Неприметная одежда, чтобы не выделяться в толпе. Никаких излишеств и никаких украшений… Если, конечно, не считать за украшения кровавые пятна, расплывающиеся по рубашке.

Смотреть на себя было очень необычно. Казалось, что я попал на съёмки какого-то третьесортного боевика, и сейчас режиссёр заорёт «стоп, снято!», главный герой легко вскочит на ноги, а гримёры подбегут к звезде, чтобы поправить грим…

— Что скажешь? — «сапфироглазый» распахнул веки и уставился на меня. — Некоторые думают, что бог внутри них самих, а они сами и есть бог… Если так, то одного небожителя только что пристрелили какие-то негодяи!

— Я себя богом никогда не считал.

— И правильно делал! Бога не убить так просто… — он будто бы с сожалением вздохнул, а потом вдруг спросил: — Страшно было?

Странно, что в его вопросе слышалась вовсе не издёвка, а неподдельный интерес. Не знаю почему, но моего собеседника очень волновала тема смерти… Весьма необычное поведение для существа, которое не считает себя человеком.

— Нет, — честно ответил я. — Было… никак. Ни страха, ни боли, ничего.

«Сапфироглазый» кивнул. Возможно, мне показалось, но в этом кивке чувствовалось не только понимание, но и облегчение.

— К-х-е, — крякнул он, поднявшись с асфальта. — Значит, говоришь, было никак? «Никак» — это мне нравится… Не зря я тебя выбрал! Ох, не зря!

Мой странный собеседник расплылся в жутковатой улыбке, а затем радостно продолжил:

— Ты заслужил награду, Феликс! Я покажу тебе себя… Себя настоящего!

Сомнительная награда — я предпочёл бы что-нибудь более материальное. Жаль только моего мнения никто не спрашивал.

— Почти настоящего… — добавил «сапфироглазый». — Вряд ли жалкий человеческий разум сможет выдержать мой истинный облик.

Обижаться я не стал — это не имело смысла. Да и времени на обиды не осталось — обстановка снова разительно изменилась.

Нас вознесло ввысь, но не к облакам, а значительно дальше — в открытый космос. Угольная чернота раскинулась на сотни, если не тысячи световых лет. Звёзды призывно блестели где-то вдалеке — яркие, однако совершенно недостижимые.

Правда, всё моё внимание было сосредоточено не на них… Под моими ногами клубилась синяя тьма.

Невообразимо огромная — крупнее сотни галактик — она «заворачивалась» сама в себя, обретая форму. Метаморфозы не продлились долго. Спустя всего мгновение, стало понятно, кому была посвящена та статуя, благодаря которой Король обрёл могущество, а я получил десяток ударов в печень.

Неизвестный скульптор пытался изобразить вовсе не коттара, как мне казалось раньше. Он вырезал из цельного зерна ликвера фигуру своего Бога… Из бездны космоса на меня смотрел невероятных размеров синий манул.

— А-А-А-А-А Т-Е-Е-Е-Е-П-Е-Е-Е-Р-Ь С-Т-Р-А-А-А-Ш-Н-О-О-О?

В голову будто бы жахнули прямой наводкой из гаубицы Д-30. Сто двадцати двухмиллиметровый снаряд взорвался где-то внутри черепной коробки. Перед глазами вспыхнул фейерверки из всех цветов радуги.

Чернота вдруг рассеялась, и мы снова очутились в больничной палате. Зажигательная джазовая композиция резанула слух, превратившись в непередаваемую какофонию.

Я ощутил, что стою на коленях. По щекам текли слёзы, а внутри бушевал страх… Нет, не страх — ужас!

Первобытный, всепоглощающий, экзистенциальный.

Что-то похожее, только в тысячу раз слабее, должно быть, испытывали древние люди, когда видели бьющие в землю молнии и слушали оглушительные раскаты грома.

Беспомощность, непонимание и полная беззащитность.

Не будет никаких «пряников». Никто не станет со мной договариваться — мне отдадут команду и проследят за её беспрекословным выполнением.

Рядом с этим существом я даже не червь и не песчинка. Я нечто невообразимое меньшее — амёба, неспособная осознать истинную мощь того, с кем довелось столкнуться.

В ушах поселился пронзительный свист. Я думал, что разучился бояться по-настоящему, но Бог с сапфировыми «глазами» доказал, как сильны были мои заблуждения.

