Как позднее станет известно из других источников, в высшие учебные заведения действительно были направлены Ван Гуан-мэй и Ли Сюэ-фын. Более того, там побывал и сам Лю Шао-ци. В строительном институте Лю обратился к членам партийной организации: «Они («революционеры») говорят, что вы защищаете императора. Какого императора вы защищаете? О какой защите императора может идти речь, если вы защищаете секретаря партийной организации или партийного комитета?» В тот же день в том же институте он предупреждает: «Не пытайтесь включить членов партии и союза (комсомола. — Прим. авт.) в черный список выступающих против партии».
Но было уже поздно.
18 июля Мао Цзэ-дун вернулся в Пекин. Несколько дней спустя он послал в Пекинский университет для контрдействий людей из своего окружения — Цзян Цин, Чэнь Бо-да, Кан Шэна. А еще через день по его приказанию «рабочие группы» были удалены из учебных заведений и распущены. В дневниковых записях будет отмечено: «События 18 июня в Пекинском университете признаны революционными. Мао издал приказ о роспуске «рабочих групп». В учебных заведениях поднимается революционная волна».
Одновременно с приказом о ликвидации «рабочих групп» было дано указание о создании в школах и учебных заведениях «массовых организаций», или временных подготовительных комитетов по выборам «комитетов культурной революции» в школах. Пройдет еще несколько дней, и Мао Цзэ-дун собственноручно напишет дацзыбао «Огонь по штабам».
В действительности же «огонь» был открыт уже давно. Сейчас эти действия получили лишь официальное одобрение. Причем «самого, самого, самого великого».
Все яснее вырисовывалось и направление: «Тот, кто посмеет выступить против председателя Мао и его идей, Центрального Комитета партии, диктатуры пролетариата и социализма, будет заклеймен всей партией и всем народом и осужден в зависимости от вины невзирая на то, кем он является, какой пост занимает и с какого времени состоит в рядах партии…»
Итак, борьба против всех, кто посмеет выступить против Мао Цзэ-дуна и его идей! Армейская газета «Цзефанцзюнь бао» заявила еще более категорично: «Как ты относишься к идеям Мао Цзэдуна? Ты отстаиваешь их или выступаешь против них, поддерживаешь их или борешься против них, относишься к ним с любовью или ненавидишь их — вот лакмусовая бумажка и водораздел между подлинной революцией и контрреволюцией, между марксизмом-ленинизмом и ревизионизмом».
Все яснее вырисовываются и контуры широкого, предварительно задуманного плана, разработанного до мельчайших подробностей. Плана, который получит название «культурной революции», но у которого весьма далекий прицел — захват политической власти.
В это же время, в июне 1966 года, было опубликовано письмо Линь Бяо участникам совещания работников промышленности и транспорта, в котором были обозначены идейные основы задуманного плана: «…Китай — великая страна пролетарской диктатуры. Китай нуждается в идее, в идее революционной и правильной. Именно такой идеей обладает Мао». В это же время опубликовано письмо Мао Цзэ-дуна и Линь Бяо, в котором изложены социально-экономические основы этого плана. Это письмо станет социально-экономической программой «культурной революции», «большого тайфуна». Армия должна превратиться в «великую школу», которая наряду с изучением военного дела, политики и культуры должна участвовать в промышленном и сельскохозяйственном производстве. Военизация должна распространиться на все сферы деятельности, на все слои китайского общества, она должна быть принята всем народом.
