К р и с т и н о ю. Туркулец, твое время кончилось. Слово имеет товарищ Думитраш.
Д у м и т р а ш. Я бы хотел сказать несколько слов о том, как товарищ Китлару мне помог… И не только мне. Всей молодежи редакции. И то немногое, что я сегодня знаю, — это…
К р и с т и н о ю. Думитраш, твое время истекло. Товарищ Паскалиде.
П а с к а л и д е. Товарищи! Я знаю, мое время истекло. Я кончил. (Садится.)
К р и с т и н о ю. Если нет желающих выступить, дадим слово товарищу Китлару. Прошу!
К и т л а р у (подходит к микрофону. Он взволнован. Мы так и не узнаем, может быть, он прикидывается, чтобы подчеркнуть пародийный характер своей самокритики). Товарищи, поверьте, мне очень тяжело. (Бессвязно, без знаков препинания. Видно, что ему трудно собраться с мыслями.) Я осознал свои ошибки и с помощью товарищей сумею… Товарищи, я заблуждался, и очень серьезно… Я обязан не только признаться в этом, но более глубоко проанализировать причины этих ошибок… Я обязан задать себе вопрос: «Почему могли произойти подобные факты?» Подобные факты… Я думаю, товарищи, что многое… зависело от того, что в последнее время я потерял контакт с жизнью и, как следствие этого, утратил перспективу… Я, товарищи, должен честно признать, что за деревьями не увидел леса… и не случайно… не случайно… я оказался сегодня, как справедливо отмечали товарищи, лишенным способности разобраться в жизненных проблемах… Я потерял перспективу потому, что у меня притупилась… и прежде всего, не имея твердой позиции, потеряв почву под ногами, я не приложил никакого усилия, чтобы иметь… или не иметь… Потому что ясно, что у меня нет… нет…
В этот момент на сцену поднимается из зала м у ж ч и н а лет сорока пяти — пятидесяти, со спокойным, улыбающимся лицом.
К р и с т и н о ю. Ваша фамилия?
Б р а н а. Константин Брана — новый министр по делам печати. Не беспокойтесь, пожалуйста… Я сяду здесь… Я узнал о вашем собрании и решил присутствовать. (Садится рядом с Китлару.)
К р и с т и н о ю. Вы нам окажете большую честь, прошу вас сюда…
Б р а н а. Пожалуйста, не беспокойтесь… Как я уже сказал, я хоть и новый человек, но вопросами печати занимаюсь давно… Вот уже много лет я наблюдал за вашей газетой. Должен сказать, что меня радуют те успехи, которые произошли у вас за последнее время… Успехи эти весьма ощутимы. Мы в курсе дела, какие усилия приложило руководство газеты, чтобы утвердить новый стиль работы. Нам известно и о том, как много сделал в этом плане товарищ Китлару, о его инициативе, о вашем общем стремлении выпускать газету живую, интересную, политически острую. (Китлару.) Привет, старина! Как поживаешь?
К и т л а р у (ясно, что он его никогда в жизни не видел). Прекрасно, дружище. А ты-то как?
Б р а н а. Как я уже сказал, я пришел, чтобы на месте познакомиться с вашей работой, послушать, что скажут люди, узнать, какие есть еще недостатки, каковы ваши планы, чтобы суметь обобщить и использовать ваш опыт. Продолжайте, товарищи…
В о з м у щ е н н ы й з р и т е л ь. Вот это мне нравится… Честное слово, здорово. (В зал, туда, где сидит его жена.) Джета, иди домой. Здесь дело, видно, затягивается.
К р и с т и н о ю. Товарищ, прошу вас.
В о з м у щ е н н ы й з р и т е л ь. Если разрешите, я хочу добавить пару слов. Я полностью согласен с только что выступавшим товарищем. (Показывает на Брану.) Газета в последнее время действительно стала намного лучше. Я ее, правда, получаю с опозданием, вместо вторника — в пятницу, и все же она стала лучше. Особенно с тех пор, как появилась рубрика «Маленькие объявления». Я не могу сказать, что она стала очень хорошая, но, во всяком случае, намного лучше…
К р и с т и н о ю. Конечно, лучше, это ясно каждому. Прошу вас, товарищи, прошу. (Министру.) Вы пришли вовремя — прения в полном разгаре… Правда, прения очень жаркие, все это потому, что таков стиль, который я внедрил в работу коллектива редакции. Без реверансов, по-деловому. (Вдруг весело.) Давайте, товарищи, кто хочет слово? Товарищ Паскалиде?..
П а с к а л и д е. Я уже выступал.
К р и с т и н о ю. Туркулец, давай, Туркулец…
Т у р к у л е ц. Я уже все сказал…
К р и с т и н о ю. Думитраш… Давай, Думитраш!
