Джейс не знал, на что это похоже у других мироходцев, как оно воспринимается, как пронизывает разум, тело, душу, застывшее прошлое, неопределенное будущее. Он знал лишь то, что у каждого эти ощущения уникальны, как самые глубокие, потаенные, позабытые сны.

Для Джейса все началось с внезапной усталости, настолько непреодолимой, что смерть стала казаться желанной, как сон. В глазах у него потемнело, по всему телу прошла дрожь, голова закружилась, и в этот момент его сознание слилось с подсознанием, и разум растворился в череде личностей. Он изо всех сил направлял ману сквозь Мультивселенную, собирая ее в единую, не поддающуюся восприятию точку, крохотную частичку, метафизическую искорку.

А затем наступил краткий миг торжества, более яркого, чем любое физическое удовольствие, и Джейс Белерен снова стал Джейсом Белереном, а тот снова стал мироходцем. Искра горела в его душе, и от нее воспламенилась та крохотная частица маны, которую он сумел собрать.

Окружающий мир вспыхнул невидимым пламенем и начал таять, пока не осталось ничего, кроме искрящейся завесы мерцающего дыма. Джейс рукой откинул ее в сторону и шагнул в неизвестность.

Джейс Белерен парил в Слепой Вечности. Волны созидания захлестнули его, но он устоял. Без опаски он покорился воле ветров, которые дули ниоткуда, принося с собой частицы вероятности. Он ступал по поверхности воспоминаний, взбирался на склоны уже прошедших завтрашних дней. Ядовитые цвета хищно кружили вокруг него, порхая среди облаков беспрестанных мелодий, но не могли сбить его с пути. До его прибытия и после его ухода они не знали ничего, кроме оттенков голода и порывов желаний. Но в течение того бесконечного момента, когда Джейс проходил мимо них, они знали еще и страх.

Глаза Джейса мерцали, распространяя свет во все стороны, насколько вообще понятие «сторона» было применимо в этом месте. Он ощущал сдвиги почвы под ногами и ступал осторожно, чтобы не свалиться в необъятный хаос, бурлящий под слоями реальности. На его пути возникали препятствия, – предметы, живые существа и идеи, – и он обходил или сбивал их, пока они не успели изувечить его тело, вторгнуться в его разум и сожрать его мысли.

Он не переставал следить за тем, что находилось впереди и внизу. Перед собой он видел мерцающую дорогу, ленту пламени, протянувшуюся вдалеке. Она упиралась в выжженный остов, мертвое дерево, которое потрескивало и вспыхивало, но не сгорало. Джейс знал, что это Искра женщины, за которой он следует. На миг он задался вопросом, как выглядит для нее его собственная Искра, но вскоре оставил размышления и просто пошел за ней.

Неопределенно долгое время он шел по ее тропе, следуя за тонкой путеводной нитью, цепочкой горящих следов, оставленных ею. Следы терялись, таяли, а несколько раз даже взмывали в воздух и растворялись в вышине. Но все же этой тонкой нити оказалось достаточно.

И вот, наконец, он встал перед дымной завесой. Она походила на ту, сквозь которую он покинул Равнику, но ее свечение имело более серебристый оттенок. Вновь протянув руку, Джейс откинул туманный полог и сделал последний шаг.

Хватая ртом воздух, он рухнул на четвереньки в лужу стоячей воды глубиной в несколько дюймов и начал постепенно погружаться в илистое дно. Вокруг, насколько хватало глаз, раскинулся зеленый ковер. Несложно было догадаться, что он очутился посреди рисового чека.

Неподалеку от него, скрестив ноги, сидела Бэлтрис. Ей явно повезло больше – она появилась на широкой земляной насыпи между затопленными участками. Прямо за ее спиной начинались предгорья, которые плавно переходили в склон ближайшей горы.

– Добро пожаловать в Камигаву, – слегка запыхавшись, произнесла она.

– Счастлив оказаться здесь.

Это был не совсем сарказм. От Теззерета Джейс слышал немало историй о сегунатах Камигавы. Очарованный ими, он мечтал воочию увидеть многоярусные храмы и нарядные дворцы, прогуляться по городским улочкам и окунуться в певучие интонации местных наречий.

Увы, сегодня Джейсу не суждено было заняться всем этим. Задание, которое привело его сюда, не предполагало посещения крупных городов.

