Правда, стоит отдать должное, уже через пару секунд морфану худо-бедно удалось взять себя в руки. Поводья натянулись, и краб медленно подполз к Пуллону. Огромная клешня аккуратно подхватила ветерана, а затем гигантское членистоногое посеменило следом за мной.

Монстр сильно припадал на одну из конечностей — похоже, он совсем недавно пострадал в драке. Не хотел бы я повстречаться с тем, кто рискнул напасть на такую махину…

Я ускорил шаг. Нужно отойти хотя бы метров на триста — там как раз виднелся обломок скалы с удобным пологим подъёмом.

Отличный наблюдательный пункт. К нему трудно подобраться незамеченным плюс место, где я вышел на берег, было как на ладони. Если туда пожалуют гости, то я сразу их увижу.

Краб находился в тридцати шагах позади меня, и это расстояние постепенно увеличивалось. Сперва он довольно шустро перебирал лапами, но с каждым мгновением двигался всё медленнее. Похоже, хоть сколько-нибудь длительные забеги — не его конёк.

Короткий рывок и молниеносная атака на близкой дистанции — вот в чём краб был действительно силён.

Поднявшись на обломок скалы, я осмотрел окрестности. Ничего особенно интересного в глаза не бросилось — то же озеро, те же камни, те же водоросли и те же тараканы, снующие тут и там. Почти инопланетный пейзаж очень быстро утратил всю свою необычность и стал просто фоном.

— Зачем так быстроу шёл? — с ноткой обиды в голосе спросил морфан, когда краб наконец-то «домчал» его до обломка скалы. — Усачу былоу трудноу угнаться за тоубой!

Он смотрел на меня снизу-вверх. Я находился примерно в трёх метрах над ним.

Сверху стали заметны многочисленные вмятины и глубокие царапины, уродующие панцирь краба. Видимо, зверюге частенько приходилось защищать своего тощего наездника. Судя по всему, здесь было далеко не так безопасно, как казалось на первый взгляд.

Сам морфан значительно уступал тем статуям, которые оживил Король нищих. Он был не таким высоким и далеко не таким мощным. То ли неведомый скульптор серьёзно польстил подземным жителям, то ли мне повезло столкнуться с не самым выдающимся представителем этого вида.

Разумеется, я не стал объяснять морфану мотивы своего поступка. Хотя манёвр оказался очень удачным.

Мне удалось одним «выстрелом» прикончить даже не двух, а сразу трёх зайцев. Я покинул потенциально опасную территорию, узнал кое-что интересное о моём новом знакомце и его «милой» зверюшке, и, главное, поменялся с морфаном ролями.

Если раньше он был хозяином ситуации, то теперь занял подчинённое положение.

— Ты оучень плоухая доубыча, челоувечек, — пожаловался морфан. — Оучень беспоукойная…

— Ты сильно ошибаешься, — холодно произнёс я, — если действительно считаешь меня своей добычей.

— Ноу тебя принесла воуда-воудица… Такоув поурядоук…

Морфан, будто бы оправдываясь, пожал плечами. Он всем своим видом говорил, мол, ничего личного — это просто бизнес.

Я в гробу видал подобные «обычаи», но спорить с традициями глупо. Их не «победить» аргументами и доводами разума. Против них работает только страх.

— В тех местах, откуда я родом, тоже есть свой порядок…

Морфан с интересом смотрел на меня, ожидая продолжения.

— И он гласит: если попробуешь ещё раз напасть… — я взял небольшую паузу, чтобы до моего собеседника лучше дошёл смысл. — То мне придётся сперва убить Усача, потом тебя, а следом — всю твою родню до четвёртого колена… И если ты вдруг решишь, что у меня не получится, то вспомни о том, чьей кровью испачканы мои руки.

— Ты прикоунчил поувелителя… — завороженно произнёс морфан.

Не знаю, чего в его голосе было больше — страха или восхищения.

Я многозначительно ухмыльнулся. Пусть кровью были испачканы штаны, а не руки, да и драться с коттаром мне не пришлось, но зачем тощему нудисту знать такие подробности? При этом я даже ни разу не соврал — морфан сам всё додумал, так что с меня, как говорится, взятки гладки.

