С гибелью императорской власти в Галлии рухнула и римская сословная система. Звание сенатора теряет свое значение. Это происходило не сразу, но неуклонно. Последний раз сенатор упоминается в VIII в., но это уже было редким исключением. С другой стороны, в момент завоевания у франков практически не оформилась еще родовая знать, которая противопоставила бы себя основной массе свободных франков. В меровингскую эпоху из крупных собственников и королевских функционеров формируется новая аристократия. Ее важнейшими признаками являются богатство и близость к королю (или затем майордому). Чем ближе к трону стоит тот или иной человек, тем выше он находится на социальной лестнице. И в принципе, его этническое происхождение никакой роли не играет. В этой новой знати нашли свое место и прирожденные франки, и потомки галло-римлян. Этот процесс формирования новой знати был достаточно долгим. Этническая рознь внутри новой аристократии ощущалась довольно долго и в значительной степени окрашивала внутриполитическую борьбу, как это было во времена королевы Брунигильды в Австразии во второй половине VI — начале VII в. Но в VIII в. или к началу IX в. процесс образования новой знати можно считать завершившимся. Исследования французских медиевистов показали, что даже самые знатные и старинные роды средневековой Франции ведут свое происхождение от времени не ранее приблизительно 800 г.
Франкское королевство обладало рядом особенностей, отличавших его от других варварских государств, образовавшихся на территории Западной Римской империи. Во-первых, под властью франкских королей находилась не только большая часть римской Галлии, но и значительные территории так называемой «свободной Германии», включая земли на северо-востоке Галлии, где франки жили уже до походов Хлодвига. Остготы в свое время тоже подчинили себе какие-то части «свободной Германии», но это было именно власть над чужими землями и племенами, да и к тому же время остготского господства было за Альпами недолгим. Во Франкском же королевстве германские земли стали его интегральной частью. Более того, к ним относилась коренная территория самих франков, где, как кажется, осталось жить их большое число. И социально-экономические и социально-политические процессы в этих двух частях королевства проходили параллельно.
Эта двойственность государства сказалась и на лингвистическом уровне. После принятия католицизма языком религии в государстве стал, естественно, латинский. Франки не обладали собственным письменным языком, и поэтому латынь стала и языком всех законодательных и административных актов, хотя в них встречается и определенное количество франкских терминов, отсутствовавших в классической латыни. Сложнее обстояло дело с разговорным языком. Те франки, которые жили на завоеванной территории, как и другие варвары в Испании и Италии, подпали под влияние романского окружения и приняли его язык. Но те германцы, которые жили или в «свободной Германии», или на старой франкской территории, оказались вне романского языкового влияния. Внутри Франкского королевства от Северного моря до Альп прошла граница между романскими и германскими языками. В течение столетий эта граница не оставалась неизменной, передвигаясь в ту или другую сторону под влиянием преимущественно политических факторов, но в целом она и сейчас проходит приблизительно там, где она возникла еще при Меровингах или, в крайнем случае, при Каролингах.
Другой важной особенностью Франкского королевства явилось принципиальное отсутствие противоположностей, исходящих из этнического происхождения населения. Об этом говорилось в случае с аристократией. Но это характерно для населения королевства вообще. Разумеется, как и среди знати, различия франков и римлян ощущалось довольно долго. Но оно не было закреплено законодательно. На территории королевства, как уже говорилось, действовали различные варварские «правды», для римского населения были, вероятно, долго действенны римские законы. Но это не вело к принципиальной дискриминации нефранкского (тем более несалического) населения. Да и эти различия достаточно быстро уменьшались, чтобы затем исчезнуть совсем. В VII в. понятие «франк» стало обозначать уже всякого свободного человека независимо от его этнического происхождения.
И в этом отношении франки, включая и потомков галло-римлян, противопоставлялись рабам, колонам и другим зависимым категориям.
С этим связано и изменение названия страны. Король, как и другие варварские короли, был королем не страны, в данном случае Галлии, а франков[502]. И все государство называлось Regnum Francorum — Королевство франков. Название «Франция» встречается иногда у римских авторов, обозначая область проживания франков. Завоеванная франками римская страна по-прежнему именуется Галлией, а для галло-римских авторов VI в. франки также по-прежнему — варвары. Но уже в том же VI в. слово «Франция» начинает менять свое содержание. Его уже порой стали употреблять для обозначения Австразии. ибо значительную долю этого государства составляла коренная франкская территория. Но это же название иногда употребляли в Нейстрии. Там франков было меньше, чем в Австразии, но в противовес королеве Брунигильде и ее окружению, опиравшимся, как уже говорилось, в значительной степени на романскую знать, правители Нейстрии подчеркивали свою «франкскость». Объединение всего королевства под властью нейстрийского короля привело к тому, что в VII в. уже часто стали называть Францией всю территорию государства к северу от Луары. В следующем столетии некоторые иностранные писатели, как, например, лангобардский историк Павел Диакон, использовали слово «Франция» для обозначения всего Regnum Francorum. И все же для того, чтобы это название распространилось на всю страну до Пиренеев, понадобилось еще много времени.
Еще одной важной если не особенностью, то чертой Франкского королевства является особое положение Юго-Западной Галлии — Аквитании. Уже то, что при всех разделах королевства Аквитания делилась отдельно от остальной территории государства, говорит об ее особости в рамках Франкского королевства. А в VII в. она стала и вовсе независимой, хотя ее правитель носил титул не короля, а герцога. В VIII в. Пипин Короткий, первый король из династии Каролингов, подчинил Аквитанию, а позже ее население участвовало в формировании французской нации, но определенное отличие Франции южнее Луары от части страны севернее этой реки чувствуется до сих пор.
Долгое время практически самостоятельной была Алемания за Рейном, так же, как и Аквитания, управляемая своими герцогами. Пипин покончил и с ее самостоятельностью. Герцогская власть в Алемании была ликвидирована, и ее территория разделена на графства, графы которых назначались королем. Реальное подчинение Аквитании и Алемании уже само по себе означало резкое возвышение королевской власти, произошедшее с заменой Меровингов Каролингами. Так что речь шла не просто о смене династий, а об изменении действительного политического положения. Король уже не только формально, но и фактически резко поднялся над всеми своими подданными, включая герцогов. Только в Баварии сохранялась самостоятельная герцогская власть, хотя герцог Тассило III и признал официально свою зависимость от Пипина. Поскольку майордом сам стал королем, то эта должность исчезла, а его обязанности были распределены между другими придворными, которые, естественно, были далеко не так могущественны, как прежние майордомы. Казначей занимается финансовыми проблемами государства, сенешаль управляет королевскими имениями, коннетабль отвечает за организацию и снабжение армии, граф дворца ведает королевским судом. Все церковные дела государства поручено вести архикапеллану. При таком распределении функций на самом верху власти соперников королю быть не могло.
Пипин проводил активную внешнюю политику. Он, наконец, отвоевал Септиманию, которую так и не смогли захватить Меровинги[503], дважды совершил походы в Италию, разбив там лангобардов и создав самостоятельное папское государство, которое первое время всецело находилось под франкским влиянием. Огромную роль при папском дворе играл аббат Фулрад, оставленный Пипином в Риме. Сам Пипин получил титул римского патриция, и в этом качестве он выступал защитником Святого престола не только от лангобардов, но в теории и от императора. Это давало ему возможность в любой момент под любым предлогом вторгнуться в Италию.