Этот план постепенно стал осуществляться под руководством оперативного центра — «Группы по делам культурной революции при ЦК КПК», а основной оперативной силой, призванной его осуществить, стали хунвэйбины. «Днем рождения» «оперативного центра» — «Группы по делам культурной революции при ЦК КПК», бесспорно, является апрельское заседание Секретариата ЦК, на котором был зачитан «смертный приговор» Пэн Чжэню, ликвидирована «группа пяти», отменено действие их «Конспекта». Однако во время моей работы в Пекине я так и не увидел документа (не видели его и мои коллеги дипломаты), который бы точно определял характер и сферу деятельности этого «оперативного центра», его функции и задачи. Но состав «группы по делам культурной революции» мы знали точно, и так же точно мы знали о ее почти неограниченной власти на первом этапе «тайфуна». Председателем группы был Чэнь Бо-да, первым его заместителем — Цзян Цин, советниками — Кан Шэн и Тао Чжу, заместителями председателя — первый секретарь Бюро ЦК КПК Средне-Южного Китая Ван Жэнь-чжун, заместитель начальника Главного политического управления НОАК Лю Чан-шэн, член Секретариата Бюро ЦК КПК Восточного Китая и секретарь Шанхайского комитета партии Чжан Чунь-цяо и все еще малоизвестные публицисты Яо Вэнь-юань, Гуан Фэн, Ци Бэнь-юй, Вань Ли и другие. Это был первоначальный состав. В разгар «тайфуна» этот состав постоянно менялся, часть подверглась критике, была объявлена «двуличными», проводниками «черной линии» Лю и Дэна, и они уходили, навсегда исчезали с политической арены. Остались лишь самые доверенные лица Мао Цзэ-дуна — Яо Вэнь-юань, Чжан Чунь-цяо и супруга Мао — Цзян Цин. Самые доверенные и самые активные. Я перелистываю свой блокнот, и мне попадаются наспех записанные слова, фразы, цитаты из их речей, выступлений на митингах, выдержки из их оценок иностранной прессы. О Цзян Цин здесь уже шла речь. Рассказывалось и о Яо Вэнь-юане, Ци Бэнь-юе и Вань Ли…
А Чэнь Бо-да?
Он на десять лет моложе Мао, ровесник Линь Бяо. В двадцатилетием возрасте вступил в ряды Коммунистической партии Китая. Сначала учился в высшем учебном заведении в Шанхае, затем в Москве в университете имени Сунь Ят-сена. Во время японской агрессии находился в Яньани, на революционной базе, в главной резиденции партии. Здесь он преподает в Центральной партийной школе, пишет статьи, становится политическим секретарем Мао Цзэдуна и одним из его доверенных лиц, растет за его спиной. Так продолжается вплоть до «большого тайфуна», вихри которого смели и его. В Яньани его избирают кандидатом в члены ЦК КПК, а через год — членом ЦК; десять лет спустя, на VIII съезде партии, его избирают кандидатом в члены Политбюро, а во время «культурной революции» он становится членом Политбюро и Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК. Он поднимается все выше и выше по партийной и административной лестнице. Он заведует отделом пропаганды ЦК; занимает различные посты на культурном фронте; организует Институт марксизма-ленинизма; участвует в создании Академии наук КНР; редактирует партийные издания; назначается главным редактором теоретического органа ЦК журнала «Хунци»; пишет книги. В некоторых из них — «Мысль Мао», «Мао Цзэдун о китайской революции» — Чэнь Бо-да возвеличивает своего патрона, а позднее, во время «культурной революции», начинает восхвалять и его супругу, которая стала его «первым заместителем» в «группе по делам культурной революции». «…Среди многих товарищей, — напишет он, — неуклонно боровшихся с реакционными и контрреволюционными, ревизионистскими элементами, следует отметить товарища Цзян Цин, которая внесла особый вклад в эту борьбу». В блокноте я нахожу и другую запись — отрывок из речи Чэнь Бо-да в марте 1967 года: «Наши враги, эти лицемеры, эта нечисть, эти хамелеоны, меняющие свой цвет, эти пресмыкающиеся, — все они уберутся к чертям. (Цзян Цин кричит: «Долой двуличных! Долой заговорщиков! Долой индивидуалистов-карьеристов! Да здравствует пролетарская революция! Да здравствует председатель Мао!») Ни один из этих негодяев не скроется от всевидящего ока великого учителя, председателя Мао».
Чэнь Бо-да, как руководитель «группы по делам культурной революции», развил лихорадочную деятельность. Хунвэйбиновская печать постоянно сообщала о его участии в различных совещаниях и митингах. Но на приемах, устраиваемых во время «тайфуна» в честь иностранных делегаций с участием дипломатов и корреспондентов, он появлялся всего несколько раз.
Чаще в поле зрения иностранных наблюдателей попадал Кан Шэн. Может быть, потому, что в экстремистский период «революции», по крайней мере об этом усиленно говорили в дипломатическом корпусе, он занимался вопросами внешней политики и международного коммунистического движения. Во всяком случае, мы часто видели его на бетонных дорожках пекинского аэродрома во главе группы китайских официальных лиц, встречавших изредка прибывавшие, особенно в первые годы «тайфуна», иностранные самолеты с иностранными официальными делегациями.