Хотя это даже не Бог — это стихия! Всесильная и непостижимая. Рядом с ней — всё не более, чем иллюзия. Навыки, умения, былые свершения… Ничего больше не имело смысла. Стихию не победить.

Свист в ушах становится всё громче. Дыхание спёрло от ужаса. Стихию не победить.

Я уже испытывал нечто похожее. Первый прыжок с парашютом. Вечное небо и сильный встречный ветер, который не давал кричать.

Мне не хватало опыта, чтобы насладиться радостью свободного падения. Я лишь барахтался в лазурной пустоте, пытаясь побороть восходящие потоки. Барахтался, не понимая, что стихию не победить…

Над головой с хлопком раскрылся невероятно огромный купол. Стропы дёрнули меня вверх. Падение превратилось в полёт, а страх потихоньку отступил. Он выпустил внутренности «жертвы» из своих цепких когтей. Выпустил и показал, что иногда побеждать не нужно.

Иногда достаточно просто не проиграть.

— А ты умеешь держать удар! — с усмешкой произнёс «сапфироглазый».

Я кое-как выдохнул, ощутив, что ужас больше не парализует волю. Ладони сжались в кулаки. Сперва на меня накатила злость, за ней пришла ярость, а следом — полное спокойствие.

Моё тело умирало, истекая кровью, но я чувствовал себя живым.

Моё сознание оказалось заперто вместе со всесильным Богом, но это не повод сдаваться и поднимать лапки кверху.

Мало держать удар — чтобы одолеть противника, нужно бить самому. Так учил мой тренер по боксу, и я не забыл его науку.

Моё единственное заклинание здесь не работало. Зато здесь работало кое-что другое.

«Спафироглазый» давил на меня страхом, а значит, я смогу ответить тем же.

Лампочки на потолке моргнули и погасли, но уже через мгновение загорелись неоновыми огнями. На бело-зелёных стенах замигали отблески стробоскопа. Тени прошлого обрели объём — предсмертный ужас мой давней цели «расплескался» по больничной палате.

«Спафироглазый» согнулся, будто получив удар под дых. Он простоял так недолго — всего секунду — а затем выпрямился и c хохотом произнёс:

— Врезал по мне моим же оружием? Ай, молодец! Я-то думал, ты попробуешь использовать свою примитивную магию, но тебе удалось меня приятно удивить!

Лампочки вновь загорелись тусклым и едва заметным жёлтым светом. Давящий со всех сторон страх рассеялся как дым. Я поднялся с колен. Ноги дрожали так, словно мне пришлось пробежать марафон.

— Моя магия здесь не работает, — выдохнул я. — И, думаю, ты прекрасно об этом знаешь.

— Знаю, — не стал спорить «сапфироглазый». — Колдовать здесь — это всё равно, что пытаться намочить воду… Но, знаешь ли, было очень забавно смотреть на то, как ты пробуешь победить табуретку!

Он надул щёки и с издёвкой произнёс:

— Уска-паткар-банду! Поломайся, злая табуретка!

Я молча наблюдал за «представлением», потихоньку разгоняя сознание. Вдох-выдох.

Проверка пройдена — теперь начнётся настоящий разговор. И я не имел права упустить из этого разговора ни крупицы информации.

— Вот кто бы мог подумать, что лысые обезьяны освоят мёртвый язык Первородных? Ты хоть знаешь, что означают эти слова?

В голосе «сапфироглазого» слышалось обиженное недовольство. Таким тоном родители обычно отчитывают подростков, которые слишком торопятся повзрослеть.

— Понятия не имею, — честно ответил я, а сам подумал: «Что ещё за Первородные?».

Никогда раньше мне не приходилось слышать этого названия. Но раз их язык мёртв, то судьба его носителей явно сложилась не лучшим образом.

Сапфироглазый на мгновение задумался, с головой окунувшись в воспоминания, а затем поморщился и сказал:

— Да ничего они не означают! Бред, околесица и полная ерунда! Костыли, которые лысые обезьяны придумали для того, чтобы ходить там, где им ходить не положено!

Мой собеседник всё больше распалял себя. Похоже, даже «небожителям» не чужды эмоции.

Будь передо мной человек, я бы сказал, что сейчас лучшее время для осторожного допроса. Гнев и радость, счастье и страх — любые сильные чувства прекрасно развязывают языки. Сработает ли это на боге? Не знаю. Выуживать информацию из сверхъестественных сущностей мне пока не доводилось…