С ю з а н н а. Я?

Л а у р а. Да, вы! Сорок лет вы обманываете Дуки. Вы обманывали своего мужа. Всех нас — когда вспоминаете о нем с нежностью и любовью. Вы обманывали его с человеком циничным, который ни во что не верит.

С ю з а н н а. С человеком, который верил в меня всю жизнь. Опомнись, Лаура! После таких слов…

Л а у р а. После таких слов я покину этот дом. Я не Марианна, чтобы вернуться после того, как вы отхлестали ее по щекам, и целовать вам руку потому лишь, что у членов семейства Маня-Войнешть есть общие интересы и общая семейная честь. Я уйду!

С ю з а н н а. Но без Драгоша, имей в виду!

Л а у р а. Если он не захочет, пусть остается!

С ю з а н н а. Он не захочет!

Л а у р а. Посмотрим.

С ю з а н н а. Ничего не посмотрим. Разве ты до сих пор не видела, что он обещает тебе все что угодно, потому что любит тебя, но ничего не делает? Он верен себе — принимает решения, но не выполняет их. Драгош — человек нерешительный. К сожалению, он похож на своего отца, а не на меня.

Л а у р а. Вижу, но никак не могу в это поверить.

С ю з а н н а. Не тревожь напрасно Драгоша, не терзай его. Он ни за что не решится уйти, останется здесь — несчастным, утратившим душевный покой — и будет мучиться, пока не позабудет тебя. Если хочешь уходить, уходи одна! Не говори ему ничего.

Л а у р а. Есть такая пьеса, уже вышедшая из моды, где отец возлюбленного требует у героини, чтобы она пожертвовала собой и без объяснений покинула друга сердца. Я не «дама с камелиями». И не хочу способствовать тому, чтобы он во мне разочаровался, а значит, и легко забыл.

С ю з а н н а. Я и не требую от тебя мелодраматических и благородных жестов, а только советую не делать бессмысленных поступков, которые вызовут много шума. Хватит с меня волнений в последние дни. Хватит! Я хочу покоя. И для тебя и для нас твое появление здесь было ошибкой. Уходи! Попытайся быть счастливой на свой лад.

Л а у р а. А вы думаете, если я исчезну без объяснений, он не будет страдать?

С ю з а н н а. Будет, но мы избежим слез, ссор, отвратительной сентиментальной сцены.

Л а у р а. Я не скажу ему, что покидаю этот дом, но не для того, чтобы избежать слез, а чтобы он не попытался меня остановить.

С ю з а н н а. Тсс! Они возвращаются. Держи, пожалуйста, клубок.

Входят  М а р и а н н а  и  Р е н е.

Т е  ж е, М а р и а н н а, Р е н е.

Р е н е. Мама, как вам идет этот сиреневый халат!

С ю з а н н а. Мне всегда шел сиреневый цвет.

Занавес опускается и сразу же поднимается.

Та же декорация, тот же день, послеобеденное время.

Л а у р а, Д р а г о ш.

Л а у р а (в пальто, ходит по комнате). Ты можешь работать?

Д р а г о ш (за своим секретером). К счастью, да. Для меня мои жесткокрылые — и наркотик, и отдых, и прибежище, и лекарство. (Пауза.) А ты что собираешься делать? Пойдешь на виноградник?

Л а у р а. Нет.

Д р а г о ш. Что ты бегаешь по комнате?

Л а у р а. Я мешаю тебе работать? Прости. (Садится.)

Д р а г о ш. Почему ты в пальто?

Л а у р а. Собираюсь пойти на вокзал.

Д р а г о ш. Да? Отнеси заодно и мое письмо. (Пауза.) А зачем ты идешь на вокзал?

Л а у р а. Мне тоже надо отправить письмо.

Д р а г о ш. Ты написала отцу?

Л а у р а. Нет, подруге.

Д р а г о ш. Хорошо. Только сядь, сядь, дорогая.

Л а у р а. Драгош…

Д р а г о ш. Да?

Л а у р а. Помнишь, три года назад, в такое же утро, ты пришел на лекцию в светло-синем костюме из такой пушистой материи?

Д р а г о ш (смеется). Нет.

