Д и о г е н (вскакивает и бросается к Аристодему). Вы что угодно можете доказать.

А р и с т о д е м (отступая назад). Я тебе не возражаю.

Д и о г е н (горячо). Так вы и с Сократом разделались!

А р и с т о д е м. С Сократом была допущена ошибка. Афиняне признали свою ошибку, поставив статую Сократа в зале суда.

Д и о г е н. Это чудесно и трогательно: поставить статую тому, кого ты убил!

А р и с т о д е м (не обращая внимания на иронию). Тебе уж, во всяком случае, статую не поставят.

Д и о г е н. Я и не претендую. Я человек скромный.

А р и с т о д е м. Ты убийца…

Д и о г е н (перебивая Аристодема). Ты зачем пришел, Аристодем?

А р и с т о д е м. Допустим, я хочу тебя спасти.

Д и о г е н. Допустим, я не хочу бежать из тюрьмы. (Неприязненно глядя на него.) Сократ тоже отказался.

А р и с т о д е м. Как ты мог подумать, что я, блюститель закона, вдруг предложу тебе бежать?!

Д и о г е н. Тогда что же? Ты хочешь сказать им правду?

А р и с т о д е м. Для судей единственная правда — это правда фактов.

Д и о г е н. Значит, тебе известно что-то, что могло бы меня спасти?

А р и с т о д е м. Я не знаю ничего, кроме того, что свидетельствует против тебя.

Д и о г е н. Аристодем, мне остается недолго жить. Будь любезен, оставь меня одного. Я хочу в тишине подумать кое о чем.

А р и с т о д е м. О чем же?

Д и о г е н. Например, в какой мере человеку нужна или не нужна геометрия, астрономия, музыка…

А р и с т о д е м. И об этом человек думает перед смертью?

Д и о г е н. Уж не считаешь ли ты, что я думаю о смерти?

А р и с т о д е м. Кто не думает о смерти, тот хочет жить.

Д и о г е н. Я, разумеется, хочу.

А р и с т о д е м. Я мог бы тебе помочь, Диоген.

Д и о г е н. Как?

А р и с т о д е м. Выкупив тебя. За довольно приличную, но не слишком крупную для моего состояния сумму. Судьи могли бы освободить тебя из тюрьмы, откладывая процесс до бесконечности. Гарантией было бы мое слово и сумма в сто мин{117}.

Д и о г е н (враждебно смотрит на него). Ты способен заплатить сто мин только для того, чтобы видеть меня вновь свободным, бродящим по Афинам и просящим милостыню?

А р и с т о д е м (смеясь). Ты что, за дурака меня принимаешь, Диоген? И судей считаешь такими наивными? После того как я тебя выкуплю, они потребуют, чтобы я отвечал за твои последующие поступки. Ты будешь жить у меня, я стану о тебе заботиться, ты будешь, так сказать, под присмотром архонта, одного из самых достойных граждан…

Д и о г е н. Чем-то вроде раба…

А р и с т о д е м. Философ не может быть рабом. Тем более философ по имени Диоген.

Д и о г е н (иронически). Ты все делаешь ради моей пользы.

А р и с т о д е м (сухо). Нет, ради своей.

Д и о г е н. А чего ты требуешь от меня взамен?

А р и с т о д е м. Твоей мудрости. Ты будешь беседовать со мной и с моим сыном, с которым, как я слышал, вы хорошо знакомы…

Д и о г е н. Ты слишком многого от меня требуешь, Аристодем.

А р и с т о д е м. Я предлагаю больше, чем требую. Подумай еще. Суд начнется через два дня. Если захочешь мне что-нибудь сказать, дай знать, и я приду.

Д и о г е н. Я изменил свое мнение о тебе, Аристодем. Ты вовсе не дурак. Не выполнишь ли ты одну мою просьбу?

А р и с т о д е м. Если смогу.

Д и о г е н. Ты все можешь. Я должен ее увидеть любой ценой. Я говорю о той девушке.

А р и с т о д е м. Как ее зовут?

Д и о г е н. Гиппархия. У нее есть брат Метрокл. Больше я о ней ничего не знаю.

А р и с т о д е м. Попробую привести ее сюда, Диоген. (Уходит.)

Д и о г е н (нервно мечется по камере, затем останавливается и кричит, топая ногами). Где стража! Эй, оглохли?

