-освободительной армии и другим воинским частям оказывать поддержку и помощь в проведении весенней кампании».
И разве только «весенней кампании»? Ведь идут первые месяцы 1967 года, уже совершена «январская революция», дан сигнал к «захвату власти», в процессе организации — революционные комитеты.
Армия осуществляет «военный контроль» и «военное обучение». «Военного обучения» я уже касался. А «военный контроль»?
«3.Х.69 г.
Только что вернулся с приема, проходившего в банкетном зале Всекитайского собрания народных представителей. По здешним обычаям приемы представляют собой пышные банкеты, которые превращаются в демонстрацию многочисленных блюд пикантной китайской кухни. Столы по здешним обычаям тоже устанавливаются в особом порядке. Уже при входе тебе указывают номер стола, и ты знаешь: за каждым столом сидят несколько дипломатов из дипкорпуса и один или два китайца — «представители» Министерства иностранных дел. Но почему за столом с указанным мне номером кроме дипломатов из посольств Бирмы и Норвегии сидит военный? Оказывается, он тоже является представителем Министерства иностранных дел и входит в группу военного контроля. Я отметил для себя: значит, военный контроль имеется и в Министерстве иностранных дел».
Не могу припомнить точную дату введения военного контроля, который, по словам одного пекинского корреспондента, означал «военную оккупацию страны, притом в мирное время». У меня в руках распоряжение ЦК, правительства и Военного совета ЦК, изданное в январе, об установлении военного контроля на складах с зерном. Вот дацзыбао-распоряжение Военного совета ЦК о возложении на армию функций контроля на гражданских аэродромах и на аэродромных складах. В других дацзыбао и листовках сообщается об установлении военного контроля в различных министерствах и институтах. Но, может быть, наиболее интересным является «сообщение» от 11 февраля об установлении военного контроля над органами безопасности. «По поручению правительства КНР и Военного совета ЦК пекинский военный гарнизон занял столичное Управление органов общественной безопасности и учредил там Комитет военного контроля». «Работники органов безопасности обязаны укреплять диктатуру пролетариата, вести решительную борьбу против классового врага, поддерживать революционный порядок, поддерживать революционных бунтовщиков. Пекинское управление органов общественной безопасности и Комитет военного контроля будут оказывать поддержку силам революционных бунтовщиков. Работники управления должны активно участвовать в культурной революции, вырывать ядовитые корни ошибочной линии Пэн Чжэня и Ло Жуй-цина. Все революционные организации обязаны помогать Комитету военного контроля в установлении нового порядка. Массовые организации и частные лица не имеют права создавать собственные суды, производить расследования и аресты».
Военный контроль установлен повсюду: над государственным и партийным аппаратом, министерствами, управлениями, средствами массовой информации и пропаганды, железнодорожным и воздушным транспортом, банками, складами и т. д. В середине февраля в газете «Бэйцзин жибао» были определены задачи комитетов военного контроля: укреплять диктатуру пролетариата, решительно действовать против контрреволюционных организаций, защищать революционные организации и «культурную революцию», твердо стоять на своих постах, активно работать, выполнять приказы руководства, решительно поддерживать «революционные организации» пролетариата и органы общественной безопасности, добиваться полного искоренения влияния реакционной буржуазной линии.
Это были ближайшие, оперативные задачи комитетов военного контроля. Но их организаторы имели и более далекие цели. В документальных материалах за те дни я нахожу высказывание, которое приписывалось премьеру Чжоу Энь-лаю:
«…От комитетов военного контроля мы постепенно перейдем к великому революционному объединению, объединению «трех сил», и созданию новых революционных комитетов… Таким образом мы одержим победу в борьбе за захват власти…»
«В борьбе за захват власти…»
Не было сомнения: «три поддержки», «две военных», имели в конце концов одну цель, в каком бы виде она ни подносилась, — захват власти при поддержке «левых».
…А захват власти идет полным ходом, положение все осложняется, создается серьезная военно-политическая обстановка. В те напряженные дни 1969 года все чаще появляются сообщения о вооруженных столкновениях в Чэнду, в Северо-Восточном Китае — в Даляне, Люйшуне, Шэньяне, в провинции Цзилинь. Они охватывают все новые и новые районы, области, провинции. Сообщалось о столкновениях в зимние, весенние и летние месяцы в Хэйлунцзяне, Шаньдуне, Шаньси, Хэнане, Внутренней Монголии, Гуандуне, Сычуане. В вооруженную борьбу все больше вовлекается армия. В середине февраля Чжоу Энь-лай заявил перед цзаофанями провинции Гуйчжоу, что в стране сложилась обстановка, напоминающая военный контроль в 1949 году, а по словам председателя Пекинского ревкома Се Фу-чжи, лишь в Пекине в период с 20 апреля до 10 мая произошло сто тридцать три столкновения и кровавых инцидента, в которых приняли участие более 63 тысяч человек.