Л а у р а. До тех пор я видела тебя только в сером разных оттенков. И вдруг ты пришел в светло-синем.

Д р а г о ш (весело). И тебе понравилось?

Л а у р а. Это было так странно. Как будто открываешь ставни и видишь знакомый пейзаж. Обычно он в легкой пепельной дымке, а тут вдруг предстает ярко и отчетливо. Не знаю, понимаешь ли ты меня. Лицо твое было озарено каким-то новым светом. Широко распахнутые серые глаза стали ярко-синими. Весь ты был как очистившееся от туч весеннее небо.

Д р а г о ш. Ты меня любила и потому видела в таком свете.

Л а у р а. Правда. А ты меня тогда еще не любил. Я точно знаю день, даже минуту, когда ты полюбил меня.

Д р а г о ш. Правда? Ну скажи, когда это, по-твоему, произошло? Потому что я тоже знаю, когда это случилось.

Л а у р а. Ты рассказывал нам про Vanessa urticae[3]. Подошел к доске, легко и изящно нарисовал усик и, держа мел в руке, повернулся к нам. Ты стоял с поднятой рукой, как вдруг твои глаза остановились на мне, расширились, словно ты увидел меня впервые, ты умолк и молчал долго, так долго, что студенты начали шушукаться. Потом заговорил, но изменившимся голосом, и вся лекция была обращена только ко мне.

Д р а г о ш. Нет, не тогда.

Л а у р а. Не тогда?

Д р а г о ш. Нет. На предыдущей лекции. Когда я показал вам в микроскоп hymenopterae[4]. Когда ты склонилась над микроскопом, я увидел на фоне окна твой лоб, подбородок, шею.

Л а у р а. Я не знала, что именно тогда ты начал любить меня.

Д р а г о ш (нежно смотрит на нее). Любовь моя! Любовь!

Л а у р а (отходит). Работай, Драгош!

Слышится звон колоколов деревенской церкви.

Колокольный звон, как в первый вечер, когда я приехала к вам…

Д р а г о ш. И я покорил тебя своими страданиями. Как хорошо, что я тогда повредил ногу! Ты смягчилась и больше не сопротивлялась моему напору.

Л а у р а. Есть вещи, перед которыми даже самые сильные женщины забывают, что они сильные. Сострадание обезоруживает.

Д р а г о ш. Почему ты говоришь об этом с грустью? Даже с сожалением. Что с тобой, Лаура?

Л а у р а. Нет, я не сожалею.

Д р а г о ш. Не сожалею!.. Вот так ответ! Ты скажи: я счастлива, мой любимый. Я самая счастливая женщина на свете!

Л а у р а (пытается отшутиться).

Д р а г о ш. Не прячься за стихи, не ускользай от ответа. Что с тобой, Лаура?

Л а у р а. Ничего, дорогой. Я хочу пойти на вокзал.

Д р а г о ш. Ты не в своей тарелке, милая. Тебя очень расстроило все, что произошло здесь вчера и сегодня. Меня это тоже больно задело. Вот я и пытаюсь вылечиться с помощью работы и любовного зелья. С помощью твоих слов. Ты нужна мне, Лаура.

Л а у р а. Ты все забудешь, Драгош, и рана залечится. Все войдет в колею. Мама и Марианна уже забыли.

Д р а г о ш. Ты думаешь, мама уже забыла? Мама никогда ничего не забывает. Но она права. Она сознает, что есть доля и ее вины перед Марианной, ты сама это понимаешь. Поэтому она и Марианне прощает ее ошибки.

Л а у р а. Обыкновенная сделка.

Д р а г о ш. Лаура! Какая сделка? Как может мама ставить ей в вину вчерашнюю выходку, все ее нечистоплотное поведение… весь шантаж, да, да, почти шантаж, если сегодня сама нанесла ей такой же удар? Есть что-то величественное в поведении мамы. Мне кажется, ты еще недостаточно хорошо ее знаешь.

Л а у р а. Возможно.

Д р а г о ш. Ты все-таки уходишь? Побудь со мной еще немного.

Л а у р а (как эхо). Побуду еще немного. (Садится.)

Д р а г о ш. В такой семье, как наша, мне всегда казалось, что… я дышу самым чистым воздухом… и отец…