Показывается  с т р а ж н и к.

Мне надо кое-что написать. Принеси мне все что нужно.

С т р а ж н и к. Не положено. А что ты хочешь писать?

Д и о г е н (не отвечая). Как ты считаешь, астрономия полезна человеку?

С т р а ж н и к (абсолютный невежда). А что это такое?

Д и о г е н (махнув на него рукой). И о геометрии ты не слышал?

С т р а ж н и к. Нет.

Д и о г е н. Ну а музыка приносит человеку какую-нибудь пользу?

С т р а ж н и к. Если тот, кто играет, получает деньги, то приносит.

Д и о г е н. Речь идет не о том, кто играет, а о том, кто слушает. Ты, когда слушаешь музыку, чувствуешь себя богаче?

С т р а ж н и к (тупо). Богаче?!

Д и о г е н. Духовно.

С т р а ж н и к. Нет, ничего я не чувствую.

Д и о г е н. Разве музыка, эта желанная гармония звуков, не заставляет умолкнуть наш разум, не отрывает от всего, что происходит вокруг, не тешит иллюзией, что и мир совершенен, гармоничен? То же самое происходит и с геометрией. У нее слишком чистые, нереальные формы… Между тем мир не может походить на эти совершенные формы. Что касается астрономии, то она уносит тебя от земли и заставляет измерять огромные расстояния до звезд и между звездами, страшно унижает тебя, заставляет почувствовать себя маленьким, беспомощным, ненужным…

С т р а ж н и к (тихо). Ничего не понимаю.

Д и о г е н. Я хочу обо всем этом написать.

С т р а ж н и к. Не велено.

Д и о г е н. Тому, кто постоянно говорит «не велено», на роду написано оставаться рабом, ему, и его детям, и детям его детей вплоть до исчезновения рода человеческого.

С т р а ж н и к. Я свободный человек.

Д и о г е н. Потому что ты караулишь меня? Потому что стоишь по одну сторону решетки, а я — по другую? Я мог бы сказать то же самое и про себя, считая тебя заключенным.

С т р а ж н и к. Послушай-ка, Диоген. Другие тоже пытались задурить мне голову словами, да ничего у них не вышло. Я вот себе живу, несу службу, а их прах ветер разносит.

Входят  А р и с т о д е м  и  Г и п п а р х и я.

А р и с т о д е м. Ну вот, Диоген. И искать долго не пришлось. Эта девушка с самого рассвета ждала у тюрьмы.

Г и п п а р х и я (в поисках опоры хватая за руку Аристодема). Диоген, почему эти люди тебя ненавидят?

А р и с т о д е м. Минутку! Вы хотите беседовать в моем присутствии или в присутствии стражника? Наедине вы оставаться не можете.

Д и о г е н. В присутствии стражника. Он даже о геометрии не слыхал.

А р и с т о д е м, с досадой поглядывая на него, выходит. Стражник остается безмолвным и неподвижным на протяжении всего диалога между Диогеном и Гиппархией.

Г и п п а р х и я (приближаясь). Я знаю, что ты не виноват.

Д и о г е н (стремясь вывести ее из состояния напряжения). Как ты узнала, что я здесь?

Г и п п а р х и я. Весь город говорит.

Д и о г е н (слегка тщеславная улыбка появляется на его губах). В конце концов Афины заговорили обо мне…

Г и п п а р х и я (продолжая свою мысль). Я уверена, что не ты его убил.

Д и о г е н. И я уверен, Гиппархия, но для судей это — не доказательство.

Г и п п а р х и я. Я дам показания как свидетель.

Д и о г е н. И что же ты скажешь?

Г и п п а р х и я. Скажу, какой ты человек.

Д и о г е н. Это еще больше усугубит мое положение, если возможно что-то более худшее.

Г и п п а р х и я. Я буду бороться, я пойду куда угодно, буду унижаться, упаду перед судьями на колени…

Д и о г е н. Что бы ты ни сделала, Гиппархия, ты не сможешь опровергнуть улики.

Г и п п а р х и я. У них не может быть улик. Ведь не ты его убил.

Д и о г е н. У них есть улики. Меня застали возле трупа кифареда, а нож — мой.

Г и п п а р х и я. Откуда им известно, что это твой нож?