Это происходит в Пекине. А «далеко от Пекина», в труднодоступных районах и провинциях, «революция» делает своеобразные крутые повороты, иногда неожиданные, иногда опасные для Мао Цзэ-дуна и его штаба. В Тибете хунвэйбины в первую очередь начали «борьбу» с кадрами тибетского происхождения. Был арестован заместитель председателя Тибетского автономного района, по происхождению тибетец, арестована его супруга, арестованы десятки, сотни людей. Их водили по улицам Лхасы, заставляя выступать с «самокритикой». Когда вспыхнули вооруженные столкновения между организациями хунвэйбинов и цзаофаней, вмешалась армия. Командующий Тибетским военным округом Чжан Го-хуа издал приказ о «вооруженном» усмирении хунвэйбинов. А немного позднее начались столкновения и между армейскими частями, и 18 мая 1969 года в ход были пущены пулеметы, артиллерия, ракеты… В это же время в Сычуане — наиболее густонаселенной и наиболее богатой провинции, житнице Китая — активно действовали воинские части и подразделения, верные бывшему первому секретарю Юго-Западного бюро КПК Ли Цзин-цюаню. В те дни гонконгская печать сообщала, что «продолжаются столкновения» в «неумиротворенной» южной провинции Китая Юньань, особенно в пограничном с Бирмой районе Чжыли — Мынлун, и что антимаоистский партизанский отряд вел бои недалеко от столицы провинции Куньмин.
Но, может быть, самые драматические события развернулись в Синьцзяне. И не только потому, что Синьцзян — самая большая по территории китайская провинция, раскинувшаяся вдоль западной границы Китая с СССР. И не только потому, что в Синьцзяне находятся основные базы ракетно-ядерной промышленности Китая. А потому, что партийным и военным руководителем здесь очень долго был генерал Ван Энь-мао, который обладал слишком большой властью и пустил слишком глубокие корни, чтобы их можно было вырвать первым дуновением «тайфуна». Отсюда и тревога «штаба» в Пекине, отсюда — осторожность в действиях, направленных против командующего Синьцзянским военным округом, первого секретаря Синьцзян-Уйгурского комитета КПК генерала Ван Энь-мао, его первого заместителя, командующего Южно-Синьцзянским военным подокругом Го Пэна, а также Тао Чжи-юя — командующего так называемым производственно-строительным корпусом, в котором насчитывалось полмиллиона солдат. Ожесточенный «огонь» против них был открыт уже в первые дни «тайфуна». В чем только не обвиняли старого генерала и партийного работника: и в том, что он создал в Синьцзяне «независимое княжество», и в том, что оказывал вооруженное сопротивление проведению «культурной революции». Хунвэйбиновская газета «Синьцзян хунвэйбин фынлей» писала, что «он выступал против Ван Чжэня, сторонника революционной линии председателя Мао», «намеревался постепенно превратить Синьцзян в базу ревизионизма», «вел пропаганду за распространение в Синьцзяне советской литературы», «нарушал политику партии по кадровому вопросу, допустил к работе в политических, экономических и культурных учреждениях Синьцзяна большое число лиц, связанных с советским ревизионизмом». Печатный орган «Объединенного штаба цзаофаней, революционных рабочих и служащих» в Синьцзяне газета «Синьцзян кымин чжикун» заявляла, что «уже в продолжение семнадцати лет Ван Энь-мао является контрреволюционным ревизионистским элементом», который «проводил буржуазную реакционную линию Лю и Дэна, подавлял инициативу революционных масс и революционных кадров». Авторы дацзыбао и листовок, расклеенных на улицах Пекина, «жаловались» на то, что Ван Энь-мао приказал бить, арестовывать и изгонять из Синьцзяна пекинских хунвэйбинов, прибывших для «обмена опытом». Появляются и сообщения о столкновениях между воинскими частями — верными Ван Энь-мао и верными Пекину. В дацзыбао, изданной в начале августа «Главным штабом революционных цзаофаней» при издательстве «Шоуду», говорилось: «В настоящее время Синьцзян с севера до юга охвачен контрреволюционным белым террором. Синьцзян — это северо-западные ворота нашей родины. Любой контрреволюционер, который рассчитывает превратить Синьцзян в независимое княжество, изменить его цвет, не кончит добром. Долой Ван Энь-мао! Освободим весь Синьцзян!»