Д у м и т р а ш. Пусть скажут другие, а я уже выступал…
К р и с т и н о ю. Товарищ Отилия не вернулась? Жаль!.. Тогда предоставляю слово товарищу Брахару.
Б р а х а р у. Я с удовольствием беру слово второй раз — поскольку строгий регламент не позволил мне обо всем сказать… Работа в печати — это работа прекрасная. Она требует полной отдачи…
К р и с т и н о ю. Безусловно. Без отдачи у нас нельзя.
Б р а х а р у. В первой части моего выступления я, может, был излишне строг к товарищу Китлару. Но почему, товарищи? Из любви к нашей газете и к самому Китлару. Он достоин нашей любви. Ту дерзкую смелость, с которой он работает, мы должны всячески поддерживать и развивать. (Садится.)
К р и с т и н о ю. Прошу, товарищ Ионицэ.
И о н и ц э (с повадками заправского оратора). Товарищ Брахару сказал все, что я собирался сказать, так что, рискуя повториться…
К р и с т и н о ю. Рискуйте, рискуйте.
И о н и ц э. …хочу подчеркнуть тот факт, что если мы критикуем недостатки работы редакции, то с единственной, конструктивной целью…
К р и с т и н о ю. Конструктивной, и никакой другой…
И о н и ц э. …или если обращаем внимание на недостатки… главного редактора…
К р и с т и н о ю. Обращайте, прошу вас, не бойтесь.
И о н и ц э. …или заместителя главного редактора, то мы делаем это только потому, что нас побуждает к этому святая неудовлетворенность, о которой говорил на последнем заседании товарищ Китлару. Мы, так же как и он, не можем мириться с застоем. Товарищи, вы прекрасно знаете, что я пришел в редакцию прямо из села… Мой отец, мать, братья и родственники — все работают в кооперативе…
К р и с т и н о ю. Прекрасно. Но послушаем и других… Манолеску…
М а н о л е с к у. Я считаю необходимым сказать, что, хотя у нас и были в последнее время, как сказал новый министр, несомненные успехи, они могли бы быть более значительными, если бы главный редактор, загруженный по горло делами, все же чаще бывал в нашей среде.
К р и с т и н о ю. Совершенно правильно!
М а н о л е с к у. Справедливость требует сказать, что в последнее время все тяготы редакционной работы пали на плечи товарища Китлару. Заместитель главного редактора, выражаясь фигурально, тянет, как настоящий тягач. Но мы должны ему помочь. Ни один человек, как бы талантлив он ни был и какие бы добрые намерения ни имел, не может дать максимального коэффициента полезного действия, если ему не помогают. Что же касается меня, то я беру обязательство — поддерживать руководство, перенимать опыт товарища Китлару, отдавать газете все свои силы и знания, чтобы вместе со всем коллективом поднять нашу газету на должную высоту. (Садится.)
К р и с т и н о ю. Есть еще желающие выступить?.. Тогда разрешите сказать несколько слов мне. Товарищи, прежде всего позвольте мне поблагодарить нашего нового министра по делам печати за то, что он оказал нам честь, придя на наше собрание. Во-вторых, выразить глубокое удовлетворение добрыми словами, сказанными им в адрес нашей газеты. Эти слова должны стать путеводной звездой в нашей повседневной работе… А также привлечь наше внимание к нашим недостаткам. Лично я не могу быть доволен тем, как работали в последнее время отдельные товарищи, такие, как Брахару, Ионицэ, Манолеску, и другие. Я уже не говорю о сложившейся в работе администрации газеты ситуации, которая становится с каждым днем все более тревожной, — речь идет о товарище Бэженару. Мы посоветуемся с товарищем Китлару и примем самые решительные меры. В то же время считаю необходимым отметить плодотворную работу товарищей Туркульца, Паскалиде, Думитраша, Отилии — жаль, что ее здесь нет, — чей вклад ощутимо сказался на улучшении работы нашей газеты. И конечно, я должен от всего сердца поблагодарить моего самого близкого сотрудника товарища Китлару, в деятельности которого были кое-какие недостатки, но ему на них быстро указали, и это прекрасно, ибо каждый из нас должен относиться к своей работе с большей дозой самокритики. И прежде всего это касается меня самого. Товарищи, через несколько дней нашей газете исполняется двадцать лет. Может быть, это и мало по сравнению с историей, но в жизни каждого из нас двадцать лет неустанной работы, когда никто не мыслил себя вне газеты, — это очень много. Так воспользуемся же этой славной годовщиной, чтобы превратить страницы нашей газеты в строительную площадку, достойную нашей великой эпохи. И на этом, если вы не возражаете, закроем собрание.