— Усача не троужь, — добавил вдруг мой собеседник. — Усач — старый защитник. Оун заслужил поукой…

Судя по многочисленным повреждениям, покой Усачу мог только сниться. Но такая забота о питомце в любом случае выглядела очень трогательно… Особенно на фоне того, что о судьбе своих родственников морфан, похоже, вообще не переживал — их возможная кончина его почему-то совершенно не взволновала.

— Не трону, — уверенно произнёс я. — Не суетись, не пытайся меня убить и не называй добычей — тогда всё будет в порядке. И с тобой, и с твоим пахучим приятелем.

— А этоут челоувечек? — морфан кивнул в сторону зажатого в клешне Пуллона. — Оун доубыча?

Я посмотрел в мутные глаза ветерана и кивнул. «Вписываться» за неудачливого мстителя не имело никакого смысла. Я бы и сам прикончил его с превеликим удовольствием.

— Тоугда егоу моужноу соужрать?

Мутные глаза Пуллона прояснились. В них мелькнул почти животный ужас. Он захрипел и даже попытался вырваться, но крепко сжатая клешня не оставляла бедолаге ни малейшего шанса на побег.

— Его — можно, — поразмыслив пару секунд, ответил я. — Но не живьём.

Пусть у нас с Пуллоном не сложилась крепкая дружба, однако отправлять его на съедение заживо было, мягко говоря, неправильно. Интуиция подсказывала, что это не самая приятная смерть, а я никогда не стремился к бессмысленной жестокости. Покойнику же глубоко безразлично, что произойдёт с его трупом.

— Эх… — разочарованно выдохнул морфан.

Моё решение явно расстроило этого «гурмана», но перечить он не посмел. А вот Пуллона новость, наоборот, обрадовала — если, конечно, подобная характеристика вообще уместна, когда речь идёт о человеке, на всех парах несущегося к неизбежной смерти.

Ветеран даже попробовал кивнуть, чтобы выразить мне свою благодарность, но не успел. Морфан хлопнул ладонью по панцирю, краб щёлкнул свободной клешнёй, и голова Пуллона отделилась от тела.

Усач ловко подхватил её в воздухе, распахнул пасть, в которую спокойно могла заехать легковая машина, а затем зашвырнул то, что осталось от ветерана, внутрь себя. Доля секунды и всё закончилось. О бывшем легионере напоминал теперь только сытый блеск крабьих глаз и ничего больше.

Не самая лучшая «эпитафия», чего уж там…

— Воут так воут, — печально подвёл итог морфан, — Раз и нет челоувечка… Теперь Усач сыт, а я всё ещё гоулоуден…

Он внимательно смотрел на меня своими огромными совиными глазищами, в которых читался вполне понятный интерес. Мой собеседник хотел знать, какой эффект на меня произвела столь стремительная расправа над Пуллоном.

— Потерпишь, — с холодным равнодушием произнёс я.

Произошедшее не напугало меня — скорее удивило. Ничего подобного я никогда раньше не видел… Что совершенно не помешало мне держать чувства при себе. Оперативник, который не умеет контролировать эмоции — это плохой оперативник.

А плохой оперативник — это мёртвый оперативник.

— Поутерплю, — смиренно согласился морфан, а затем вдруг, будто бы между делом, спросил: — Челоувечек, а где ты взял кусоучек истинной синевы?

Он с благоговением смотрел на осколок статуи, который я всё это время держал в руках. Его бледный синий свет очерчивал вокруг нас дрожащее пятно.

— Нашёл, — не моргнув глазом соврал я.

«Сапфироглазый» упоминал, что подземные жители поклонялись ему, поэтому признаваться в том, что я ловко разломал статую их божества, было не очень-то дальновидно. Пусть морфан меня боялся, но такое святотатство вполне могло толкнуть его на необдуманные поступки.

— Где? — сразу же спросил он.

— Где нашёл, там больше нет, — грубовато ответил я.

— Жалкоу… — вздохнул морфан. — Поударишь мне его?

Я даже слегка опешил от подобной наглости. Совсем недавно он собирался сожрать меня живьём, а теперь безо всякого стеснения просил подарок. Странное поведение. Какая-то подростковая, если не сказать детская, непосредственность.

Хотя судя по словам самого морфана, ему было уже очень немало лет. Однако никакой житейской мудростью здесь и не пахло… С другой стороны, что я знал об этих существах? Практически ничего. Возможно, для них такое поведение — норма.