Но это было в Сиани, в Нанкине, в провинции, а в Пекине «критика» уже приняла иные формы, переросла в «обвинения», обвинения — в физическую расправу. Прежде всего нападкам подверглось университетское руководство: Лу Пин, ректор Пекинского университета, и первый секретарь его партийного комитета, проректор Хуан И-чжан, заместитель секретаря партийного комитета Фэн Дын. Да можно ли перечислить всех! Хунвэйбины составили обвинительные акты-списки против пятидесяти восьми профессоров, доцентов, научных работников университета, и пятьдесят из них были арестованы.
В чем их обвиняли?
На этот вопрос ответит премьер Чжоу Энь-лай, ответит через несколько недель: «Когда ревизионист и контрреволюционный элемент Лю Шао-ци курировал вопросы образования, он позволил, чтобы молодежь изучала феодальную и буржуазную культуру. Это — мирная эволюция». Обвинительные акты хунвэйбинов «против 58-ми» пестрят такими эпитетами и определениями, как «ревизионист и контрреволюционер», «возглавлял черную банду в университете», «толкнул студентов на путь ревизионизма», «мы поступили в университет, чтобы изучать идеи Мао Цзэ-дуна, а этот контрреволюционер заставил нас изучать науки и сдавать экзамены», «развивал антимаоистские взгляды в области истории», «предложил заасфальтировать аллеи во дворе университета по примеру Московского университета имени Ломоносова», «дружит с главарем черной банды Лу Пином». Это обвинения. А наказания?
Арестованные должны выступать на внутриуниверситетских митингах с самокритикой, «признаваться» в совершенных ими «преступлениях», раскаиваться, надевать «колпаки позора», навешивать на себя дощечки с надписью «враг», «ревизионист», «контрреволюционер».
В Академии наук КНР «тайфун» начнет свирепствовать намного позднее, но и здесь китайские ученые не избегут «обстрела». В начале апреля 1967 года на специально организованном в Пекине митинге научные работники будут обвинены в том, что «поощряли исследовательскую работу, направленную на реставрацию старого и восхваление чужеземного», вели чисто теоретическую научно-исследовательскую работу, оторванную от нужд страны, выступали за научные звания и титулы, ратовали за высокую зарплату и награды за особые заслуги. А хунвэйбиновская газета выдвинет такие обвинения против директора Института математики Хуа Ло-гэна: во время учебы в Кембриджском университете он находился под тлетворным воздействием империалистической системы образования и «упивался западной наукой»; отрицал ведущую роль учения Мао в науке; бешено атаковал «три красных знамени»; выступал против изучения идей Мао Цзэ-дуна и утверждал, что ученые должны заниматься научными исследованиями, а не изучением трудов Мао; как директор Института математики отказался «поставить политику на первое место», а как преподаватель Пекинского университета науки и техники пропагандировал «империалистическую линию» в области образования, насаждал среди студентов «высокомерие»; во время «культурной революции» атаковал Цзян Цин за «фанатизм» и «безумие»; распространял утверждение, что осуществление ядерных испытаний — это результат «упорной работы» ученых, и назвал «вульгарным» тезис, что это победа учения Мао Цзэ-дуна. В это же время в других хунвэйбиновских газетах появятся фотоснимки заместителей президента Академии наук КНР Бай Ли-шина и Ду Жун-шина. У каждого на груди дощечки с клеймом «ревизионист». А немного позднее, в июне, газета «Цзефанцзюнь бао» осудит «определенную часть ученых, которые не понимают энтузиазма масс в культурной революции, колеблются и хотят отложить испытания (ядерной бомбы), ссылаясь на трудности». В августе в Пекине состоится Конференция по вопросам критики и борьбы против ревизионизма, организованная Комиссией по оборонной технике и науке при ЦК КПК. Заместитель премьера и председатель Государственного комитета по науке и технике Не Жун-чжэнь будет отстранен, будут отстранены или арестованы и его заместители — Хан Гуан, Чжан Ю-сюань, У Хань, Чжан Цзин-фу и Юй Гуан-юань. А еще через несколько месяцев, в декабре, НОАК установит военный контроль над Академией наук КНР, и «Жэньминь жибао» сразу же сообщит, что сотрудники Академии наук КНР приступили к изучению произведений Мао «с помощью подразделений НОАК», а также к «самообразованию».