Джейс выкарабкался из мутной воды, плюхнулся на ближайший клочок сухой почвы и начал глубоко дышать. Ни одно волшебство не выматывало его так, как хождение по мирам. Конечно, при необходимости он мог бы немедленно вскочить на ноги, но, раз уж выпала возможность, предпочел собраться с силами. Поэтому Джейс лег на спину и осмотрелся.

Приходилось признать, что место прибытия Бэлтрис выбрала весьма разумно. Холмы и земляные насыпи не были островами в традиционном смысле слова, поскольку рисовые чеки не являлись, по сути, озерами. Но все-таки живительная плещущая влага на границе воды и земли у зыбкого «берега» могла дать Джейсу необходимую толику маны, чтобы освежить и дух, и тело.

А гора, в тени которой располагались рисовые чеки, прекрасно отвечала потребностям Бэлтрис – пожалуй, даже лучше, чем эти лужицы воды отвечали его, Джейса, потребностям.

Джейс позволил своему сознанию просочиться прямо в сырую почву под ним, проникнуть в неизведанные глубины. И там, в недрах чужой земли, он ощутил присутствие иных сущностей: духи стихий и древние призраки, порожденные душой Камигавы или привлеченные ею, забирали себе почти всю ее ману. Должно быть, это и были ками; Джейс поспешил оставить их в покое, пока они не разгневались и не вырвались в верхний мир.

Джейс осмелился впустить в свою душу лишь малые крохи силы земли, и теперь, даже после часа отдыха, он все еще чувствовал слабость. Тихо ворча, маг заставил себя подняться и хмуро осмотрел манжеты, рукава и подол плаща, покрытые коркой присохшего ила из лужи, в которую он приземлился.

Бэлтрис сердито взглянула на него. Джейс удивился, чем он успел разозлить ее на этот раз, но затем понял, что дело, скорее всего, было не в нем. Вероятно, ее драгоценная гора тоже оказалась не столь щедра на ману, как она надеялась.

– Куда теперь? – спросил он.

Бэлтрис наморщила лоб, пытаясь сообразить.

– Мне нужно найти пару ориентиров, чтобы быть уверенной, – протянула она, – но кажется, до деревни миль сорок или пятьдесят.

– О, так нам предстоит захватывающий поход.

– Что-то не нравится? В другой раз поведешь ты.

Джейс пожал плечами. По крайней мере, у него будет одна или две ночи сна до того, как они достигнут цели. Он сможет как следует отдохнуть – пускай в компании Бэлтрис «отдых», скорее всего, окажется таким же приятным, как схватка с крокодилом.

Они двинулись в путь. Грязь постепенно уступила место сухой земле, трава перестала хлюпать от сырости и начала мягко шелестеть. Джейс, прекрасно понимая, что его ждет впереди, наслаждался ощущением твердой почвой под ногами. Отойдя от горы, они заметили в отдалении группу людей, – крестьян, судя по их одинаковой бедной одежде и широкополым соломенным шляпам, – по колено стоящих в воде рисового чека. Хотя они явно таращились на путников, никто из них не попытался подойти ближе и завязать разговор.

А позади крестьян, едва различимый на горизонте, возвышался один из знаменитых многоярусных храмов Камигавы.

Джейс и Бэлтрис шли молча, не имея особого желания общаться друг с другом. Несколько раз Джейс пробовал мысленно пробежаться по плану, но это занимало так мало времени, что вскоре он оставил эту затею.

Наконец солнце скрылось на западе, незнакомые ночные птицы хором затянули свою песню под несмолкаемый аккомпанемент примерно миллиона сверчков, и Бэлтрис остановилась, чтобы разбить лагерь и уточнить их местоположение. Ночь в Камигаве почему-то пахла хризантемами.

Не придумав себе иного занятия, Джейс все-таки спросил у Бэлтрис:

– А откуда ты так хорошо знаешь Камигаву?

– Я бывала здесь раньше, – пояснила Бэлтрис. Она поднесла ладонь к небольшой охапке хвороста, пересыпанного сухим мхом, и напрягла руку, словно поднимала что-то тяжелое. Из-под ее ногтей посыпались искры, и вскоре разгорелся небольшой, но весело потрескивающий походный костерок. – Помогала Теззерету основать камигавскую ячейку Консорциума, пока мы не нашли местных для управления ею. Провела здесь пару месяцев.