Огромное значение имела и религиозная ситуация. Римский папа и константинопольский патриарх являлись яростными соперниками за первенство в христианском мире. За века, прошедшие после христианизации Римской империи и затем ее распада, трещина между Римом и Константинополем углублялась, превращаясь в почти непреодолимую пропасть. Папа и патриарх не раз отлучали друг друга от Церкви, и император, как правило, становился на сторону патриарха. Поэтому папе был нужен «свой» император, который поддержит его в борьбе с константинопольским патриархом. Конкретным толчком к созданию империи послужил эпизод с изгнанием Льва III из Рима. Римский папа стоял над епископами, и поэтому судить его мог только римский император. Но обращаться за якобы беспристрастным судом в Константинополь Лев. естественно, не мог, тем более что там и императора-то в то время не было. Поэтому очень вероятно, что во время свидания между Львом и Карлом в Саксонии в 799 г. и были оговорены все вопросы. Результатом этого свидания и стала коронация Карла императором. Но это был лишь конкретный эпизод в общем противостоянии Рима и Константинополя. Все чаще возникали различные чисто богословские противоречия, которые в тех условиях, когда религия играла решающую роль в обществе, приводили к необратимым политическим последствиям. Иконоборчество явилось лишь одним из эпизодов упорной борьбы между двумя христианскими мирами — Западом и Востоком. К этому надо добавить, что к VIII–IX вв. в Византии не только господствующим, но и официальным стал греческий язык, в то время как официальным и богослужебным языком Запада являлся латинский. И латинский Запад стал противопоставлять себя греческому Востоку.
Выразителем идей этого противоречия являлся Алкуин, один из самых ученых людей того времени и влиятельный советник Карла Великого. Он происходил из Британии, из Нортумбрии, и принадлежал к знатной англосаксконской семье. Алкуин получил прекрасное потому времени образование в соборной школе Йорка, а затем и сам возглавил эту школу[507]. В 781 г. по просьбе Йоркского архиепископа он направился в Рим, чтобы получить от папы специальный плащ pallium — знак архиепископского достоинства. На обратном пути из Рима Адкуин встретился с Карлом, который пригласил его к своему двору. Алкуин согласился и в следующем году прибыл ко двору Карла, а вскоре прибрел при этом дворе огромное влияние, став главным идеологом правления Карла Великого. По его инициативе при дворе Карла собрались наиболее известные и образованные интеллектуалы того времени — Петр Пизанский, Паулин Аквилейский, Павел Диакон. Так при дворе образовалась Академия, ставившая целью возродить античную культуру, оплодотворив ее христианской мыслью и богословием. Иконоборчество и жестокая борьба, какую вели императоры-иконоборцы со своими противниками, привели Алкуина к осуждению Империи как нового Вавилона, захват же императорского трона женщиной делал Карла чуть ли не единственным правоверным государем Европы, главой всего христианского мира. Теперь, когда Восточная Римская империя погрязла в жестокости и ереси, христианская империя совпадает с владениями франкского короля. Основываясь на учении Августина о двух «градах» (правильнее общинах — civitates) — земном и небесном, Алкуин и его сторонники утверждали, что небесный град ныне воплотился в государстве Карла, который, как и некогда Давид[508] и другие благочестивые ветхозаветные цари, является воплощением справедливости и правосудия. Как Давид некогда захватил Иерусалим и в результате этого создал благочестивый Израиль, так Карл теперь должен создать новую, христианскую империю. По мнению Августина, воплощением небесного града является Церковь. Алкуин же перенес это понятие на государство Карла. Карл, по его мнению, является воином Христа и супругом Церкви. И это в значительной степени стало идеологической основой образования новой Римской империи, империи Каролингов.
Сам Карл тоже не был чужд подобным идеям. Он всячески подчеркивал свою роль как распространителя христианства, в том числе мечом, и защитника веры. От его имени Алкуин писал папе: «Наше дело — защищать Церковь и укреплять веру, ваше — помогать нам в этом вашими молитвами». В 794 г. Карл созвал во Франкфурте собор, который, по его мнению, был вселенским. До сих пор созыв вселенских соборов был привилегией императоров[509], что было вполне естественно, ибо император все еще считался единственным законным повелителем Вселенной (по крайней мере, христианской Вселенной). Созывая свой вселенский собор, Карл бросал вызов императору. На соборе были раскритикованы некоторые положения II Никейского собора, недавно созванного в Византии, а также была осуждена ересь адопционистов[510]. Но главным было другое. Карл ясно показывал, что ему, как самому могущественному христианскому государю, принадлежит, по крайней мере, такое же право созывать вселенский собор, как и императору в Константинополе. И интеллектуальная активность Алкуина, и практическая деятельность Карла открывали дорогу к созданию новой Империи.
Значение создания империи Каролингов трудно переоценить. Этим актом завершался процесс политического раскола христианского мира на Запад и Восток. Восточный император теперь даже в теории, даже мысленно более не признавался верховным сувереном над Западной Европой. Хотя теоретически речь шла о восстановлении Империи (renovatio imperii), а не о ее расколе, даже фикция существования единой Римской империи исчезла. Возникло две Римские империи, не связанные друг с другом. Константинополю, Новому Риму, был противопоставлен старый Рим, Вечный город (Urbs aeterna), объявленный и духовной, и светской столицей Вселенной, «матерью Империи» (matrona imperii)[511]. Империя как бы возвращалась туда, где она в свое время образовалась. Византийские императоры не желали принять такое течение событий и долго отказывались признавать за западными государями императорский титул. Сам Карл делал попытки договориться с Константинополем, но наталкивался на неприятие последнего. В Константинополе долго не хотели признавать свершившийся факт — существование двух Империй, но несколько позже византийские императоры были вынуждены примириться с ним. А через 254 года политический раскол будет дополнен и религиозным.
Воссозданная на Западе Римская империя, конечно, не походила на прежнюю. Даже внешне подчеркивалось ее новое, христианское, содержание. Считалось, что как крещение обновляет человека, так церковное миропомазание возрождает империю в христианском духе. Изменилось и содержание. Империя Карла явилась порождением уже другого времени. Но она была и иным государством, чем предшествующие варварские королевства. На первый взгляд империя Карла Великого явилась всего лишь преобразованием Франкского королевства, и в этом королевстве, действительно, создались предпосылки для образования новой империи. Главным из них явилось произошедшее к этому времени фактическое слияние франков и римлян в единую массу подданных сначала Меровингов, а затем Каролингов. И все же и по отношению к Франкскому королевству империя Карла представляла собой новое качество. Это понимал и сам Карл: в 802 г. он потребовал от всех своих подданных новой присяги уже как императору. Этим он подчеркивал свое отличие не только от предшествующих королей, но и от самого себя прежнего.
Все прежние королевства были в принципе этническими. Это отражалось и в титулатуре королей: король готов, король свевов, король вандалов и аланов, король бургундов, король лангобардов. Только уже сравнительно незадолго до крушения Лангобардского королевства Айстульф называет себя королем не только лангобардов, но и римского народа. Характерно, однако, что именно Айстульф проводил наиболее ярко выраженную антиримскую политику. Даже глава Франкского королевства, в котором, в конце концов, произошло слияние франков и галло-римлян, называет себя королем франков, а государство — regnum Francorum. И это не просто дань традиции, а выражение определенной концепции. Хотя на деле скорее франки, по крайней мере, те, что жили в Галлии и, соответственно, в романском окружении, растворились в среде местного населения, в теории это выглядело обратным процессом; недаром обозначением всякого свободного человека становится, как уже говорилось, слово «франк», а не наоборот.