А события ускоряли свой бег.
В середине июня 1967 года было опубликовано постановление ЦК и Государственного совета о реформе в системе образования и приема студентов в высшие учебные заведения «с целью последовательного осуществления культурной революции». А через несколько дней «Жэньминь жибао» заявила, что группа буржуазных элементов, ополчившихся против партии и социализма, уже продолжительное время выступает против политики партии и председателя Мао в области образования. «Эти элементы превратили старую систему вступительных экзаменов в оружие классовой борьбы». Но это «постановление» не было вызвано к жизни потребностью в проведении «реформы». Обсуждение реформы длилось долго — месяцы, годы, почти все время, пока я находился в Китае. Цель его была другой, и о ней объявил сам Чжоу Энь-лай: «Мы можем сообщить вам, что еы, учащиеся, будете осуществлять революцию по крайней мере до летних каникул будущего года». Премьер раскрыл намерения: учащиеся и студенты будут объявлены «маленькими красными генералами», «маленькие красные генералы» станут «авангардом революции» и перед ними будет поставлена задача «штурмовать» партию.
А если кому-либо это все еще не вполне ясно, «Жэньминь жибао» разъяснит: «Широкие массы революционных учащихся будут руководить революцией. Это — очень хорошее дело. Они смело критикуют партийные комитеты, прибегая к помощи идей Мао Цзэдуна. Это именно тот способ, который поможет поправить руководство этих партийных комитетов».
А почему бы молодежь, этих «красных генеральчиков», не поставить над рабочим классом, над партией, поскольку «мы — поколение, которому принадлежит решающая роль в Китае и в мировой революции», — напишут Мао учащиеся и «революционные» учителя 4-й средней школы Пекина и продолжат: — «История пролетарской революции вывела нас на сцену мировой революции, председатель Мао — знаменосец революции во всем мире, китайский народ стал главной силой этой революции, а Китай — ее красным бастионом».
Парадоксы следуют один за другим. И один зловещее и трагичнее другого.
Как и следовало ожидать, «постановление» было встречено с восторгом. Ведь теперь не нужно посещать школы и университеты. Почти 1 миллион учащихся занимается в высших учебных заведениях, около 12 миллионов — в гимназиях, около 100 миллионов — в начальных школах. И эта огромная масса, уже достаточно заряженная ненавистью и злобой, пришла в движение; классные комнаты и аудитории стали для нее тесными, она заполняет города и улицы. И начинает большой поход против мировой культуры, против культурного наследия Китая; оскверняются древние храмы и памятники, вспыхивают костры на улицах Пекина.
Становилось все очевиднее: движение принимает угрожающие размеры и направление. И чтобы остановить это движение, а если это уже невозможно, то хотя бы направить его не против всей партии, а лишь против отдельных лиц, в начале июня руководство партии организовало другое движение — движение за посылку «рабочих групп» в учебные заведения. «Партийное руководство» в эти дни, названные хунвэйбиновской печатью «40 черными днями», — с момента разгрома Пекинского комитета партии до возвращения в Пекин Мао Цзэ-дуна в конце июля — осуществлялось заместителем председателя партии Лю Шао-ци и генеральным секретарем ЦК КПК Дэн Сяо-пином.
Создание «рабочих групп» — это попытка предотвратить замышлявшийся удар против партии, партийных комитетов и партийных кадров, поставить под контроль «большой тайфун».
И началась жаркая схватка — движение против движения.
Дневниковые записи хунвэйбинов, которые велись в те дни с протокольным педантизмом и позднее публиковались в хунвэйбиновской печати, дают некоторое представление о «хронологии» развития этой «схватки».
«Рабочие группы проводят ошибочную линию, сдерживая инициативу масс. Растет недовольство. Предпринимаются действия по изгнанию групп. Рабочие группы наносят удар революции. Запрещены неорганизованные действия. В высших учебных заведениях установлен белый террор, революция оказалась на перепутье». В университет прибыла Ван Гуан-мэй (супруга Лю Шао-ци. — Прим. авт.), она настаивала на прекращении борьбы. Заместитель председателя Государственного совета КНР Бо И-бо заявил: «Кто против рабочих групп, тот против воли партии». Секретарь Пекинского комитета партии Ли Сюэ-фын заявил, что «под предлогом борьбы против черной банды проводится антипартийная деятельность».
